========== Один ==========

Время: 1

Когда началась война?

Гермионе кажется, что отправной точкой мог стать первый год их обучения в Хогвартсе, ведь война вспыхнула тогда, когда Гарри встретил Волдеморта не как ребёнок, но как противник. Или тот момент, когда сама Гермиона получила письмо о зачислении в школу волшебства, и маленькая девочка увидела, как изменилась её вселенная, а волшебный мир столкнулся с ещё одной грязнокровкой. А возможно, это был момент убийства Дамблдора — на башне замка, бывшего убежищем для стороны Света.

Кто знает, не было ли это частью чего-то глобального. Война. Может статься, первая война так и не заканчивалась. Разразилась на заре времен с появлением первого магглорожденного. Много дней спустя Тонкс скажет, что война не прекращается никогда: она нарастает, доходит до пика, переживает спад и вновь набирает силу. Но Гермиона не тот человек, который может поверить в мир, неспособный обрести покой.

Она смотрит на спирали дыма и обломки зданий, тщетно выглядывает Дамблдора, наблюдает за бесполезной бригадой целителей, за языками пламени, что поднимаются по стенам магазинов всё выше и выше, пока не застилают собой всё вокруг, за командой авроров, которая появляется слишком поздно. Она видит Метку, наглую и уродливую, зависшую над этим хаосом, и лицо Грюма – мрачное, морщинистое, испещрённое следами битв и лишений.

Пальцы Рона крепко цепляются за ткань её рубашки, а Гарри замирает впереди так, будто он — последняя твердыня в целом городе.

И Гермиона знает, — Лаванда заглушает плач найденным под пеплом шарфом («Парвати … Парвати… Парвати», — снова и снова повторяет она), — что именно это и есть начало войны.

День: 14, Время: 8

Проходит почти две недели, прежде чем Министерство объявляет военное положение. И даже когда Министр пытается говорить воодушевляюще, его голос звучит низко и глухо. Джинни сидит и теребит ворс ковра пальцами ног — это единственный звук в тишине комнаты, если не считать треска волшебного радиоприёмника и шороха одежды Гарри, уткнувшегося лицом в ладони.

День: 24, Время: 9

Вот уже десять дней они участвуют в тренировочной программе Аврората. Гарри демонстрирует отличные результаты, Рон быстро разочаровывается, а Гермионе страшно, хотя об этом никто не знает.

Начало — это период смятения и сомнений в собственном мнении, которое начинает рассыпаться и размываться, пока, наконец, ты не перестанешь понимать, куда же тебя завели твои убеждения.

Гермиона остаётся с Гарри и Роном, с Орденом потому, что тут её место — но она всё ещё удивляется, когда видит некоторых друзей и врагов, решивших, что это и их место тоже.

День: 35; Время: 7

— Ты что здесь делаешь, Малфой? — шипящие слова полны ярости, и в лицо Драко летит плевок.

Малфой тоже в бешенстве. Поначалу он держится спокойно, будто отдыхает на каникулах, а не подвергается допросу. Но когда стало ясно, что сильные, крепкие авроры ничего от него не добьются, появились два других дознавателя, которые демонстрировали несколько иное отношение, провоцирующее проблемы с контролем гнева.

Очевидно, что Малфою претит отсутствие уважения к нему, его семье и личному пространству. Его тело напрягается, мышцы вздуваются и перекатываются под кожей. Дальше больше: лицо наливается жаром, на шее проступают зелёные и синие вены, костяшки пальцев сцепленных рук белеют.

— Твоя шлюшка-подружка в соседней комнате отклячила зад и умоляет нас трахнуть её — лишь бы помиловали. Я слышал о твоей любви к членам, Мал-трах, но так просто ты не отделаешься. К исходу ночи твои азкабанские приятели, Пожиратели Смерти, будут драть тебя, как последнюю блядь, — шёпот оседает слюной на светлой коже, ярость осязаемым облаком обволакивает трёх мужчин.

Другой аврор скалится, наклоняется вперёд - замирает всего в дюйме от лица допрашиваемого - и ухмыляется.

— Если только ты не захочешь поделиться нужной нам информацией. Тогда мы позволим лишь твоему кровному папочке поиметь тебя в белоснежную задн…

— Пошёл на хер от моего лица, — злоба бурлит в Малфое, и он дёргается вперёд так, что врезается в дознавателя носом.

