Лицо, мучающее его в кошмарах, заполонило комнату. Каждый человек принял облик его матери – облик её трупа. И Тэхён плакал, скорчившись и забившись в угол, и умолял непонятно кого, помочь ему.

Тэхёна вышвырнули из квартиры, сняв перед этим пальто и забрав его кроссовки. Его глюки портили людям веселье, и он оказался на морозе, босой и растерянный, переживающий жуткий бэд-трип.

Он дополз до какой-то лавочки, скрючился на ней и раскачивался взад-вперёд. Тэхён хотел спрятаться от лиц, которые теперь просто летали в воздухе, не прикрывались больше человеческой оболочкой. Он тихо рыдал и умолял маму уйти, оставить его в покое, оставить его в одиночестве. Она же этого так хотела, так почему продолжала мучить его?

Очнулся он уже в больнице. Госпожа Чон держала его руку и спала, положив голову на край его кровати.

– Где папа? – Спросил Тэхён пересохшими губами. Горло послушалось его только после нескольких приступов кашля.

– Милый, Господи, ты очнулся? – Госпожа Чон вскинула голову, и на губах её заиграла улыбка.

– Где папа? – Повторил свой вопрос Тэхён.

– Мы не смогли до него дозвониться, – она болезненно поморщилась.

Тэхён отвернулся, и лёг на бок. Внутри него клубилась темнота, забирая остатки сил и желаний. Брошенный. Он был брошенным ребёнком, брошенным человеком. И никому до него не было дела, никто не хотел ему добра. Он молчал в ответ на расспросы и мольбы единственных людей, проявляющих к нему внимание. Он сжал зубы и терпел назойливые их голоса. Он хотел исчезнуть.

Ему не позволили. На следующий же день после выписки, Тэхён оказался в наркологической клинике.

– Это для твоего же блага, – господин Чон, необычно суровый и собранный, одной рукой поддерживая свою жену, другой похлопал Тэхёна по спине. – Там тебя от всей этой дури избавят, малец.

– Идите нахуй, – сказал Тэхён первые свои слова после чудесного возвращения из мира мёртвых, и спихнул руку мужчины. – И ты особенно, ебучий предатель, – он едва не зашипел на Чонгука, который тоже плакал, но держал спину ровно и очень старался не выдать своего состояния.

Только выйдя из клиники, проведя в реабилитации ещё несколько месяцев, Тэхён узнал, как его нашли. Оказывается, его не было дома две недели. Всё это время его искали. Искала полиция, искало какое-то агентство. Телефон, который Тэхён отдал, включили только на двенадцатый день его отсутствия. Новый владелец был более-менее в адекватном состоянии, но господину Чону потребовались большие усилия, чтобы заставить его вспомнить, где он достал гаджет. Когда родители Чонгука вместе с полицией ввалились в квартиру, его там уже не было. Кто-то из присутствующих вспомнил, что одного «обдолбыша» вышвырнули, и полиция под настойчивым надзором господина Чона выяснила, в какую больницу поступали звонки с того адреса.

– Моя мама за всю жизнь из-за нас с братом столько седых волос не заработала, сколько из-за тебя, – однажды ночью, когда они мирно выпивали безалкогольное пиво, сказал Чонгук.

– Мне жаль, – Тэхён сделал бы всё, чтобы искупить свою вину перед этими людьми, но они абсолютно ничего от него не требовали.

– Просто будь жив, здоров и счастлив, засранец. Тогда всё это будет не зря.

Тэхён старался. Но ему было невыносимо трудно справляться с огромной болью, да ещё навалившимся сверху презрением. Он понимал, что, если бы не семья Чон, ждала бы его участь какого-нибудь Джима Кэролла или Марка Рентона. Только не под красивый саундтрек, а под ебучую попсу из плохих динамиков. И не было бы в этом ничего романтичного и ничего загадочного. Очередной маленький торчок сдох от холода.

Появилась бы какая-нибудь бездарная заметка в местной газете: «У Ким Тэхёна были сложные времена, и он не справился. Если вам тяжело, звоните по телефонам доверия». А может он и этого бы не заслужил. Интересно, отец бы приехал на похороны? Наверное, узнал бы о смерти сына спустя пару месяцев, и произнёс: «На всё воля Вселенной».

Именно после того, как отец вернулся, позвонил ему, и, как ни в чём не бывало, позвал на ужин, Тэхён сорвался.

Нет, не на наркотики.

