— Знаешь, — мягко говорит она, — если бы он был так склонен, Пейн мог бы сказать тебе, что удивлять куноичи S-ранга, когда она меньше всего этого ожидает, вряд ли… мудро.

Итачи обдумывает это, решая, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, и отмеряет себе достаточное количество витаминной воды.

— Сможет ли он рассказать мне об этом из личного опыта?

Уголки губ Конан изгибаются.

— Возможно. Но решать тебе.

Итачи безмолвно прислоняется к стойке.

— Однако, если бы она хоть немного подозревала об этом, — наконец комментирует он, — у меня есть основания полагать, что она забаррикадировалась бы в безопасности Башни Хокаге и никогда не вышла бы наружу.

На этот раз Конан не может сдержать тихий смех.

— Отдай ей должное, Тачи-тян. А теперь иди и поспи.

С этими мудрыми словами куноичи выскользнула из кухни, оставив Итачи в одиночестве, с зачатками плана, назревающего в его голове.

Коноха

Сейчас пять утра, и Сакуру медленно душат до смерти.

— Ино, — выдыхает она. — Отпусти… меня.

Несмотря на эту страстную просьбу, ее лучшая подруга сжимает ее крепче.

— Во время твоей последней одиночной миссии ты попала в плен к Акацуки, и Учиха Итачи влюбился в тебя! Кто знает, что ты собираешься делать сейчас?

Сакура цепляется за нее, но безрезультатно.

— Не кричи так, и он не влюбился меня, Ино! Он просто… растерянный и странный! Я не могу дышать, черт возьми!

К ее большому облегчению, Ино наконец отпускает ее, выглядя очень, очень обеспокоенной.

— Ты уверена, что вернешься сегодня вечером? — с тревогой спрашивает она.

— Да, — уверяет ее Сакура. — Да ладно, это обычная рутина ниндзя. Я проделывала это уже миллион раз, со мной все будет в порядке.

— Если завтра утром ты не будешь в своей квартире, — заявляет Ино, тыкая ее в лоб. — Какаши-сенсей, Ямато, Сай, Наруто и я начинаем спасательную экспедицию, несмотря ни на что.

Сакура ласково закатывает глаза.

— Как угодно, Ино-свинка. Я ухожу отсюда.

Она быстро убегает, ее ноги легко касаются крыш, пока она ищет кратчайший путь из своей деревни. Солнце только-только скользит за горизонт, заливая тьму мягким золотым светом, и Сакура моргает, проходя мимо здания почты. Кажется, что на боковой стене здания есть отпечаток лица.

В момент любопытства она прыгает туда, наблюдая впечатление. Тот, кто это сделал, должно быть, сильно разозлился — и к тому же был чертовски силен. Черты лица кажутся смутно знакомыми…

Когда до нее доходит осознание, у Сакуры отвисает челюсть. Она и не подозревала, что так сильно ударила Сая. И она могла бы поклясться, что его лицо оставило отпечаток на стене Академии, а не почты…

Чувствуя себя более чем озадаченной, Сакура продолжает свой путь. Неджи был назначен на охрану; он легко машет ей рукой, и через несколько минут она достигает великого леса за пределами Конохи. Ощутить сигнатуру чакры этого конкретного ниндзя-отступника несложно, и вскоре Сакура следует по следу прямо на север, намереваясь охотиться.

Плевое дело.

Сакура проклинает себя за то, что подумала об этих глупых, сглазивших миссию словах, и наносит злобный правый хук в сторону ниндзя-отступника Конохи.

По какой-то неприятной случайности ему едва удается увернуться, и он исчезает в сумеречных тенях, окутывающих лес.

Сакуре едва удается сдерживать рычание полнейшей ярости — этот ублюдок умудрился оставить ей на плече неприятную царапину, и она злится.

Ниндзя-отступник Конохи, который в настоящее время является целью значительного гнева розововолосой куноичи, убегает, когда он петляет по темному густому лесу, едва веря своей удаче.