Это первые его слова за последние два часа, и голос дрожит от переполняющих эмоций — они будто пытаются прорваться сквозь кожу наружу.

— О, — аврор со смехом отодвигается. — Мысль о папочкином члене тебя несколько взбудоражила…

Тошнотворная капля слюны, молочно-белая с розовыми разводами крови, сползает по лицу обидчика. На секунду всё замирает, и можно поклясться: мир остановился и теперь свободно дрейфует во времени. Затем — будто трескается стекло или здание взлетает на воздух — жизнь вокруг приходит в движение.

В мгновение ока Малфой вместе со стулом оказывается на полу, и первый аврор начинает душить пленника. Большие испещрённые шрамами ладони крепко сжимаются вокруг плоти из мышц и хрупких костей, лишая Малфоя кислорода. В уголке его рта пузырится кровь, но, хотя от нехватки воздуха его лицо краснеет ещё сильнее, он выглядит довольным. До тех пор, пока ему на скулу не обрушивается внушительный кулак. И тогда Малфой снова злится, но не может шевельнуть и пальцем, чтобы хоть что-то предпринять.

Второй аврор выкрикивает ругательства, поносит Малфоя, но не делает ничего, чтобы исправить ситуацию. Гермиона поднимается со своего места, даже не отдавая себе в этом отчёт. Широко раскрыв глаза, она вглядывается в блондина, потому что почему-то уверена: живым его видят в последний раз.

Дверь в комнату с треском распахивается, и в помещении появляются люди. Гермиона думает, что Малфой мёртв: его веки закрыты, а шею опоясывает чёрный след. Первый аврор, на лице которого всё ещё блестит плевок, принимается лупить стену, как только его оттесняют от Малфоя. Второй не двигается, но так следит глазами за группой, споро выносящей сына Пожирателя Смерти, будто мечтает всех в ней заавадить.

— Что ж…

Оглушённая растерянностью и собственным быстрым дыханием, Гермиона с трудом разбирает слова, но всё же умудряется перевести взгляд на Кингсли.

— Полагаю, вcё шло относительно хорошо, пока аврор не потерял контроль.

Гермиона соглашается. Рон рядом с ней смеётся. А замерший справа Невилл пребывает в шоке. Расположившиеся сзади несколько друзей и товарищей по тренировкам только молча дышат.

— Почему они просто не использовали Веритасерум? — шепчет Невилл.

— Из-за вас. Вы должны были узнать, как вести дознание, не имея под рукой сыворотки правды. Мы хотели, чтобы вы увидели настоящий допрос, и, принимая во внимание то, каким длительным он может быть… — Кингсли замолкает, как только в соседней комнате появляется Грюм. — Короче, мы решили воздержаться от зелья, чтобы вы лучше получили представление о тактике.

— Это действительно лучшее из того, что положено хорькам, — Рон ухмыляется и хихикает в кулак.

Гермиона окидывает его внимательным взглядом, потому что происходящее совсем не шутка и не школьное соперничество. Это реальность. Жизнь и смерть другого человека, и повода для смеха здесь нет, кем бы этот человек ни был.

— Тимсфилд будет отстранен от работы с удержанием жалованья. Если наши жизни вне опасности, мы не имеем права атаковать подозреваемого или заключённого. Мы обязаны всегда сохранять выдержку, пусть даже другие люди и вся ситуация в целом выходит из-под контроля. Это касается всего. Как новые члены Ордена, вы столкнётесь кое с чем похуже только что увиденного. Никогда. Не теряйте. Контроль.

День: 35; Время: 8

Она знает: через весь этот мир проходит линия. Ей кажется, сейчас это стало особенно ясно, хотя тренировки и опыт общения со Снейпом показали, что границу не всегда легко обнаружить.

Малфой — первый с той стороны, кого она знает лично и кто пришёл не с нейтральной «территории», а из лагеря своего отца. Гермиона не считает, что, увидев его в допросной, ей следовало так уж удивиться, но тогда она всё равно была в недоумении. С их последней встречи прошло мало времени, но Гермиона долго вглядывалась в бывшего сокурсника, стараясь заметить перемены, ведь с тех пор много чего произошло. Он многое натворил.