Она в очередной раз насаживается на него, и он подаётся вперёд — Гермиона прижимается своим лбом к его и вглядывается в серые глаза до тех пор, пока весь остальной мир не перестаёт существовать. Их дыхание смешивается, она напрягает руки, Драко отвечает ей тем же и вскидывает бёдра навстречу.

— Я люблю тебя, очень… — в этот самый момент он поднимает голову и начинает сцеловывать слова с её губ.

День: 1572; Время: 11

Сквозь закрытые веки солнце кажется красным, но Гермиона не хочет открывать глаза, боясь, что тогда ей придётся подниматься с кровати. Драко всю ночь не давал ей спать, им удавалось выкроить лишь пару часов сна, прежде чем один из них вновь будил второго. Она измотана так, будто всего минут десять назад в очередной раз разбудила Малфоя. Он двигался невыносимо медленно, вытворяя с ней всё то, что ей так нравится. Он поцеловал её долгим, неспешным, глубоким поцелуем, выбив из головы все мысли, кроме как о нём, проговорил «С днём Рождения» и рассмеялся при виде её улыбки и широко распахнутых глаз.

Гермиона, наконец, поднимает веки и хмурится, заметив, что вторая половина кровати пуста. След от его тела ещё виднеется на простыни и подушке. Она прижимается щекой к тому месту, где лежала его голова, и отмечает, что бельё пахнет Малфоем. Где-то за дверью слышится громкий стук, за которым следует поток ругательств и череда ударов. Гермиона хватает палочку с прикроватной тумбочки — совершенно бесполезную — и, оглядевшись по сторонам, бежит в сторону кухни.

Раскрасневшийся Малфой хмуро таращится на шкаф, зажав в одной руке палочку, а в другой держа поднятую кастрюлю.

— Драко?

Гермиона пытается унять дыхание и сердцебиение и опускает палочку.

— Там крыса.

Она пялится на него, закусив губы, но сдержать смешок не может.

— Разве ты не жил в подземельях?

— У нас никогда не было крыс, — презрительно фыркает Малфой, медленно опуская своё противокрысиное оружие. Он возвращает кастрюлю на столешницу, вскидывает руку к своему гладко выбритому лицу и потирает щёку.

— Возможно. Мы…

— Грейнджер, в моём доме крыс не будет. Я наслушался твоих тирад о домовых эльфах, но крысы — это уже за гранью.

Гермиона внимательно изучает шкаф, затем переводит взгляд на Малфоя, шарящего глазами по полкам. Фыркает и плотнее запахивает простынь.

— Твой дом?

— Да. Люпин решил… Подарить мне эту потрясающую дыру потому, что мой дом превратился в груду обломков. Слава богам, у меня есть другой. Но к сожалению, там живёт моя мать. Крысы или мамина опека — даже не знаю, что выбрать.

Гермиона обдумает услышанное позже, сейчас она странно себя чувствует: будто только что обнаружила сокровище, которое будет гордо хранить вдали от чужих глаз. Именно там, где бережёт всё то, что Драко доверил ей рассказать, а также то, что выдал невольно, — например, как смягчился его голос на слове «мать».

Гермиона смеётся, пожимает плечами, и его взгляд впивается в её ключицы.

— Это не плохо. Но тебе придётся его отремонтировать.

Цвет. Единственные яркие пятна здесь — это разбросанные тряпки и рисунки, по-прежнему висящие на стенах гостиной. Здесь всё надо отскрести от грязи и пыли, отчистить пятна крови с полов. Залатать дыры, переставить мебель и, может быть, на неделю оставить открытыми окна, чтобы избавиться от тяжёлого духа.

— Я был настроен понаблюдать, как он гниёт.

Драко осторожно обходит лужу чая на полу и, поколебавшись, кладёт палочку на стол.

Она замечает хищный блеск его глаз, делает осторожный шаг и всё равно подаётся навстречу, едва он хватает её за руки.

— В нём что-то есть.

— Ты везде видишь хорошее.

— Мне кажется, здесь может быть красиво.

Драко хмыкает и, наклонившись, проводит губами по изгибу её плеча.

— Грейнджер, это уйма работы.

— И что? Почини крышу; возможно, понадобится заменить ковры и мебель. Тебе однозначно стоит перекрасить стены. Эта пустота всегда меня напрягала, — с тех самых пор, как Гермиона впервые появилась здесь с Люпином. Когда она шла по коридору и увидела выпущенного из клетки Драко — в её мире, на её стороне.

