Отведя взгляд от баночки и сказочной огромной, чистой, сверкающей, великолепной ванной комнаты, которая была фантазией любой женщины и так не соответствовала комнате с печью/водонагревателем, в которой царил беспорядок из мужских вещей и снаряжения для активного отдыха, я воспользовалась удобствами. Я вымыла руки. Открыла несколько ящиков, пока не нашла зубную пасту, и использовала палец в качестве щетки. Прополоскав рот, я уставилась на свое отражение в зеркале, которое очень нуждалось в средстве для снятия макияжа, и быстро окинула взглядом все вокруг на предмет обнаружения средств по уходу за лицом, которые могли бы принадлежать тому же человеку, что и соль для ванн.

Они отсутствовали.

Однако там стояла жидкость для полоскания рта, так что я воспользовалась ею.

Я уже хотела выйти из ванной комнаты, но меня захлестнуло любопытство увидеть ее во всей красе, и я направилась к двери в задней части помещения между ванной и душем. К закрытой двери.

Но я не могла так поступить.

Джонни Гэмбл купил мне четыре «маргариты». Привел к себе домой. Затем подарил мне четыре оргазма и держал в своих объятиях, пока я засыпала (это не заняло много времени, опять же, — четыре «маргариты» и четыре оргазма).

Я была обязана не нарушать его личное пространство.

Если бы он предложил мне экскурсию по своему дому, я бы согласилась.

Но, кроме соли для ванн, не было никаких указаний на то, что мне нужно что-то выведать на случай, если он это скрыл.

У него могла быть женщина, которая уехала на выходные к подруге или отправилась куда-то по работе, и он чувствовал себя в безопасности, чтобы отправиться на охоту, и при этом, будучи таким, каким он был, выглядя так, как он выглядел, зная, что ему повезет, он спрятал улики и забыл соль для ванн.

Но если бы у него была женщина, которая пользовалась солью для ванн, существовало бы больше улик, которые указывали бы на это, например, вторая зубная щетка или тюбик туши, которые он случайно мог забыть спрятать. При своем беглом осмотре, ничего такого я не заметила.

Может, он был из любителей принимать ванны, к примеру, после массажа. Ведь всем известно, что добавление английской соли помогает вывести токсины.

Возможно, ему нравилось хорошо пахнуть.

Он воплощал и бросал вызов имени «Джонни». Он был мужчиной, который точно знал, чего хочет в постели, поэтому брал это, и если он хотел сменить позу или расположить тебя по-удобнее — он делал это.

Так что, пусть принимает столько ароматических ванн, сколько хочет.

Вернувшись обратно в общую комнату, я обнаружила, что он все еще стоит у перил балкона. Теперь он выпрямился, но оперся рукой о перила, держа кружку с кофе высоко, близко ко рту, но не потягивая, а все еще созерцая открывающийся вид.

Я быстро осмотрелась по сторонам.

Повсюду мебель середины прошлого века. Но не та, что он унаследовал, переехав сюда. Она была новой. Красивой. С четкими линиями. Квадратной формы. Без выкрутасов. Из твида, кожи и светлого дерева. Все, включая кровать, обилие книжных полок (забитых книгами под завязку) и мягкое кресло в углу, было аккуратным и элегантным, будто Джонни попал на аукцион вещей из сериала «Безумцы» и обставил ими свой дом.

Выглядело невероятно круто.

Кухня осталась нетронутой. В ней не было ничего модного. Никаких бетонных, гранитных или мраморных столешниц. Никаких причудливых шкафов с потайными дверцами. Простые столешницы, которые были такими старыми, что везде были гладкими, а в часто используемых местах деформированными и волнистыми. Шкафы с застекленными и открытыми полками.

Хотя он заменил бытовую технику: посудомоечная машина из нержавеющей стали, холодильник и плита были высокого качества и дорогими, если не первоклассными.

Я заметила кофе. На открытой полке над кофеваркой стояли белые кофейные кружки, а на столешнице — бутылка сливок.

Подойдя туда, я налила себе кружку.