Увидев отца, побритого на лысо, всего обвешенного какими-то амулетами, и держащего за руку молодую женщину, он захотел причинить этому человеку боль.

Прямо на обеде в мельчайших деталях рассказал, что переживает наркоман, когда хочет дозу.

– Ты, – обратился он к новой жене отца, жене не по паспорту, а по каким-то их космическим связям, – была бы в выигрыше. Девкам проще, ноги раздвинула, и всё. А мне бы сосать пришлось. Я много видел тех, кто совсем опускался. Как твоя вселенная на такое смотрит? Можно отсосать за новый опыт? – Тэхён смотрел на отца и захохотал.

– Не обращай внимания на его слова. Он слишком молод и не понимает, о чём говорит, – ровным голосом успокаивал отец побелевшую свою спутницу. И, обращаясь к сыну: – Веди себя прилично в присутствии старших.

Тэхён ещё немного поделал им нервы, а потом ушёл к Чонгуку. Там как раз была его девушка, вся такая нежная и невинная, напоминающая ему новую жену отца. Тэхёну потребовалось три недели, чтобы она отдалась ему прямо на кровати своего парня.

Впервые кончив не в руку, ощущая под собой живое тело, ощущая над ним власть и полную оторванность от чувств этого самого тела, Тэхён понял, что наконец-то нашёл. Нашёл свой новый наркотик.

Чонгук узнал обо всём сразу, девчонка призналась ему в том, что наделала, и сказала, что любит Тэхёна.

– Ты чего творишь, блять? Какого хуя? – Чонгук, яростный и покрасневший, ворвался в его комнату без стука. Тэхён как раз договаривался о встрече с новой девочкой.

Чонгук тоже сильно изменился из-за его зависимости. Перед ним стоял больше не тот испуганный мальчик, опешивший от пары грубых слов, а взрослый юноша. Чонгук начал ходить в спортзал, набил, в тайне от родителей, первую татуировку. Он говорил, что должен научиться защищать тех, кого любит.

Но как защищать свою первую любовь от своего друга, практически брата, он не знал.

– Прости, – Тэхён реально чувствовал вину, но ещё и интерес. Теперь-то чаша терпения переполнится? Теперь ему скажут проваливать, выгонят из этого дома, в который он принёс так много проблем?

– Ты не извиняйся. Скажи, она тебе правда понравилась?

Наверное, если бы Тэхён ответил положительно, Чонгук бы смирился. Отступил бы, лишь бы его друг был счастлив.

– Нет, она просто очень напоминала одну суку, – честно ответил Тэхён.

И Чонгук взорвался.

Он так избил Тэхёна, что тот едва мог шевелить лицом следующую неделю.

Но не выгнал его. Приносил лёд и мазь от ушибов. Ни словом не обмолвился о произошедшем родителям, которые его девчонку тоже очень любили. Сказал, что Тэхён упал лицом в асфальт, и родители, конечно, не поверили, но, увидев, что парни продолжают общаться, не стали вмешиваться.

– Ты повёл себя как скот, но я тебя прощаю.

– Потому что тебе меня жалко?

– Потому что ты мой лучший друг.

В тот вечер Тэхён впервые за долгое время попробовал алкоголь. И они напились, ещё раз чуть не подрались, заснули прямо на полу.

– Спасибо, что не жалеешь меня, – уже плохо соображая, прошептал Тэхён.

– Такого обмудка не за что жалеть, – проворчал его лучший друг.

Тогда это показалось правильным. Тогда ему нравилось, что можно притворятся сильным и не говорить о том, как херово ему большую часть времени.

Но перед ним оказалась Дженни Ким – маленькая воровка. И она так искренне его жалела, так искренне переживала его боль, что Тэхёну было тяжело сопротивляться.

Хотелось сказать ей что-нибудь злое, жестокое. Устроить проверку.

Но кто она вообще такая?

Одна из множества случайных девчонок.

Она не особенная. Иначе не продолжал бы Тэхён искать спокойствие в случайных связях. Она не заполняла пустоты внутри него. Просто рядом с ней было чуть лучше, чем со всеми остальными.

Ненамного.

Едва ли этого было достаточно, чтобы верить ей.

Но Тэхён так привык к бесконечной боли, к бесконечному сражению с самим собой. Он от этого устал. Маленькое облегчение было для него также дорого, как для другого – исцеление от страшной болезни. И Дженни Ким ему это облегчение дарила.