Одно лишь свидетельство его замечательной сдержанности в том, что, когда Сакура прикасается зацелованными пальцами к его щеке, Итачи не теряет сознание. Или не умирает от неожиданности. Вместо этого он моргает один раз, всего один раз, задаваясь вопросом, не поймала ли она его в каком-то болезненном, извращенном гендзюцу, когда его бдительность была ослаблена.
Сакура немного смеется; удивление в его глазах очевидно.
— Это за искру порядочности, которая таится в тебе, Учиха Итачи, — мягко говорит она, отдергивая руку.
Итачи снова с неприятным осознанием понимает, что эта замечательная куноичи лишила его дара речи.
Затем она улыбается ему милой, совершенно обезоруживающей улыбкой, мало чем отличающейся от той, которой она так много раз улыбалась Тоби.
Затем Сакура бьет его кулаком в челюсть.
Это сильный удар, достаточный, чтобы разрушить его ледяное самообладание и немного наклонить голову вправо; несмотря на легкое движение, Итачи чувствует одновременный треск всех шести позвонков на своей шее.
Сакура отводит оскорбительный кулак назад и слегка дует на костяшки пальцев.
— И это, — объясняет она, — чтобы напомнить тебе почаще вызывать эту маленькую искру.
Отступление, которое она совершает в своей квартире, необычайно быстрое, но элегантное.
Итачи смотрит ей вслед, на закрытую дверь, пять минут подряд.
Через некоторое время, потраченное на вандализм в доме спящего Майто Гая, Кисаме вспоминает, что ему нужно встретить Итачи на мосту. Он рисует еще одну акулу на холодильнике шиноби Конохи, а затем взрывает все эскимо в морозильной камере, останавливаясь только для того, чтобы взять горсть леденцов из кухонного шкафа.
Он находит Итачи, облокотившегося на перила моста и пристально вглядывающегося в свое отражение. Правда, Кисаме на самом деле не может видеть его лицо, но он сомневается, что кто-то из парней из Конохи получает удовольствие от переодевания в члена Акацуки.
— Эй, — приветствует он своего напарника, останавливаясь рядом с ним. — Ты ни за что не догадаешься, что я сделал с домом уродца в спандексе…
Затем Итачи поднимает на него взгляд, и слова замирают у Кисаме в горле.
— …Это адский засос, — выдавливает он, с благоговейным трепетом глядя на челюсть Итачи. — Странный угол, однако.
Вундеркинд Учиха моргает один раз.
— Это не засос.
Кисаме требуется несколько секунд, чтобы собрать все воедино, но когда он это делает, у него отвисает челюсть. Поспешно придя в себя, он откапывает один из украденных леденцов, чувствуя себя довольно безумно.
— Леденец? Тебе станет лучше. Я обещаю.
— Я сомневаюсь в этом.
Несмотря на это, Кисаме быстро разворачивает ярко-оранжевый леденец и вонзает его в сжатые губы Итачи.
— Лучше? — спрашивает он, обеспокоенный.
Итачи бормочет что-то бессвязное вокруг флуоресцентного шарика со вкусом цитрусовых, который так бесцеремонно засунули ему в рот.
— О, Ками. — Кисаме ходит по кругу, стараясь изо всех сил вспомнить все статьи о свиданиях, которые он когда-либо читал в колонке «Мисс манеры». Наконец, идеальное решение приходит к нему, и он успокаивающе протягивает руки. — Мужское объятие. Сейчас.
— Кисаме, я не хочу…
— Сейчас же! — Кисаме лает. — Ты поблагодаришь меня позже.
Итачи сдается без дальнейших возражений.
Это долгое, темное и мрачное возвращение в штаб-квартиру Акацуки. К большой тревоге Кисаме, он находит Хидана, Дейдару и Тоби, ожидающих их в гостиной. Итачи входит первым, его лицо тщательно лишено всякого выражения, и все трое других участников заметно оживляются, увидев его — несмотря на отчаянные возгласы Кисаме: «О, Ками, пожалуйста, не ходи туда».
— Вау, гм, — первым нарушает тишину Дейдара. — Это адский засос… Странный угол, однако.
Итачи ничего не говорит, но его глаза опасно блестят.
Хидану, Тоби и Кисаме требуется остаток ночи, чтобы соскрести Дейдару с пола.
