— Еще играешь в квиддич?
Людям всегда приятно говорить о себе, стоит лишь изобразить заинтересованность. И сейчас Минерва постепенно расслаблялась от его наводящих вопросов, рассказывала о своем хобби, ни капли не замечая, что Том о себе не говорил ничего, лишь подливал ей пива. Он придвигался все ближе, невзначай дотрагиваясь до ее плеча при разговоре. Намеренно коснулся ее пальцев, передавая бокал, и ощутил, как она вздрогнула — и он в этот момент тоже, но не от физического напряжения, а от возбужденного ожидания скорой победы. И с удовольствием отметил, как она задерживает дыхание и как алеют ее щеки. Когда он накрыл ее ладонь своей, она не отдернула руку, только облизнула губы быстро мелькнувшим язычком. Ее зрачки в полутьме казались ненормально расширенными, затягивающими черными омутами.
— Здесь так много людей, — обвел взглядом бар, поглаживая хрупкое запястье большим пальцем. — Как насчет того, чтобы взять бутылочку вина и посидеть где-нибудь в тихом месте только вдвоем? Например, наверху?
Она долго смотрела в его глаза, будто выискивала там что-то, в глубине прозрачной холодной воды. Перевела взгляд на его губы и наконец кивнула.
— Хорошо, То… Том.
На его памяти она впервые назвала его по имени. Сочтя это прекрасным знаком, он махнул бармену и попросил счет.
Дверь комнаты хлопнула позади, отсекая от них шум оставшейся внизу таверны. Не мешкая, Том захватил девушку за плечи и притянул к себе, прижимая спиной к груди. Она напряглась было, но мышцы расслабились, когда он шепнул на ухо, почти касаясь губами полупрозрачной раковины:
— Ты всегда была такой красивой, или я оказался слепым?
Она мягко развернулась в захвате, а тонкие пальчики вцепились в мантию на его груди. Поцеловала сама, порывисто впившись в его губы, с неожиданным напором. Которым, впрочем, Том тут же воспользовался — перехватил инициативу, скользнул языком в рот, впитывая нежный сливочный вкус. В его руках она казалась такой тонкой, хотя и не уступала ему в росте. В голове зашумело уже не только от выпивки и никотина; кровь текла по венам густым и приторным медом, концентрируясь тяжестью внизу.
Несомненно, он получит удовольствие от этой задачи, в двойном объеме. Трахнет их с Дамблдором во всех смыслах. Подталкивая девушку перед собой, он двинулся к кровати. Коготки прошлись по шее, обжигая оголенные нервы, и он не сдержал громкого выдоха от ярких ощущений. Потянул ворот ее мантии в сторону, коснулся губами изгиба шеи, пробуя на вкус. Минерва запрокинула голову, наслаждаясь прикосновениями, а ее пальцы сильней сжались на его плечах, впиваясь в плоть до боли. Он в ответ втянул в рот ее кожу, не контролируя свой напор.
— Тебе нравится так, да, Том? Сильно, крепко, наслаждаясь яркостью?
— Я люблю темные краски, — усмехнулся он; голос звучал непривычно низко. — Выпивать все удовольствия до дна и идти до конца.
— Тогда я знаю, что тебе нужно.
Минерва толкнула его на кровать. Том вскинул бровь и улыбнулся одобрительно. Определенно, у него получилось погрузить девушку в свою тьму и настроить на нужную волну. Это ли не истинное удовольствие, видеть, как примерная отличница прогибается под его тяжестью, принимая правила игры?
— Иди ко мне. — Он окинул ее наглым взглядом снизу вверх, оценивая стройную фигурку, что виднелась из-под распахнувшейся мантии, — та оказалась затянута в черное, брюки облегали длинные ноги, а покатые бедра переходили в узкую талию.
А в следующий момент почувствовал, как что-то тянет руку. Недоуменно обернулся и заметил уже знакомую темную ленту, которая цеплялась за его запястье и тащила назад. Вскинул непонимающий взгляд на Минерву и увидел нацеленную на него палочку и задорную усмешку. Вторая лента обвилась и вокруг другой руки, которая дернулась было к оружию.
— Что… что ты делаешь? — выдохнул он, пока трансфигурированные путы прижимали его к матрасу, притягивая кисти наверх, к металлическим прутьям изголовья кровати, а он мог только смотреть на это шокированно.
