– Это пистолет с глушителем, – стал говорить Никодемо. – Стреляет абсолютно беззвучно. Достаточно всего одного выстрела. Убьёт мгновенно. Пуля разрывная. Выстрелите фашисту в лоб – и он безнадёжно мёртв.

– Где ты достал разрывные пули? – поинтересовался Элизио у Никодемо.

– Приобрёл на чёрном рынке, – ответил Никодемо.

– Кто ручается за то, что дверь в этот самый дом будет открыта? – задал вопрос Андрес.

– Всё просто. Утром мы дождёмся, пока кто-нибудь выйдет из дома на работу. Дверь будет в нашем распоряжении, – сказал Элизио.

– А если не выйдет? – спросил Педро.

– Обязательно выйдет! – вмешался Хуан. – В течение недели, как мне повелел Элизио, я каждое утро приходил туда и наблюдал. Там всегда в одно и тоже время выходит жилец с велосипедом.

Они долго обсуждали план покушения, а потом включили «El pueblo unido».

В день переворота журналисты радиостанции «Магальянес» запели песню «El pueblo unido jamás será vencido», и народу Чили стало слышно, как её прерывают очереди автоматов продажных офицеров, ворвавшихся на радиостанцию. Из пятидесяти сотрудников «Магальянес» погибли все. А потом в концлагере «Стадион» к певцу и революционному активисту Виктору Хара, чьи кисти рук были перебиты, а лицо изранено, с ухмылкой обратился лейтенант: «Ну, теперь пой, если можешь, чертов певец…». Поэт, поднявшись, запел: «El pueblo unido jamás será vencido…» Фашисты затащили его в камеры пыток, и 15 сентября Виктор Хара был расстрелян.

Стоял вечер. Было поздно. На чёрном небе не было ни облака, была видна только круглая плошка луны.

– Моя мама приготовила пирог. Он уже разрезан на куски. Угощайтесь! – сказал Элизио. – Мамы сегодня нет дома, она помогает Марте и Ласаро собирать вещи, чтобы бежать на Кубу. Это я им посоветовал. В случае чего у нас должны быть преемники. К тому же их жизням угрожает опасность. Под предлогом того, что я хочу удостовериться, что они хорошо устроились на новом месте, я отправлю мать на самолёт. Скоро они улетят… Берите кофе, пока горячий, а то остынет.

Мерседес Кастильо взяла гитару, что стояла в углу комнаты, и стала петь песню Виктора Хара:

Venían del desierto,

de los cerros y del mar,

el corazón se desató

y largóa caminar.

Sabían de la muerte,

lo duro que es el pan,

venían del desierto,

de los cerros y del mar.

Голос её звучал плавно и гармонично – голос народного менестреля отражался в нём. Мерседес пела тихо, но мелодично. Остальные стали подпевать ей:

El camarada les habló

de nuestra humanidad,

la historia de la mina,

del campo y la ciudad,

Vibróen el alma

tanta humillación

y toda aquella multitud

comprendióla hermandad.

Volvieron al trabajo,

minero y pescador,

cantando la esperanza,

labrando la unión,

con cañas y tambores

y flautas de metal,

sembrando las semillas

que todos gozarán.

Вскоре настало время разлуки. Друзья, словно искры, разлетающиеся в стороны, покинули дом Торреса. Элизио лёг на кровать и сам не заметил, как уснул. Ему приснился кошмар – кошмары снились ему довольно часто. А потом наступило утро.

Никодемо больше не появлялся в доме Элизио – его задачей было только одолжить ему форму и достать оружие. Элизио был в штатском – в белой хлопковой рубашке и брюках. Ему только предстояло облачиться в грозную форму солдата. Педро, Андрес, Хуан, Сантьяго, Бартоломе, Сантьяго, Матео, Томас, Марко и Мерседес явились точно к нужному времени. Элизио повертел в руках пистолет, а потом бросил взгляд на окно, словно пытаясь представить дальнейшее.

Внезапно послышался стук в дверь. Элизио, спрятав пистолет за спиной, подошел к двери и открыл её.

– Красная зараза! – крикнул человек, вбежавший в комнату. За ним в квартиру ворвалось два солдата и офицер.

– Всем лечь на пол! Я приказываю, ублюдки! – проорал офицер, доставая револьвер.

