Дженни знала, как это бывает.

Тэхён был её пятым мужчиной.

После того, как её изнасиловал старшеклассник, она распрощалась с идей о том, что тело –храм, который надо беречь. Но осознала кое-что другое. Тело – отличное подспорье для достижения собственных целей.

Когда ей было пятнадцать, Чхве Сынчоль из параллельного класса предложил начать отношения. У Сынчоля была последняя модель айфона, и со школы его забирала машина, чтобы отвезти на дополнительные занятия. Когда он подкараулил Дженни после физкультуры, чтобы признаться в чувствах, то вручил не сникерс, а коробку дорогих шоколадных конфет. Она сказала, что подумает.

Джису конфетам обрадовалась. Дженни рассказала, что у неё появился поклонник, и сестра была так счастлива, что наконец-то выдавила из себя не жалкое подобие улыбки, когда уголки губ не то чтобы приподнимаются, а просто дрожат, но настоящий живой, полный веселья и радости смех. В ту ночь Джису впервые с момента аварии спала без кошмаров. Так Дженни поняла, что должна жить и за себя, и за сестру.

Они встречались до выпуска со школы. Сынчоль был отличным парнем. Периодически Дженни вскользь жаловалась на то, что у неё порвались ботинки, или сломался телефон, и тогда он вёл её в магазин и покупал на деньги с отцовской кредитки всё, что она хотела. Они вместе обедали, ходили в парк развлечений, делали домашку, лёжа у него в комнате на кровати.

Он стеснялся, в школе его не сильно жаловали из-за роли «хорошего мальчика», и Дженни была его первой девушкой. Она боялась, что он так и не осмелится на что-то большее, а после и вовсе потеряет к ней интерес. Поэтому первая поцеловала его.

Это было приятно. У него были тёплые губы и нежные, тонкие пальцы, которыми он едва касался её спины. Спустя ещё месяц – чтобы не показаться слишком развязной – Дженни купила в аптеке презервативы и достала их вместе с учебниками. Сынчоль, весь красный от смущения и возбуждения, долго выспрашивал у неё, точно ли она готова.

Дженни кивала и улыбалась. Ей нравилось, что с ним всё так неспешно и аккуратно. С ним она ничего не боялась и полностью контролировала процесс. Сынчоль стал её константой – самой спокойной и размеренной частью жизни.

Она познакомила его с Джису, и именно он стал тем, кто подарил ей коляску. Просто так, без повода. Дженни тогда сказала, что пусть не дарит ей ничего на день рождения, потому что этот подарок – лучший из всех возможных. Она не была наглой и понимала, насколько это большая трата для школьника, пусть и из очень богатой семьи. А Сынчоль разозлился. Пожалуй, в первый раз у них произошла настолько серьёзная ссора.

Он говорил, что коляска – это не подарок, а жизненная необходимость. И он никак не может позволить, чтобы кто-то на день рождения получал такой сюрприз. А Дженни, тогда ещё мучимая угрызениями совести, плакала и жаловалась, что и так чувствует себя ужасно из-за того, что он столько всего для неё делает.

– Ты моя любимая девушка! Когда я стану самостоятельным, я дам тебе больше. Намного больше, Дженни, потому что люблю тебя, понимаешь?

Она отвечала ему, что тоже очень любит. Но эта была ложь. Дженни не совсем понимала, какой должна быть любовь. Но её чувства к Сынчолю точно ей не были. Если бы не секс, она считала бы его товарищем. Не другом, нет. Как для друга, у неё от него было слишком много тайн. Но товарищем, к которому можно прийти за утешением, и он обнимет, погладит по голове и пообещает, что всё будет хорошо. Не полезет в душу, не будет выпытывать, что случилось. Дженни всё устраивало, она мечтала о том, как они вместе поступят в университет, снимут небольшую квартиру с двумя комнатами. В одной будет жить Джису, а в другой – они. И мир в её мечтах был спокоен и безмятежен.

Дженни обрадовалась, что мечты эти не касались её сердца, когда Сынчоль признался, что уезжает учиться за границу. Признался позорно, за несколько дней до отъезда. И всё же его родители, приятные люди, которые однажды в разговоре между собой похвалили сына за его «благотворительный проект» в лице Дженни, не заметив, что этот самый «проект» только зашёл в кухню и всё слышит, оплатили ей все пять лет обучения в университете. Дженни поступила на грант, на огромную скидку, и всё же не смогла бы потянуть даже ту небольшую сумму, которую требовалось бы вносить каждые полгода.