— Я видела, как тебе нравится, Том. Ты любишь острые ощущения, предпочитаешь контролировать все вокруг. Но в тот момент, когда ты контроль теряешь… Ты испытываешь истинное удовольствие от появившейся свободы, свободы от собственных рамок.
— Я не испытываю никакого ощущения свободы, когда связан, — он попытался вырвать руку, скинув путы беспалочковым заклятием, но Минерва уже явно предусмотрела все его фокусы, и лента на этот раз не поддалась. — Убери эту дрянь!
— О, а я думаю, что ты на самом деле не хочешь, чтобы я это убирала, — ее глаза масляно блеснули в темноте, а она шагнула вперед и забралась на кровать, садясь на его бедра. Мантия осталась где-то позади, и теперь он лицезрел на себе стройный девичий силуэт, затянутый в черное. И как он не заметил на ней корсета раньше? — Я видела, как ты реагировал во время нашего боя. Когда моя лента обвилась вокруг твоей шеи… Тебе это понравилось, признай! Может, у тебя даже привстал, пока я тебя душила?
Определенно, он в ней ошибся, как никогда еще не ошибался в людях. Ни черта она не девственница! Он думал об этом, когда она вела палочкой по его рубашке, а та расстегивалась под движением; кончик чертил прямую по голой коже, ровно по вертикальной линии на мышцах живота, а из-под него распространялся щекочущий холод. Наклонившись вперед, лизнула ухо, а шею захлестнула контрастная горячая дрожь, побежала вниз мурашками. В штанах становилось тесно.
— Ты ошибаешься. Я предпочитаю быть сверху, — возразил Том. Голос предавал и звучал странно низко.
— А я думаю иначе. В тебе говорит сила привычных устоев. Однако собственный организм не обманешь.
Она двинула бедрами, и он едва удержался, чтобы не застонать от мучительного давления. Соскользнув вбок, ловко согнула ноги, а голые ступни прошлись по выпуклости на брюках, которая стала уже внушительной. Прижимая и заставляя желать большего. Одновременно еще одна лента обвила его шею.
— Мне остановиться? — лукаво поинтересовалась Минерва, пока ее нога то нажимала сильнее, то отпускала, вырывая разочарованный вздох. — Или ты хочешь большего?
Том молчал, но когда она дотянулась до его брюк рукой и дразняще прошлась по ширинке, захватывая и сминая, мотнул головой, капитулируя.
— Продолжай.
Шею сдавило, а кожа горела под впивающейся в нее лентой, чесалась и буквально умоляла сделать что угодно, лишь бы избавиться от напряжения. Одновременно ловкие пальчики расстегнули брюки, высвобождая член из слоев ткани, прошлись по головке, обводя ее легким щекочущим жестом. Хотелось максимально усилить ощущения, но в руки вдавливались крепкие путы, сковывая движения, и было совершенно невозможно выполнить то, чего он жаждал больше всего. Впиться в нежную плоть, погрузившись до упора, ощутить вокруг себя приятную влажность.
Лента врезалась в шею, приковывая к постели намертво, заставляя бороться за каждый глоток кислорода. Оставляя только возможность наблюдать, как Минерва игриво обводит пальцами его член, дразня, но не давая желаемой силы. От недостатка воздуха все окружение расплывалось, вычерчивая из полутьмы только девушку рядом. Он почти зарычал от разочарования, когда она наклонилась вперед и втянула в рот кожу на его животе. Прикусила подвздошную кость. Ощущения от ее действий сливались с головокружением и казались еще ярче, а по коже бегали мурашки предвкушения. Потеря контроля над ситуацией заставляла одновременно дрожать и выгибаться от неожиданности каждого ее движения, желая привычной определенности, но и затягивала в это падение, где все было не подвластно его воле. Член мучительно пульсировал от напряжения, требуя уделить себе внимание. Когда его наконец коснулся влажный ротик, Том застонал, выпуская из груди последний кислород.
Одежда с тихим шелестом покинула их обоих, улетев куда-то на пол по мановению волшебной палочки. Минерва ловко перевернулась, а ее попка оказалась над его лицом. Он непонимающе моргнул, и она обернулась, на секунду выпустив его член изо рта.