Элизио глазам своим не верил. Перед ним стоял Марко Баррио. Подавив чувство разочарования, словно зажав рукой рану, Торрес схватил пистолет и нажал на курок. Патронов в нём не оказалось – они были украдены Марко.

Один из рядовых крикнул:

– Оглох, что ли?! Марксистское дерьмо!

Солдафон направил на Элизио автомат, другой в это время срывал со стены чёрно-красный плакат с Че Геварой.

Элизио отказывался лечь на пол, и тогда офицер ударил его по голове рукояткой пистолета, а солдаты сбили с ног. Элизио упал. Со лба потекли капли крови.

– Сколько эскудо тебе дали?! – спросил Элизио, обращаясь к Марко.

Марко Баррио проигнорировал его. Он заранее знал, на что идёт, потому что был агентом ЦРУ США.

========== XI На стадионе ==========

Невозможно полностью представить образ Мерседес Кастильо, не узнав её историю. Эта смуглолицая женщина с очень длинными вьющимися чёрными волосами родилась во Франции, в городе Марселе. В своё время она познакомилась с молодым чилийцем и влюбилась в него без памяти. Как его звали – неважно. Мерседес и чилиец уехали в Сантьяго. В один прекрасный день Мерседес очень сильно поссорилась со своим возлюбленным по причине его измены. В Сантьяго у Мерседес Кастильо никакого жилья не было, потому что квартира, в которой она жила с чилийцем, была оформлена на его имя. Мерседес хотела было вернуться во Францию, где они с матерью снимали жильё, но, узнав, что её мать умерла, так и не вернулась. Она абсолютно ничего не умела делать и поэтому была вынуждена устроиться уборщицей в ресторан. В Марсель Мерседес не возвращалась, надеясь, что любимый придёт за ней, что он все ещё её любит. Она терпеливо ждала, но этого не случилось. Вскоре Мерседес лишилась работы и оказалась на самом дне. Да, она стала проституткой и воровкой. Настал день, когда Мерседес, взглянув в зеркало, подумала, что ненавидит себя, чувствует себя грязной. Она не могла понять, почему так поступала. По ночам Мерседес лежала на кровати в бараке и едва ли не плакала, а голод мучил её, словно зверь. И она снова пошла против своих принципов, совершив однажды ночью при помощи двоих знакомых кражу в магазине сеньоры Дуарте. Наконец-то можно было поесть, она ела и плакала. Потом её арестовали. Один из воров признался в содеянном и сдал всех. Так Мерседес попала за решётку. И когда наконец она вышла на свободу, то поняла, что не хочет жить. Однажды Мерседес проходила мимо магазина сеньоры Дуарте, думая о неугасающей ненависти к себе.

– Рамон! – послышался женский голос. – Рамон!

– Смотрите! Опять она здесь! Посмотрите на неё! Ворьё! Она уже отсидела за кражу! – крикнул прохожий вслед Мерседес.

– Чтобы она к моему заведению близко не подходила, Рамон. Хорошо? – обратилась хозяйка магазина к офицеру полиции.

– Да! Проваливай! – сказал брат хозяйки, одетый в чёрный костюм.

Тогда-то пламенный бунтарь Элизио Торрес и встретился на её пути.

– Что здесь происходит, сеньоры? – спросил он, кинув взгляд на офицера, а затем на запуганную женщину.

– Ничего, просто эта шлюха опять появилась у магазина сеньоры Дуарте! – закричал брат хозяйки и махнул своей громадной рукой, показывая ею на Мерседес.

– Да, за этой женщиной числятся вопиющие нарушения! К тому же она еще и проститутка! – заявил офицер полиции. – Поэтому во имя порядка пошла вон! Никто не ручается за то, что она не рецидивистка!

Мерседес, худая, в рваной одежде, стояла напротив офицера. Её пробирала дрожь. Голова её была опущена, тёмные глаза наполнены слезами. Она ненавидела себя. В этот момент она пожелала себе смерти.

Полицейский поднял кулак на Мерседес, но Элизио не позволил её ударить, быстро схватив его за руку и впившись ногтями в рукав.

– Посмотрите! Посмотрите, насколько она истощена! Ей нечего есть! Все её поступки были вынужденными, потому что ей надо было хоть как-то выжить! – сказал он.