Так было до тех пор, пока очень знакомая фигура не вышла из тени ближайшего дерева, и Ямадзаки Кото не смог сдержать вздох ужаса, быстро отступив за дерево. Он покинул Коноху год назад, но каждый шиноби, который хоть раз заглядывал в книгу бинго, знает имя этого парня…

— Я больше не связан с Конохой, — быстро бормочет он, указывая на царапину на своем хитай-атэ. — Если ты хочешь, чтобы кто-то отомстил тебе, посмотри туда. Действительно страшная куноичи Конохи с розовыми волосами, чертовски сильная, но я уверен, что ты сможешь взять ее…

Его голос резко обрывается, вероятно, из-за ледяной руки, которая безжалостно сжала его горло.

— Вернись туда, — бесстрастно говорит владелец указанной руки.

Кото задыхается.

— Что за… ты сошел с ума?

Рука сжимается, и он давится.

— Это зависит от того, кого ты спрашиваешь.

Затем Кото отрывают от ног, и он в ужасе понимает, что его ведут обратно к поляне. И страшной девочке.

— Почему? — хрипит он.

Итачи предпочитает не отвечать на этот конкретный вопрос; это было бы слишком хлопотно. Он бросает ниндзя-отступника Конохи обратно на поляну, и испуганный мужчина тянется, чтобы помассировать сильно ушибленное горло.

— Не слишком сопротивляйся, — бесстрастно наставляет Итачи. — У меня забронирован столик на ужин на восемь.

Несмотря на то, что его шея словно горит, а дышать довольно трудно, Ямазаки Кото недоверчиво смотрит на пресловутого члена Акацуки.

— Что…

Итачи исчезает в тени, как будто его никогда там не было, и Кото оборачивается, с зарождающимся чувством ужаса слыша хруст пары очень знакомых костяшек пальцев.

— Значит, ты решил вернуться, как я вижу. — Харуно Сакура выходит с другой стороны леса, ее порез полностью зажил, а зеленые глаза угрожающе блестят. Она поднимает правый кулак и слегка дует на костяшки пальцев, ее взгляд встречается с его взглядом. — Чудовищная ошибка.

***

— Один мартини с джином и водкой, взболтать, но не размешивать, пожалуйста. — Сакура устало вздыхает бармену, бросаясь на высокий деревянный табурет и закрывая ноющую голову руками.

Пожилой мужчина перестает протирать несколько сомнительно выглядящих стекол, явно удивленный тем, что такой элегантный приказ исходит из уст такой израненной и избитой куноичи.

— Принято.

Через минуту мартини оказывается у нее в руках, а на его поверхности покачивается оливка подозрительного качества. Сакура делает глоток, слишком измученная, чтобы быть привередливой. «Ржавый заусенец» — заведение сомнительного качества, если не сказать больше. Обычно она держала бы расстояние в пять миль между собой и таким странным местом, но она голодает и у нее заканчивается чакра, а это единственный ресторан на приличном расстоянии.

По правде говоря, это не так уж и ужасно, полагает она. Он имеет простую деревянную отделку, типичную для многих небольших закусочных, хотя в этой комнате полно столов и стульев в разной степени ветхости. Однако эту комнату от другой отделяет необычайно элегантная шелковая ширма, и Сакура думает, что там, вероятно, лучше — для клиентов, готовых платить большую сумму денег.

Она ерзает на неудобном барном стуле; интенсивное тайдзютсу, как всегда, неприлично сказалось на ее мышцах. Глядя в глубины своего бледно-зеленого мартини, Сакура вздрагивает от того, насколько усталой она выглядит.

Сакура смутно замечает присутствие, которое проскальзывает на барный стул рядом с ней, почти слишком уставшая, чтобы даже держать голову, пока это присутствие не кладет одну руку ей на поясницу.

— Шишкикура-сан, — говорит ужасно знакомый голос ровным, бархатным тоном. — Кажется, я забронировал столик на двоих в восемь?

Сакура внезапно замирает, наполовину веря, что это какая-то извращенная галлюцинация, вызванная сильным стрессом.

О, черт, нет. Это какой -то другой парень. Какой-то случайный парень, который просто говорит как он.

Сакура поднимает взгляд и обнаруживает, что ее взгляд встречается ни с кем иным, как с Учихой Итачи.

Шишкикура Хокисай, владелец «Ржавого гвоздя», резко оглядывается по сторонам, встревоженный тем, что розововолосая девушка яростно давится своим мартини.

— Она в порядке?

К ее ужасу, Итачи слегка двигает рукой вверх по ее позвоночнику; образ нежного, успокаивающего молодого человека, озабоченного своей девушкой.