Я проводила ее взглядом, затем подошла к сотовому, лежащему на столе.

«Дианна хочет с тобой встретиться», — написала я Джонни.

Почти сразу же пришел ответ: «Знал, что это произойдет».

«Она хороший человек», — поделилась я.

«Разберемся», — ответил он.

«В субботу у меня дома?»

«Я приеду».

«Увидимся позже».

«Обязательно».

Я улыбнулась телефону.

Потом принялась за работу.

***

Я поспешила войти в «Дом» и увидела, что там было совсем немного людей, один из них — Джонни, он сидел на том же барном стуле, что и в вечер нашего знакомства.

Это не ускользнуло от меня, я совершенно не обращала внимания на людей, которые поворачивали головы, чтобы посмотреть, кто вошел в дверь.

Проигнорировав их, я быстро направилась к Джонни.

— Извини, — сказала я, проскальзывая между ним и стулом, на котором я сидела в нашу первую встречу. — Долго ждешь?

— Детка, я в баре, игра на экране. Нет ничего сложного в том, чтобы сидеть здесь и пить пиво.

Я ухмыльнулась ему.

Он пристально смотрел на меня.

— Все в порядке? — спросила я, кладя сумочку на стойку и присаживаясь на стул.

— Ты совершенно не следуешь плану, — пробормотал он.

— Прости?

— Детка, поцелуй меня, — приказал он.

От этого у меня по спине пробежала дрожь.

Я наклонилась к нему и прикоснулась губами к его губам, но он обхватил мой затылок, продлевая поцелуй, но оставляя его легким и нежным.

Он отпустил меня и пробормотал:

— День прошел хорошо?

Я кивнула.

— Хочешь бокал вина?

Я кивнула.

— Какого? — спросил он.

Я отвела взгляд, пробормотав:

— Эм…

— Салли, у тебя есть карта вин? — позвал Джонни.

Салли, барменша, посмотрела на него так, словно он сошел с ума.

Джонни взглянул на меня.

— Красное или белое, или, если тебе повезет, розовое.

— Белое, — ответила я.

Джонни повернулся к Салли.

— Не могла бы ты принести моей девушке бокал белого?

— Конечно, Джонни, — сказала она и подошла к винным бокалам, подвешенным вверх дном над стойкой.

Джонни сделал глоток пива.

После того, как он проглотил, я спросила:

— А у тебя хорошо прошел день?

Все это время он сидел лицом к бару, но при моем вопросе повернулся ко мне, положил ладонь на стойку, другой все еще сжимая бутылку пива.

— Автомастерская создавалась с той целью, чтобы люди привозили туда автомобили. Я их чиню. Я знаю, что им может не понравиться итоговая стоимость, так что не обращаю на это внимания. Они уезжают на исправном автомобиле. Я перехожу к следующему. Проще говоря, будучи в состоянии отключиться от единственного дерьма, которое я могу получить, других проблем не возникает. Так что, spätzchen, у меня редко бывают плохие дни.

Я улыбнулась ему.

— Здорово. — Салли поставила передо мной бокал, и я повернулась к ней и с улыбкой сказала: — Спасибо.

— Не за что, — пробормотала она и отошла.

— Новости об Адди? — спросил Джонни.

Я сделала глоток, поставила бокал на стойку и ответила:

— Она все еще молчит.

— Насколько она здесь останется?

— Может быть, навсегда? — ответила я вопросом и увидела, как его брови поползли вверх. — Она не сказала, как долго пробудет, но зашла так далеко, что распаковала вещи в комнате для гостей и устроила импровизированную детскую для Брукса в кабинете. И она привезла много вещей, Джонни. Она официантка. В элитном ресторане, так что она прилично зарабатывает на чаевых. Но у нее почасовая оплата. И никаких отпускных.

— Лучше не становится, — пробормотал он.

— Нет, — согласилась я.

— Ты не против, если она останется навсегда?

— Нисколечко, — не задумываясь, ответила я.

Его губы дрогнули.

— Да, глупый вопрос.

Я наклонилась к нему, пододвинула бокал ближе и ухмыльнулась.

— Иззи, ты рассказываешь о своей маме, о сестре, но что случилось с твоим отцом?

Я отодвинулась назад вместе с бокалом, и моя улыбка погасла.