На их последнем ужине, когда у Сынчоля глаза были на мокром месте и он клялся, что их отношения всё переживут, а Дженни понимала, что прощается с ним и своими мечтами о нём навсегда, она сделала три земных поклона для его родителей и пообещала, что никогда не забудет их доброты. До сих пор каждый раз, когда Дженни произносила молитву, она просила странного, не относящегося ни к одной из конфессий, принадлежащего только ей бога позаботится о всех членах семьи Чхве.

Потом Дженни некоторое время повстречалась с парнем с последнего курса, но быстро поняла, что он не богат, а лишь притворяется, и они мирно разошлись, поняв, что ничего не могут предложить друг другу. Пак Хисына же вспоминать не хотелось. Он тоже знал, что Дженни бедна, и любил её бедность куда больше, её самой. Именно после тех унизительных отношений она решила, что лучше будет воровать, чем просить мужчину о чём-то.

– Просто мы только начали встречаться, – Дженни поняла, что потеряла свою лучшую улыбку, и вновь прицепила её на лицо. – У меня был не очень хороший опыт отношений, – это правда, и поэтому она позволила настоящим эмоциям вылезти наружу, увидела, как смягчилось лицо Суджин: – поэтому я боюсь быть слишком открытой. Мы узнаём друг друга. И мы очень разные, но во мне живёт маленькая надежда на то, что всё может получиться.

– Ох, Дженни, твоя надежда совсем не беспочвенна! – Суджин порывисто обняла её, жарко зашептала куда-то в волосы: – Он очень хороший, Дженни, и он заслуживает того, чтобы его любили так, как никого другого. Поэтому дай вам шанс, ладно? – Она заглянула Дженни в глаза.

– Хорошо, – Дженни мягко улыбнулась, – пойдём, а то нас, кажется, уже заждались.

Они под руку вышли из туалета, сели на свои места. Суджин отшутилась о том, что у них есть собственные секреты и возмутилась: почему это никто не пошёл их искать. За столом всё также острили и смеялись, и громче всех, ярче всех был Тэхён. Он всё также не обращал на Дженни никакого внимания, а она, погружённая в свои мысли, всё же чуточку беспокоилась по этому поводу.

Дженни было страшно. Страшно за то, что её мечты, безобидные и никогда не становящиеся реальностью, перевоплотятся в надежду. Надежда крепче любой мечты. И именно из-за того, с какой сильной человек за неё держится, ему так больно её потерять. Дженни боли не хотела. Но она была слишком умна для того, чтобы надеяться собственными чувствами управлять.

========== VI. ==========

– Ты поедешь в таком состоянии? – Они ушли первыми, Тэхёну что-то взбрело в голову, он наплёл всем очевидную ложь про то, что надо решить какие-то дела, и потащил Дженни к выходу, не дав обменяться контактами с Суджин.

Его друзья, все уже сильно пьяные, да к тому же привыкшие к такому поведению Тэхёна, крикнули наставления о том, что надо вызвать трезвого водителя и быть осторожными.

– Что тебя не устраивает? – Он опёрся на открытую дверь машины. Его шатало, глаза у него были осоловевшими и злыми.

– Ты очень пьян, давай лучше дождёмся водителя? – Она старалась говорить мягче, хотя на самом деле была ужасно напугана его агрессией и изменённым сознанием.

Дженни знала, как страшны бывают пьяные люди. Они не слышать мольбы, они жестоки, они делают страшные вещи. От воспоминаний, она передёрнулась.

– Я тебе противен?

Её голова дёрнулась вверх, таким неожиданным показался этот вопрос. А в его голосе ей послышалась надежда – эмоция странная, неподходящая ситуации абсолютно.

– Нет, конечно, с чего ты взял, – Дженни говорила искренне. Он её пугал, она за него боялась, но ни разу она не испытала к Тэхёну негативных чувств. Даже когда ревность, пробуждаемая глупыми мечтами, подавала голос, злость её была направлена на саму себя, а не на него. В конце концов, она придумала эти отношения. Он ничего ей не обещал.