— На это уйдут годы…

— Я помогу.

Жарко выдохнув, он замирает. Его пальцы сильнее впиваются в её руки, но вряд ли он это замечает. Бам, бам, бам, бам, бам.

— Никакого жёлтого, — ба-бам, ба-бам.

Гермиона улыбается, проводя ладонями по его затылку.

— А какой, зелёный?

— Разумеется.

— Красный.

— Тогда мне придётся завести эльфов, чтобы дополнить рождественскую картину, — Гермиона в отместку дёргает Драко за волосы, а он прикусывает мочку её уха.

— Мне нравится Рождество. Красный и зелёный. Я тогда чувствую себя счастливой. Может, я выкрашу твою комнату в розовый… — она осекается на полуслове, едва он вскидывает голову и встречается с ней взглядом. — Что? Не розовый?

— Думаю, меня устроит синий, — Гермиона краснеет, Драко, ухмыляясь, целует её в челюсть и снова поднимает голову.

— Я отправляюсь в Нору, — она сообщает это скорее его вездесущим рукам, нежели самому Малфою.

— Прямо сейчас?

— Скоро. Молли хочет устроить… запоздалое празднование дня рождения, — Гермиона переступает с ноги на ногу: ей кажется, что неловкость, которую она излучает, проникает в сознание Драко через его ладони на её коже.

— О.

— Мне нужно переправиться портключом в Министерство, а потом по каминной сети… Если бы это место было тебе знакомо, я бы попросила тебя аппариров…

— Я отведу тебя.

— Ты там бывал?

— Нет, я перенесу нас на середину океана, брошу тебя в воду и тут же, пока сам не упал, аппарирую обратно.

Она поджимает губы, и Драко тянет край простыни, скомканный у неё в кулаке. Он дёргает ткань, но она крепче вцепляется в «накидку». Поймав её взгляд, он вскидывает бровь и делает ещё один рывок.

— Мы уже обсуждали, что будет, если ты меня убьёшь.

— Верно. Тапочки, — простынь отлетает в сторону, его глаза скользят по телу Гермионы, и та стискивает руки. Малфой устремляет взгляд поверх её плеча на обеденный стол.

— Ты останешься?

— Здесь?

— Когда поможешь мне добраться до Норы… Ты останешься?

Он резко переводит глаза на Гермиону, и от их пронзительности ей не по себе. Она поднимает руку, проводит кончиком пальца по его носу, и он стискивает её бёдра. Дёрнув плечом, Драко притягивает её к себе.

— Да. Да, останусь.

День: 1572; Время: 12

— Думаю, я каждый год буду писать Финниганам письмо. Чтобы рассказать им, что я делаю со своей жизнью. Как думаешь, им это понравится?

Она пристально смотрит, как он запихивает коробку с крекерами между подлокотником и своим боком.

— Если они приложат к ответу парочку проклятий, то нет. Грейнджер, откуда мне это знать?

Она хмурится и, закрепив на голове полотенце, плюхается рядом с Драко на уродливый диван.

— Я подумала, это может принести им… своего рода успокоение. Понимание, что какая-то его часть жива. Жива в ком-то другом.

— А что случится, если ты ничего не будешь делать в течение года? Если ты окажешься слишком занята, чтобы спасать мир? Что ты им тогда расскажешь?

— Я…

— Грейнджер, ты загоняешь себя в угол. Что бы ты ни сделала, каких бы успехов ни достигла, тебе всегда будет казаться, что это недостаточная компенсация его жизни. Жизни любого из них.

— Это не…

— Да. Грейнджер, ты никогда не почувствуешь, что их смерть этого стоила. Твои друзья мертвы, и тебе придётся с этим смириться. И дело не в том, какую бы жизнь они могли прожить, а в том, какую проживёшь ты. Мы все ненормальные. Именно поэтому Министерство рассылает нашим родным памятки о том, как вести себя с нами. Не издавать громких звуков, не подкрадываться, не делать резких движений. Мы чокнутые. Наши мозги не в порядке, и все об этом знают. Чем больше мы…

— Я пытаюсь быть счастливой, — шепчет она, и в груди снова разливается тяжесть. Драко вглядывается в неё так долго, что она начинает испытывать неловкость.