— Из? — позвал он, когда я подняла бокал и сделала глоток.

Проглотив вино, я спросила:

— Может, не будем о серьезном сегодня?

— Хорошо. Но просто к слову, детка, я хотел бы узнать тебя получше, и говорить о том, что брак твоей сестры, возможно, распадается или уже рухнул и сгорел, — это не совсем легкая тема.

— Я с ним не вижусь, — заявила я.

— Со своим отцом?

— Да.

— По собственному выбору?

— Безусловно. Однако небольшое уточнение: после двух месяцев невыносимой жизни, мама забрала нас, сбежала от него, и мы больше ничего о нем не слышали, так что, в первую очередь, это был его выбор.

Ладонь Джонни легла мне на бедро, и тепло сразу же проникло сквозь мои джинсы.

Это придало мне сил.

Поэтому я продолжила:

— Наверное, он нашел другую женщину, чтобы избивать ее до крови.

Я увидела вспышку в его глазах, прежде чем она исчезла, и он прошептал:

— Spätzchen.

— Дедушка ненавидел моего отца, приказал маме не выходить за него замуж, но она взбунтовалась. Ей было восемнадцать, она была по уши влюблена и беременна, последняя часть дедушке совсем не пришлась по душе. Она сбежала, чтобы быть с любовью всей своей жизни. Так все и происходит, наверное. Поэтому, когда мама бросила его и вместе с нами пришла к дедушке, тот захлопнул дверь у нее перед носом. Очевидно, таким уж человеком он был. Не знаю. Я его толком не помню, а мама никогда о нем не рассказывала. Хотя из того немногого, что я знаю, в основном, о том, какая жизнь была у бабушки, хотя я ее тоже не знала, мама нашла кого-то похожего на своего отца и вышла за него.

— Черт, — отрезал Джонни.

— Бабушка разыскала нас до того, как мы уехали из города, и дала маме вазочку из молочного стекла. Сказала ей продать ее. Мама так ее и не продала. Это единственное, что осталось у нее от матери. Поэтому она сохранила ее. И бабушка посылала деньги так часто, как только могла, но это происходило не очень часто. И все же мы были так бедны, что всякий раз, когда она могла, ее деньги помогали нам.

— Иззи, — прошептал он.

— Правительственный сыр.

Он наклонился ко мне, его пальцы впились в мое бедро.

— Иззи, — прошипел он.

— Мама все время работала. Находила места поближе к школе, чтобы мы с Адди могли ходить пешком, если она не могла нас отвезти. Когда мы были маленькими, при каждом новом переезде она водила нас туда-сюда по дороге от дома до школы, и повторяла: «Запоминайте, девочки. Не идите другим путем, мои королевы. И не разговаривайте с незнакомцами, никогда. Сразу же возвращайтесь домой безопасной дорогой, а потом звоните своей маме, чтобы сообщить ей, что вы крепко заперлись».

Джонни молчал.

— Она открывала банки с супом, чтобы я могла разогреть их для нас с Адди, если мне приходилось готовить ужин. Бутерброды с сыром и суп. Вечер за вечером. Все, что я могла приготовить, но и все, что мама могла себе позволить. Она звонила, чтобы убедиться, что я выключила плиту. Мне было семь.

Ладонь скользнула вверх по моему бедру, Джонни придвинулся ближе, но ничего не сказал.

— Когда мне исполнилось девять, я перешла на бутерброды с сыром на гриле. Тебе нравится мой гуакамоле, но тебе стоит попробовать мои бутерброды с жареным сыром. За них стоит умереть.

— Это не смешно, Иззи, — мягко заметил он.

— Но мы были счастливы.

Его голова дернулась.

— Мы были друг у друга, и поначалу мы с Адди знали только, что без отца маме безопаснее, а раз ей было хорошо, то и нам тоже. Когда мы поняли, что существует нечто большее, мы уже уяснили, что это ничего для нас не значит, потому что вместе мы оставались счастливыми. А потом она умерла, и, честное слово, Джонни, впервые после побега от отца, я была несчастна.

Его глаза опустились, он отодвинул мое вино в сторону и притянул мою руку к себе.

На мне снова был мамин браслет.

— Он дешевый, — прошептала я.

Джонни не поднял глаз.