— Прекрасно, мы выследили и убили десять конкурирующих бизнесменов за две недели, — автоматически отвечает Конан. — Как дела?

Он смотрит на нее должным образом, и Конан собирает все свое самообладание, чтобы не вздрогнуть. Хидан всегда имел склонность к преувеличениям, но синяк на челюсти Итачи действительно выглядит ужасно. В файле Харуно Сакуры упоминалась ее сверхчеловеческая сила, но то, что она ударила Учиху Итачи в челюсть и смогла уйти живой после этого означало, что маленькая куноичи Листа была чем-то совершенно другим.

В полной растерянности Конан просматривает свою обычную сумку для заданий, извлекая из нее внушительный арсенал оружия, более причудливую бумагу для заметок, чем Дейдара когда-либо видел, разнообразный набор ядов, пищащую резиновую уточку, которую она принесла для Тоби, и, наконец, находит немного потрепанное печенье с шоколадной крошкой, которое выглядит так, как будто знавало лучшие времена. Она протягивает печенье вундеркинду Учихе.

— Ешь. Это поможет.

На мгновение Итачи выглядит так, будто собирается поспорить, но, наконец, берет печенье и осторожно откусывает от него кусочек.

Акацуки наблюдают, затаив дыхание, как он жует, ровно полминуты, а затем глотает без комментариев. В этот момент Конан, Пейн, Хидан, Дейдара, Кисаме и Тоби облегченно выдыхают.

Конан нежно гладит Итачи по голове.

— Я приготовлю еще, а потом позову тебя поесть, ладно?

Итачи молча кивает.

Все шесть других членов Акацуки, включая их уважаемого Лидера, поспешно удаляются наверх, чтобы посовещаться.

— Черт возьми, — взрывается Хидан, как только они добираются до кухни. — Маленькому Красноглазику действительно хреново!

Дейдара удивленно качает головой.

— Я не думал, что когда-нибудь доживу до этого дня, гм.

— Бедный Итачи-сан, — почти плача, говорит Тоби. — Я пойду и свяжу ему большой пушистый свитер, чтобы он согрел его сердце!

Пейн прислоняется к холодильнику, наблюдая, как Конан торопливо кладет большое количество замороженного теста для печенья на противень и засовывает его в духовку, одновременно задаваясь вопросом, что за демоническая сущность могла довести самого способного члена организации до такого состояния печали.

— Это было какое-то гендзюцу? — удивляется он про себя.

Кисаме глубокомысленно качает головой.

— Сомневаюсь, но она была горячей.

— Она чуть не кастрировала Хидана ручкой, гм, — добавляет Дейдара.

Не смотря на серьезность ситуации, Конан не может не улыбнуться.

— Интригует.

Хидан наклоняет голову к воздуху, слегка принюхиваясь.

— Заткнитесь все! — шипит он, внезапно насторожившись. — Он идет!

В следующие несколько мгновений все изо всех сил стараются принять безобидные — ну, во всяком случае, настолько безобидные, насколько может быть организация известных преступников — позы. Пейн исчезает за деловым разделом газеты, Дейдара тут же начинает лепить птиц из глины, а Хидан и Тоби быстро начинают играть в крестики-нолики на углу скатерти.

Итачи осторожно заходит на кухню, оглядывая своих товарищей, которые, похоже, изо всех сил стараются притвориться, что ничего необычного не происходит.

— Крестики-ебаные-нолики, сука! — Хидан торжествующе кукарекает.

Конан бросает на него неодобрительный взгляд.

— Хидан. Пожалуйста, не говори так с Тоби, он очень чувствительный мальчик.

Хидан бледнеет под ее неудовольствием.

— …Извини. Наверное.

Итачи подходит к плите, спиной к остальным, и все они перестают притворяться, что занимаются своими обычными делами, и смотрят ему в спину, в то время как он пристально смотрит на обратный отсчет на экране духовки.

Почувствовав на себе их взгляды, он резко разворачивается, и все виновато замирают.

Итачи незаметно вздыхает, прежде чем снова обратить внимание на духовку.

— Уверяю вас, что со мной все в порядке.

К счастью, духовка выбирает именно этот момент, чтобы подать звуковой сигнал, избавляя их от необходимости дипломатического ответа. Конан слегка дергается, прежде чем грациозно подняться со своего места и, пренебрегая использованием прихватки, достает поднос с дымящимся, мягким, слегка тающим печеньем с шоколадной крошкой.