Когда я направилась к балкону, то Джонни больше не пребывал в мирном созерцании зеленых окрестностей дома с водяным колесом и с блеском обставленной ванной комнатой, за которую можно умереть.

Должно быть, он заметил, как я передвигаюсь по дому, возможно, еще тогда, когда я встала с постели и пошла в ванную. Но, несмотря на это, его взгляд теперь был направлен через окно.

На меня.

Я открыла стеклянную дверь и вышла, закрыв ее за собой и оглянувшись на Джонни, но остановилась, потому что он смотрел на свою футболку на мне.

Возможно, такая интимность и то, что я налила себе кофе (а также сходила в ванную, воспользовалась зубной пастой и жидкостью для полоскания рта), не приветствовались.

Я никогда не заводила интрижку с первым встречным. Не при моей жизни. Я ходила на свидания. У меня было твердое правило пяти свиданий еще до того, как меня начинали лапать (в основном, из-за застенчивости, но также и из-за моей скромности, которая была неотъемлемой частью меня, что и являлось причиной моей застенчивости), поэтому я, очевидно, не бросалась в койку к мужчине через пару часов после знакомства с ним.

Я не знала правил, когда ты просыпаешься в постели почти незнакомого мужчины, каким бы красивым, вежливым или хорошим слушателем он ни был.

— Хоть я ценю вид этих великолепных ног, не говоря уже о твоих волосах, я бы предпочел, чтобы ты тащила свою задницу сюда, Иззи.

Эта забавная команда вывела меня из оцепенения, и я медленно двинулась босиком по прохладному раннему летнему воскресному утру к Джонни Гэмблу.

Он не убрал руку с перил, но поставил на них кружку, чтобы свободной рукой обхватить меня за талию.

Крепко прижав меня к себе, он склонил голову и посмотрел на меня сверху вниз.

Мне это понравилось. Будучи высокой, я не так часто встречала мужчин, смотревших на меня сверху вниз, которым приходилось для этого еще и склонить голову.

Должно быть, рост Джонни — шесть футов два дюйма, может, даже шесть и три.

Да, мне это очень понравилось.

А еще мне нравилось тепло его тела. Ночью я заметила, насколько тепло с ним в постели, и это было приятно (хотя, с его талантами было много чего приятного, но все же).

И последнее: мне понравилась его твердость, и это включало в себя не только его крепкое телосложение. Но и то, как он смотрел мне прямо в глаза, сразу же обнял, заставив чувствовать себя желанной гостьей, будто был рад, что я воспользовалась его зубной пастой, его жидкостью для полоскания рта (хотя он этого еще не знал…), налила себе кофе, проснулась голой в его постели.

Он не собирался запихивать меня в свой грузовик, везти обратно к моей машине, оставленной в городе, и бежать от меня без оглядки.

Это было что-то другое.

Это было…

Это было началом чего-то.

Я расслабилась в его объятиях.

— Привет, — прошептала я.

Его губы дрогнули.

— Привет. — Он скользнул рукой вниз по моему боку к бедру и спросил: — Хорошо спалось?

Я кивнула, потому что так оно и было, но также и потому, что движение его руки так сильно завладело моим вниманием, что я не могла говорить.

Когда его пальцы нащупали подол футболки и потянули ее вверх, — это привлекло еще больше внимания.

Поэтому мой вопрос прозвучал несколько пискляво, когда я спросила:

— А ты? То есть, тебе хорошо спалось.

Я почувствовала, как у меня вспыхнули щеки, и это не укрылось от Джонни. Я поняла это по мерцанию его черных глаз, когда кончики его пальцев наткнулись на пояс моих трусиков.

— Я отлично выспался, — пробормотал он, а затем, не колеблясь, продолжил: — Трусики?

— Что? — спросила я, сбитая с толку его вопросом, возможно, потому, что его пальцы приятно скользили по поясу предмета одежды, который мы странно обсуждали.

— Трусики, — повторил он, на этот раз без вопроса.

— Да, это, э-э… мои трусики, — подтвердила я.

Мой ответ подарил мне яркую, белозубую, красивую улыбку.

— Детка, зачем ты надела трусики?

Я моргнула, глядя на него снизу вверх.