— Иззи, — позвал он, когда она ничего не ответила.

Она остановилась и повернулась к нему.

— Мне всегда было любопытно, что здесь находится. Я чуть не заглянула сюда в то первое утро. Но не хотела шпионить.

— Это просто гардеробная.

— Самая большая, самая великолепная гардеробная в истории человечества, — поправила она, взглянув поверх него на вешалки, которые были единственными в огромном помещении, занятые одеждой. — Хотя для нее тебе нужно больше джинсов.

Его губы дрогнули.

— Мне не нужно больше джинсов.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты сделал ее для Шандры, да?

Его губы перестали дрожать.

— Из…

Она склонила голову набок и прервала его.

— Тебе не нравится говорить о ней.

— Мне не нравится, что она является частью нас, — поправил он.

Она слегка улыбнулась и направилась к нему.

Подойдя ближе, положила руку ему на грудь и, запрокинув голову, посмотрела на него.

— Она была частью твоей жизни, — тихо заметила она.

— Я знаю это.

— Той жизни, когда ты обустраивал это место, — предположила она.

Он положил руки ей на бедра.

— Мы собирались жить вместе. Но так и не дошли до этого, Иззи.

— Ты сделал для нее гардеробную. И ванную тоже.

— Да, но она ни разу не воспользовалась ни одной из комнат, Из.

Она подалась вперед и спросила:

— Это для меня?

Он пришел в замешательства.

— Что для тебя?

— Все эти заверения, они для меня?

— Ну… да, — дал он очевидный ответ.

— Хорошо. Тогда позволь прояснить, что я не вижу от тебя никаких намеков на то, что ты все еще привязан к ней. Я даже не думаю об этом, пока ты не приложишь все усилия, чтобы заверить меня, что ты на ней не зациклен. У нас было сложное начало, милый. Потом все уладилось. Кроме, конечно, того случая, когда Перри в гневе умчался, раскидывая во все стороны гравий. Но это не касалось нас. Нам просто пришлось иметь с этим дело. — Она прижала руку к его груди. — Ты можешь говорить о ней. Можешь рассказывать о том времени в своей жизни. Можешь перестать так стараться защитить меня от того, что случилось, когда я даже не жила в этом городе.

Она подалась еще ближе, так что ее груди коснулись его груди.

— Я помню прошлую ночь, когда ты был внутри меня. И я поняла твое сообщение, Джонни. Ты продолжаешь пытаться просветить меня, но с первого момента, как я тебя встретила, я точно знала, какой ты парень. Ты не из тех, кто мог бы завлечь меня, начав нечто настолько серьезное, если бы твое сердце и разум были заняты кем-то другим. Шандра в прошлом, но это прошлое твое, а я хочу знать о тебе все.

— Мне это нравится, детка, — мягко сказал он. — И я пытаюсь успокоить тебя по этому поводу, но также знаю, что все в городе принимают чью-то сторону, словно у Шандры есть шанс, когда его нет, и я хочу убедиться, что ты это понимаешь. И я не хочу, чтобы, приехав в город, ты слышала дерьмо, которое заставит тебя сомневаться в наших отношениях. Я хочу, чтобы ты знала, как у нас обстоят дела, и если услышишь какое-нибудь дерьмо, сможешь быть сильной и уверенной в том, что оно ничего не значит. Черт.

— Мне все равно, что они думают, — ответила она. — Их здесь нет. Они ничего не знают. И эта гардеробная не ее. Она твоя. Ванная комната тоже не ее. Она твоя. И она не твоя. Твоя я.

Он чувствовал эти слова повсюду. Абсолютно повсюду.

Но когда она была так близко, ее сиськи касались его груди, он чувствовал эти слова, в основном, в своих яйцах и члене.

А значит, «Элиза» прозвучало рычанием.

Она проигнорировала его рычание и приказала:

— Так что перестань беспокоиться об этом. — Затем вырвалась из его объятий, отступила на шаг, но повернулась к нему спиной и продолжила, как ни в чем не бывало: — Я чуть не вывихнула плечо, пытаясь утром застегнуть это платье. Не мог бы ты сделать мне одолжение и расстегнуть его?

Ничего другого в этом мире Джонни не жаждал так сильно.

