— Неужели?

Она знает, что Драко собирается обернуть ситуацию в свою пользу, но не поддаётся:

— Да, — очень медленно произносит она и ободряюще улыбается. Малфой ухмыляется, она усмехается в ответ. — Куда-то отправляешься?

— В штаб-квартиру.

— А-а.

Его черты искажает сомнение, что случается с ним очень редко, так что Гермиона внимательно в него всматривается.

— Я, наверное, вернусь сюда завтра.

— О, — теперь её черёд колебаться, а его — пристально вглядываться. Она не знает, как себя вести, когда Малфой изучает каждое её движение, а ей нечем себя занять. Это выводит Гермиону из себя, и с её языка невольно срывается:

— Завтра мой день рождения.

— Знаю.

Она и не рассчитывала, что он помнит, но скрывает своё удивление, переводя взгляд на его ноги.

— Я отправлюсь в Нору на ужин с тортом. Тыможешьприйтиеслихочешь. А так я буду здесь весь день. И… ну, всю ночь.

Молли наверняка предполагает, что Гермиона останется, но если здесь будет Драко, она не горит желанием упустить возможность встречи с ним. Она знает, он не появится в Норе, а ей захочется его увидеть. Ей наверняка будет трудно отказать Молли, но Гарри и Джинни придётся гораздо хуже. Миссис Уизли вовсе не обрадовалась, когда вчера вечером после ужина они ушли вместе с Гермионой. «Я не понимаю, почему вы все не можете остаться здесь вместо того, чтобы возвращаться в убежище. Вам не стоит так много перемещаться, это…» Но заметив пунцовые лица дочери и её кавалера, Молли осеклась на полуслове.

— Хорошо, — кивает Драко, и Гермиона отвечает ему тем же.

День: 1567; Время: 12

Отправляясь в штаб-квартиру, Драко бормочет ей слова прощания прямо в губы. Гермиона смотрит, как, воспользовавшись портключом, он исчезает, и не замечает, что, пока они разговаривали, из кухни вышли Гарри и Джинни.

— По-прежнему странно.

— По-настоящему странно.

— Это… — Гарри осекается и корчит рожу. — Это меня реально пугает.

«У меня травма», — заявил Гарри, когда в первый раз заметил склонённую к ней голову Малфоя и пальцы Гермионы на шее у Драко. «Мы это и так знаем, Поттер», — откликнулся Малфой, и на этом всё. Никаких других комментариев, непонятных взглядов, ничего, чего ожидала Гермиона.

Она закатывает глаза, но понимает: Гарри заслужил время на то, чтобы смириться. Иногда ей и самой непросто это сделать. А друг реагирует даже лучше, чем она надеялась.

— Это пугает чуть-чуть, — Джинни со смехом сводит вместе два пальца, оставляя между ними около сантиметра.

Гермиона улыбается себе под нос и смотрит туда, где только что стоял Драко.

— Я знаю.

День: 1568; Время: 1

Что-то не так. Что-то очень-очень неправильно, Гермиона резко открывает глаза, услышав доносящийся откуда-то снизу крик. Она неловко поднимается — волосы влажными от пота кудрями свисают вперёд — и утыкается взглядом в языки пламени, пожирающие стены. Ей приходится дважды стукнуть себя по бедру, чтобы убедиться: происходящее реально. Ей уже снились такие правдоподобные сны, и боль, которую она в них испытывала, казалась вполне настоящей. Но это… Жар, треск огня, боль от удара.

— Гермиона!

Она вываливается из кровати, хватает палочку и вскакивает на ноги. Камина здесь нет, в её комнате свечами не пользовались, и вряд ли Джинни и Гарри зажгли их для настроения и оставили без контроля. Гермиона всовывает ноги в ботинки и дёргается то влево, к сундуку, то вправо, к двери, не зная, куда метнуться, и всё же выбирает дверь. Медная ручка обжигает ладонь, Гермиона шипит, трясёт кистью и сносит створку с петель.

— Гермиона!

— Я здесь! — кричит она в ответ и слышит в своём голосе те же панические нотки, что и у Гарри.

С крыши валятся горящие обломки, языки огня ползут по полу к ногам Гермионы. Она бросается к лестнице — шнурки лупят по голым голеням — и замирает, не обнаружив её. На месте лестницы зияет провал, в котором ревёт высокое и злое пламя. В клубах дыма и мареве жары она ничего не может разглядеть там, внизу, но тут появляется Гарри, парящий на метле среди огня и пепла.

