Да и с моими учителями у меня сложились весьма хорошие отношения. Ну и чего таить, я был на виду у княжны Худаловой, которая каждый вечер возилась со мной, вбивая мне в голову нормы этики, своды общих светских правил, этикета, а теперь ещё и искусство танца.

Если всеобще посмотреть на моё положение в Николаевской гимназии, то я был в учебном плане полностью защищён. Хотя и такая защита может быть крепостной стеной из песка на пляже для безродного гимназиста под натиском волны дворянской обиды и жажды мести.

Но я не жалел, что помешал явному принуждению графом Бриловым по отношению Лидии Михайловны.

Когда все уроки отгремели, начались внеклассные занятия, где я в течение двух с половиной часов сначала изучал нормы права, потом делал вид, что оттачиваю техники серого круга, и пытаюсь наработать первичные техники стихийного круга первой ступени, а после этого час махал саблей, отрабатывая элементы атаки и защиты.

Время за постоянной занятостью текло быстро, от чего я и не заметил, как и эти занятия закончились.

И вот когда я вышел на улицу, где вовсю поднималась метель, а свет от фонарей жалобно дрожал, освещая практически непроглядную темноту и вьюгу. Я зябко закутался в шинель, подняв её ворот, потопал по наметённым сугробам, туда, где расположилось общежитие гимназисток.

Ветер хлестал в лицо, кидая закрученные хлопья снега, а я, миновав центральное строение гимназии, свернул на дубовую аллею, которую занесло снегом выше щиколоток, идя дальше.

Миновав и центральную аллею, я свернул уже совсем на непролазную дорожку, где ветер, имея узкий проём между деревьями и вовсе завывал, словно стая диких зверей.

Тут не было как такового освещения, а несколько фонарных столбов, которые всё же освещали пространство, были тусклые и могли осветить только очень малую часть аллеи возле себя.

Когда я пробираясь по заносам и сугробам, миновал полпути этой узкой и дремучей аллеи, из темноты рослых деревьев, показались чёрные силуэты.

Фигуры появлялись с разных сторон.

Четыре фигуры впереди, по двое с каждой стороны аллеи, по одной фигуре с боков от меня, и я готов был биться головой об заклад, что и сзади также были люди, которые отрезали мне бегство назад к центральным строениям.

Я сжал зубы, бегло крутя головой на приближающихся людей, которых пока из-за метели и темноты, нельзя было подробно рассмотреть. Однако одно было точно, они все скрывали свои лица, замотав их в подобие шарфов по самые глаза.

Тут не надо было быть обладателем прозорливого ума, дабы догадаться, что они не просто так тут появились, идя по своим делам.

Взяли в кольцо которое сейчас постепенно сжимали. Скрыли лица, да и их количество приблизительно в восемь человек не располагало к простой беседе. Особенно с теми, кто шёл на меня, сжимая в руках полуметровые палки.

Смотря, как эти люди постепенно приближались, я начал расстегивать пуговицы на мешковатой шинели. Ведь драться в таком наряде было бы весьма затруднительно, особенно когда против тебя не один, а несколько человек.

Когда вражеское окружение сжалось до нескольких метров, до меня донеслись, сквозь метель, слова впереди идущего высокого человека:

— Ну, вот и встретились выскочка. Думал, мы постоянно будем терпеть то, как ты баб обхаживаешь, да из-под носа уводишь. Высокомерный ты урод. Слушай сюда гнида. Чтоб и близко ни к одной из девок не приближался, а то наш урок тебе сахаром покажется, и княжна, да уч совет тебе не помогут.

Я стоял расстегивая последние пуговицы шинели, слушая слова неизвестного мне гимназиста, которого я уже мог рассмотреть.

Одежда на парне была не из выданной в гимназии. Она являлась чисто привезённой извне, что напрочь лишало возможности определить его идентичность.

— Давайте братцы! — Выкрикнул говорящий, явно решив перейти от слов к делу.

И как только окружившие меня люди перешёл в наступление, я крутанулся вокруг своей оси, скидывая тяжелую верхнюю одежду, после чего рванул вправо.