Поэтому он сократил расстояние на тот шаг, на который она отошла от него, и расстегнул молнию.

Иззи снова отступила, повела плечами, так что платье упало с них, а затем скользнуло по бедрам и осело у лодыжек.

Джонни смотрел, как это происходит, и наслаждался зрелищем.

Иззи обернулась, одетая в черный бюстгальтер без бретелек, черные кружевные трусики и туфли-лодочки, и посмотрела на него.

Он поднял брови.

— Ты пытаешься соблазнить меня, spätzchen?

— Ты все не переходил к делу, — прошептала она.

Он этого не сделал.

Джонни, не колеблясь, исправил свою ошибку.

Он сделал выпад.

И Иззи сдалась без боя.

Джонни

— ТЫ ЗНАЕШЬ эти созвездия?

— Нет. Мама знала. Она всегда указывала на них. Я никогда по-настоящему их не видела. А ты?

— Нет.

— Тогда хорошо, что мы не моряки.

Джонни усмехнулся.

Они лежали на покрывале под звездами. Из прижималась к нему, положив голову ему на живот. Джонни водил рукой по ее волосам, струившимся по его боку. Пальцы их рук были переплетены и лежали у него на груди.

Рейнджер лежал напротив Иззи, прильнув спиной к ноге Джонни, и опустив голову ему на бедро.

Палатка Джонни стояла примерно в десяти футах от них. Она была рассчитана на одного человека, но Джонни застегнул два спальных мешка вместе, они прилегали плотно, но подходили друг другу, и он решил, что они вполне подойдут для тесного пространства.

Костер потрескивал примерно в пяти футах по другую сторону от палатки.

Это была первая и пока единственная ночь их похода, но она заставила Джонни решить, что их будет гораздо больше.

Но даже в этом случае он не стал бы покупать новую палатку.

Впервые за целый день Джонни подумал, что они уже очень давно не проводили вместе так много времени.

В основном потому, что Иззи весь день удивляла его.

То, что он узнал, вероятно, не должно было его удивлять. На самом деле, она никогда ни на что особо не жаловалась. Просто ладила с этим.

И «это», с чем она ладила, было всем и вся. Не только ее забота о горшочках с растениями, друзьях, сестре, животных и своей земле.

В тот день она помогла ему погрузить и выгрузить Тумана и отцепить трейлер Бена, прежде чем они отправились в поход.

Место, где он разбил лагерь, находилось в полутора милях от дороги. Он упаковал ее рюкзак, который был вдвое меньше его, но не весил и пяти фунтов. Поскольку она не занималась активным отдыхом, Джонни решил, что, возможно, ему придется переложить кое-что к себе, взять дополнительный вес ее рюкзака.

Из подняла его, не сказав ни слова.

Затем прошла полторы мили с ним на спине, тоже не сказав ни слова, кроме как заметить то, как здорово, что сегодня хорошая погода, или спросить, не ее ли очередь нести кулер, который был у Джонни, или указать на полевые цветы и назвать их.

— Смотри, Джонни, вон там тысячелистник… А там повсюду лисохвост… Невероятно, это же дикий мак… А вон люпин… Здесь столько цветов. Потрясающе.

Он останавливался на этом месте так много раз, что сбился со счета, и ни разу не видел цветов.

Теперь он мог сказать, что люпин ему нравится больше всех.

Пока Джонни ставил палатку, он попросил Иззи собрать растопку для костра, и она сделала это, найдя несколько маленьких срубленных веток и отнеся их в яму для костра, которую он обустроил много лет назад, зная, что никто не будет пользоваться ей, кроме него. Она аккуратно сложила ветки, но достаточно далеко от ямы, чтобы не долетела искра от сухого трута.

А потом они устроились на отдых. При этом у них не возникло разногласий или споров. Из во всем принимала активное участие.

И ей это нравилось.

Единственная возникшая у них заминка была, когда он отвел ее на берег реки, чтобы научить рыбачить.

Похоже, она любила рыбалку и не брезговала приманкой. Рыба к ней шла, она поймала двух синежабрников, прежде чем Джонни поймал свою первую рыбу. Они были слишком малы, чтобы их есть, поэтому он показал ей, как отцеплять крючок и отпускать рыбу обратно.