— Залезай! — орёт сидящая за ним Джинни. Метла разворачивается, за спиной у подруги ещё достаточно места до тлеющих прутьев.

Гермиона быстро сбивает пламя взмахами палочки — простое заклинание, помогающее справиться с небольшим очагом возгорания, — и перекидывает ногу через древко. Едва она обнимает Джинни, метла, дёрнувшись, взмывает.

— Почему мы не аппарируем или… — вряд ли они когда-нибудь вернутся в убежище, которое скоро сгорит дотла.

— Мы не можем! Движемся к земле! Пригнитесь! — кричит в ответ Гарри.

Гермиона видит, как он поднимает руку и вжимает голову в плечи, и обе девушки следуют его примеру. Гермиона крепко зажмуривается: разбивается стекло, и осколки, разлетаясь, задевают кожу. Она втягивает в лёгкие холодный воздух, открывает глаза, и в животе внутренности завязываются тугим узлом. Гермиона лишь мельком замечает землю, пока они по спирали поднимаются прямо в небо.

Джинни обхватывает тонкими пальцами руку Гермионы, стискивает, но не ослабляет мёртвую хватку. Жар за спиной быстро исчезает, и Гермиону начинает трясти: на ней лишь старая отцовская футболка и пижамные шорты, а она на адреналине несётся сквозь морозную ночь. Гарри выравнивает метлу, и они облетают горящий участок на высоте птичьего полёта.

— Я ничего не вижу, — выдыхает Джинни и заходится кашлем. Гермиона разжимает хватку, но её глаза продолжают выискивать какое-нибудь движение или фигуру. — Не может быть, чтобы пламя случайно распространилось так быстро.

— И раз мы не могли аппарировать, значит, кто-то поставил барьер, — Гермиона кашляет: дым сидит в лёгких глубоко, а воздух слишком морозный.

— Я собираюсь спуститься, чтобы мы могли обыскать… — Гарри замолкает, и Гермиона тоже это чувствует. — Чёрт.

Метла едва не кренится, пока Гарри тянется к своему карману за монетой, — перераспределение веса грозит обернуться переворотом.

— Что?

— Штаб-квартира.

Её портключ в штаб-квартиру остался в её… сундуке. Гермиона оглядывается на проседающий дом, и сердце болезненно сжимается. Её фотографии, записки, книги, одежда, её орденовская повязка, все вещи, накопленные за последние четыре года. В её сундуке хранятся письма от Невилла, и снимки, и цветок, который Джастин сорвал для неё два года назад, и подаренная Луной банка с жуками, которые приносят удачу и которых Гермиона ни разу не видела и не слышала.

— О, нет, — шепчет она, с трудом удержавшись от того, чтобы не схватить метлу и не вынудить их развернуться.

— Что случилось?

— Мой сундук, — это что, её голос? Гермиона вытирает лицо и чувствует на коже влагу.

На мгновение повисает тишина, все понимают: уже слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Гермиона тоже чувствует жар монеты в кармане, и всё остальное не имеет значения. На убежище только что напали, и теперь их вызывают в штаб-квартиру. Она утратила физические напоминания о своих друзьях, но надвигается нечто гораздо большее.

«Это война. Прими это, Грейнджер». Она трясёт головой и стискивает челюсти. «Гермиона, это и есть твой храбрый вид? — Невилл в её голове смеётся. — Не думаю. Вперёд, соберись, р-р-р! Не смейся! Р-р-р! Соберись!»

— Р-р-р, — бормочет она.

— Что?

«О, господи. Соберись, — рявкает она самой себе. — Это просто дурацкие безделушки, это вовсе не значит, что ты всё забудешь! Дурацкие безделушки, дурацкие безделушки, дурацкие…»

— У кого-нибудь есть портключ?

— Да. Я положу его на ладонь, а вы обе зацепитесь за него пальцами. Хорошо? — Гарри уже открыл коробку и поворачивается к ним настолько, насколько это возможно. — Держите и не отпускайте.

Гарри отводит руку назад, метла дёргается, когда Гермиона с Джинни тянутся, чтобы прикоснуться к тому, что выглядит как колпачок от старой зубной пасты. Ощущение рывка в области пупка всегда сбивает с толку, но подобные чувства, испытываемые в момент парения в небе, — совсем не то, что бы хотелось повторить Гермионе. Метла вращается как сумасшедшая, они все наваливаются друг на друга, Гермиона сжимает бёдрами до смешного тонкое древко.