Дейдара не может сдержать свой тихий стон тоски.

Пейн опускает газету и устремляет на него предостерегающий взгляд. Поэтому Хидан, Кисаме, Тоби и Дейдара ничего не делают, кроме как завороженно смотрят на печенье, пока Конан кладет пять из них на тарелку Итачи и наливает ему стакан холодного молока.

— О, блять, — бормочет Хидан, его глаза с непомерным желанием устремлены на тарелку с печеньем.

Итачи кивает в знак благодарности Конан, берет тарелку и стакан молока, а затем исчезает из кухни, не сказав больше ни слова, его сандалии мягко цокают, когда он уходит по коридору.

— Черт, гм, — наконец произносит Дейдара. — Пять печенек?! Всего получается шесть, но… он же ненавидит сахар!

Кисаме потрясенно качает головой.

— В последний раз, когда он пережил большую личную трагедию, он обошелся только двумя печеньями.

— Большую личную трагедию? — спрашивает Пейн.

— Дейдара случайно взорвал всю его личную библиотеку. Итачи плакал секунды три, сломал Дейдаре обе ноги и несколько ребер, а затем съел два печенья с арахисовым маслом.

Конан садится, поражаясь про себя.

— Честно говоря, я бы хотела познакомиться с этой Харуно Сакурой. Она звучит как… интересная… личность.

Дейдара фыркает.

— Ты понятия не имеешь, гм.

Тем временем в Конохе…

Первое, что делает Сакура, отчитавшись перед Цунаде-шишоу и потратив не менее часа на то, чтобы заверить встревоженную наставницу, что она не подвергалась никаким пыткам, физическим, эмоциональным или психическим, находясь под присмотром Акацуки, — это спускается вниз по Башне Хокаге, в поисках отдела пыток и допросов. В ее голове крутится миллион чертовски странных вещей, которые она может рассказать, и есть только один человек, которому она доверяет, чтобы высказать ей честное мнение…

Сакура стучит в тяжелую деревянную дверь отдела, и в ту же секунду она распахивается, и медик падает внутрь, в пару очень знакомых рук.

— Лобастая! — Ино вскрикивает во все горло, прежде чем сомкнуть руки вокруг Сакуры в сокрушительном объятии и начать всхлипывать от облегчения. — О, Ками! В деревне говорили, что тебя схватили Акацуки, и я думала, что умру от страха, и Цунаде-сама была вынуждена запереть меня, Наруто, Какаши-сенсея и Ямато, чтобы мы не отправляясь на поиски тебя, Шикамару сказал, что они могли захотеть использовать тебя, чтобы вылечить глаза этого ублюдка Учихи, и я так волновалась, и… и…

В этот момент Ино начинает слишком сильно рыдать, чтобы нормально говорить, и, ласково закатывая глаза, Сакура вытаскивает носовой платок и бросает его своей лучшей подруге, когда та входит в отдел и закрывает за собой дверь.

— Успокойся, Ино-свинка. Оказывается, ты не ослышалась — меня схватили Акацуки, и мне пришлось лечить глаза этому ублюдку Учихе.

Ино промокает глаза, умудряясь уменьшить грозный поток слез до чуть более сдержанного всхлипывания.

— Они не… причинили тебе боль, не так ли? Не могу поверить, что ты две недели была одна в организации, полной психопатов-убийц!

— Нет, они не причинили мне вреда. Вовсе нет.

— Даже… — Ино украдкой оглядывает свой кабинет, прежде чем понизить голос до шепота, как будто она говорит о самой злой сущности, которую можно вызвать, даже просто произнеся ее имя, — Итачи?

Сакура глубоко вздыхает, садясь на пустой стул Морино Ибики.

— Именно об этом я и хотела тебе рассказать…

Ино нетерпеливо бросает ей платок обратно.

— Чего ты ждешь, Лобастая! Валяй!

Сакуре требуется час, чтобы рассказать Ино всю свою историю, начиная с самого начала ее заточения. Она не упускает никаких подробностей и говорит до тех пор, пока у нее не пересыхает в горле, и пока Ино не уставится на нее, как завороженная, с приоткрытым ртом.