На моём пути встал один из нападающих гимназистов, который уже замахивался палкой для удара, а я в свою очередь швырнул в него свою шинель, которая повисла на нём, закрывая голову и часть тела, лишая его обзора.

Стоило этому случиться, как я не сбавляя скорости, подпрыгнул вверх, и врезал коленом туда, где у врага должна была располагаться голова, снося его с ног, и устремляясь, прочь от заснеженной дорожки, в темноту деревьев.

В спину мне раздавалась брань, и несвязные крики, но я уже перепрыгнув невысокое ограждение, влетел ногами в сугроб и побежал дальше.

Но стоило мне забежать за массивный ствол дуба, как я рванул обратно, превращая себя из жертвы в охотника.

Враги же лишившись первоначального преимущества, преследуя меня, потеряли последнюю хоть какую-то надежду на удачный для себя исход.

Так как, рванув за мной, они словно стадо баранов сломали своё построение и, увязая чуть ли не по край сапога в снегу, стали разрозненны и менее подвижны.

К тому же в их головах даже не закралась и малейшая мысль, что я сам начну их преследовать, ведь они уже решили для себя, что я пустился наутёк.

От моего неожиданного появления с другой стороны массивного дуба, первый и самый прыткий гимназист даже не успел затормозить, перед тем как я налетев на него, резко врезал ему в челюсть, после чего схватив за воротник, дёрнул на себя нанося удар в живот коленом, от которого он сложился пополам, и получил от меня в следующую секунду удар локтем сверху вниз по затылку, от которого и рухнул без сознания в снег.

Я же словно сама метель был у следующего врага и, окучив его двумя ударами в лицо, сильнейшим прямым ударом ноги отшвырнул его на подбегающего к нему на помощь гимназисту, после чего они оба повалились в сугроб.

Я же резко ушел, вниз пропуская над собой размашистый боковой удар палкой. Из нижней стойки, влетев плечом в бьющего, я резко ударил с двух кулаков в его брюхо, после чего схватил его руками и выстрелил себя вверх, поднимая гимназиста и швыряя его за себя в снег, помогая себе в этом плечом.

Но только я это провернул, как тут же блокировал руками удар очередной палкой, закрутив при этом себя спиной к бьющему гимназисту, нанося ему тотчас хлёсткий удар с разворота локтем в лицо, от чего мой враг отшатнулся, но не упал и, выронив палку, схватился за лицо. Я же подскочив к пытавшемуся встать, брошенному мной секунду назад парню и, наотмашь врезал ему ногой по лицу, вновь уложив его в снег, который сразу окрасился красным.

— Нос! — выл вблизи меня парень. — Ублюдок свернул мне нос.

Его слова ещё слетали с губ, когда я с под прыжка был вновь рядом с ним и, снёс его с ног в сугроб, ударом ноги в грудь.

Резкий удар воздуха влетел мне в плечо, от чего меня закрутило, а конечность на секунду потеряла чувствительность.

И вновь удар воздуха, только теперь он угодил мне в бедро, и только чудом не завалил меня в сугроб, я же увидел, как оставшиеся на ногах гимназисты сбились в кучу и складывали распальцовки.

— Значит так! — Безмолвно рыкнул я, отпрыгнул в сторону от несущихся на меня трёх воздушных шаров.

С прыжка уйдя в длинный перекат, я словно обжёгся от встречи со снегом, и через секунду уже вскочил на ноги, складывая печати.

— Темница столбов, — прохрипел я от насыщения родовой силой моих каналов и, припав на одно колено, врезал ладонями по снегу, доходя ими до самой земли, направляя при этом свою силу одним потоком под твердью к ногам гимназистов.

Мой поток энергии за считанные мгновенья был рядом с врагами, после чего земля под их ногами заходила ходуном, и в брызгах снега, из земли стали вырываться столбы земли которые заключали их в подобие клетки, с узкими щелями между друг другом.

Растерянные и испуганные крики огласили место драки, а я только хотел встать с колена, как меня поглотила взрывная огненная волна, от взрыва огненного пульсара, который словно комета ударил об землю в полутора метрах от меня.