========== Часть 7. О, Ками, мои лучшие друзья навеки ==========
Комментарий к Часть 7. О, Ками, мои лучшие друзья навеки
Простите что так долго 🥺
Первое, что думает Конан, войдя прямо в центр семейной комнаты Акацуки, это что кто-то умер. Она видит, как Тоби лежит лицом вниз на своем мешке-кресле с фасолью, Хидан сжимает свои четки и молится про себя, Кисаме обнимает свою плюшевую акулу и выглядит обескураженным, а Дейдара на самом деле не лепит бомбы из глины, что действительно настораживает. Она торопливо высвобождает руку из руки Пейна, ее ясные голубые глаза осматривают всех членов организации — Тоби, Дейдару, Хидана, Кисаме и… Итачи?
— Где Итачи? — это первые слова, сорвавшиеся с ее губ, и остальные мужчины быстро оборачиваются, явно удивленные ее появлением.
— С возвращением, старшая сестра! — Несмотря на свою предыдущую меланхолию, Тоби бросается вперед и крепко обнимает ее; после того, как Конан несколько раз погладила его по голове, он одухотворенно смотрит на нее. — С сожалением сообщаю тебе, что Итачи-сану… нездоровится.
Глаза Пейна сужаются, когда он делает шаг вперед, чтобы осмотреть своих подопечных.
— Медик плохо выполнила свою работу?
— Если это так, я сделаю ей самые ужасные порезы от бумаги, которые у нее когда-либо были, — мрачно клянется Конан, отпуская Тоби.
Кисаме взволнованно машет руками.
— Дело не в том, что она плохо справлялась со своей работой, Лидер-сама, — он колеблется, — скорее она делала свою работу слишком хорошо.
Лидер поднимает бровь.
— Объясни.
— Зрение Учихи полностью восстановилось, гм, — вставляет Дейдара, не в силах скрыть ухмылку. — Ему просто вырвали сердце и растоптали его в процессе.
Несмотря на статус лидеров самой известной преступной организации в мире, Пейн и Конан не могут сдержать вздох шока.
— Дейдара, — выдыхает Пейн. — Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь образно.
— Нет, — перебивает Хидан. — Маленький Красноглазик чертовски сильно влюбился, а разгневанная куноичи не совсем ответила взаимностью. Вообще-то, — добавляет он, подумав. — Никто точно не знает, что произошло, но прошлой ночью он вернулся с чертовски уродливым синяком размером с кулак, после того как они с Кисаме вернули ее в Коноху.
Конан расхаживает взад и вперед, наполовину веря, что это всего лишь какая-то извращенная и тщательно продуманная шутка, призванная наказать ее и Пейна за то, что они оставили их одних на последние две недели.
— Где он? — спрашивает она наконец.
— Прячется в подвале, — обеспокоенно отвечает Кисаме. — Он был там с тех пор, как мы вернулись. Он не выходил даже за витаминной водой.
Пейн со вздохом проводит рукой по своим ярко-рыжим волосам; подавленный Итачи рискует стать бешеным и очень опасным.
— Конан, пошли.
Он устремляется к лестнице в подвал, Конан следует за ним, а Кисаме, Дейдара, Хидан и Тоби крадутся за ними из болезненного любопытства, хотя Дейдара изо всех сил старается спрятаться за Кисаме.
Подвал — сырое, ветхое и совершенно унылое место, обставленное только заплесневелыми черными бархатными креслами. Итачи хорошо сливается с кромешной тьмой; блеск его малиновых глаз — единственный признак его местонахождения там. Остальные члены Акацуки собираются в небольшую группу у подножия лестницы, несколько не зная, что именно делать — последний человек, который пытался заговорить с ним (Дейдара), большую часть ночи бесформенной кучей валялся на полу.
Пейн смотрит на Конан; поняв намек, она делает шаг вперед, неуверенно приближаясь к ниндзя-отступнику S-ранга.
— Тачи-тян?
К счастью, Хидану удается подавить смех над прозвищем — черт, это было даже хуже, чем маленький Красноглазик — и Пейн бросает на него предостерегающий взгляд.
— Знаешь, она всегда хотела младшего брата.
Хидан слабо кивает и на всякий случай засовывает костяшки пальцев в рот.
Итачи смотрит на Конан и моргает.
— Приветствую, — машинально говорит он. — Как прошла твоя миссия?
