— Это не смешно, — цедит она, и Драко хохочет ещё сильнее.

День: 1559; Время: 21

Пока он спит, Гермиона подносит ладонь к серебрящимся в свете луны полоскам шрамов. Представляет нож в своей руке, резко дёргает запястьем, будто бы нанося колющие и режущие удары, но всё равно не может нарисовать эту картину в своём мозгу. Часть неё рада, что она ничего не помнит, хотя Гермиона знает: это трусливая мысль. Похоже, Драко относится к этому так же, как она сама, согласно своим же уверениям Гарри, но ей кажется: она бы тоже могла нести груз этой памяти, чтобы Малфой не оставался в одиночестве.

Она опускает голову ему на грудь, смотрит как поднимается и опадает его живот, обнимает его за талию. «Тук-тук, тук-тук, тук-тук», — беззвучно повторяет она спокойное биение его сердца под своим ухом. Малфой ворчит во сне, его ладонь, забравшаяся под её футболку, ползёт по позвоночнику. Пальцы устраиваются на спине между лопаток, прижимая Гермиону ближе, и она наконец-то закрывает глаза.

День: 1560; Время: 11

— Может быть, и нет никакого шпиона, — глядя на остатки своего завтрака, Рон трёт лоб большим пальцем.

— Рон, ты не можешь знать этого наверняка, — глаза Гарри горят, и на секунду Гермионе вспоминается шестой курс и то, как он, не замолкая, твердил про Драко Малфоя. От этой мысли она хмыкает.

— Активация монеты могла быть случайностью. Если кто-то ввёл неправильный номер операции…

— Я в этом сомневаюсь, к тому же…

— Может быть, Пожиратели нас засекли, когда мы туда перенеслись. Мы наделали много шума…

— Ладно, предположим, это так, — перебивает Гарри. — Но почему они нас не допрашивали? Они должны были выбивать из нас данные. Местоположения, планы, стратегию, всё. Так почему же они этого не делали?

— Возможно, — Рон переводит глаза на неё, и она опускает напряжённый немигающий взгляд на стол. — Без обид, Гермиона, они могли всё получить от тебя, а ты этого просто не помнишь. Они стёрли твою память, потому что не желали, чтобы мы знали, что именно им теперь известно.

— Если честно, мне не хочется думать, что все эти годы мы сражались с тупицами. Они должны осознавать, что мы будем исходить из того, что им известно всё, как бы там ни было на самом деле. Слишком уж много сложностей для стирания памяти по этой причине.

— Я… — начинает она, не зная точно, что именно собирается сказать.

— Так и есть.

— Они уничтожили весь первый день, вплоть до того момента, как нас взяли. Должно быть, они решили, что Гермиона о чём-то догадалась, или она несколько раз сталкивалась с предателем. Именно в таких случаях стирают память, — если Гарри что-то втемяшит себе в голову, переубедить его очень трудно.

Рон кивает, на мгновение зарываясь лицом в ладони.

— Все члены команды и подкрепления оказались невиновны. Вряд ли шпионом был один из погибших. Значит, это может быть любой, за исключением нас.

Гермиона прочищает горло, пытаясь избавиться от неприятного ощущения, поселившегося внутри. Она терпеть не может чего-то не помнить. Из её головы навсегда исчез целый день. Не то чтобы она хочет заново пережить то, как ей снимают кожу со спины, но она предпочитает знать, сказала ли она им хоть что-то. Она в этом сомневается, но уверенности нет.

— Я хочу составить список всех людей, кто на прошедшей неделе появлялся в штабе или получал доступ к этажу министра в Министерстве. Операция была разработана как раз тогда. Если Пожиратели Смерти были заранее предупреждены о наших планах… В документы должны были заглянуть именно в этот временной промежуток.

— Гермиона, это очень много людей, — Рон окидывает её скептическим взглядом, потому что никогда особо не интересовался тем, что подразумевает пергамент, исследование и кропотливую работу.

— Мы сократим это число, принимая во внимание вероятность. Начнём с охранников, которые всегда стоят перед дверями архива и здесь, и в Министерстве. Удостоверимся, что никто из них не оставлял вход без присмотра, убедимся, что у них нет пробелов в памяти. Если не выявится ничего подозрительного, стоит взяться за дуболомов.

— Люпин сказал: отчёты о допросах показали, что никто из членов команды не рассказывал об операции никому постороннему. На комнату для совещаний всегда накладываются заглушающие чары, а за её пределами доступ к папке с файлами имели только я и Люпин, — Гарри тянет себя за волосы и нетерпеливо поправляет очки на носу.

— А как насчёт кабинета Люпина? Он оставлял там папку? — спрашивает Рон и, услышав скрип, переводит голубые глаза на что-то, находящееся над головой Гермионы.

— Наверняка именно так вы трое заседали перед тем, как отправиться в одно из ваших впечатляющих и опасных приключений, — обходя стол и глядя на них поверх очков, МакГонагалл хмуро улыбается. — Всех охранников сейчас допрашивают. Уверяю, это не первый шпион, и в этой ситуации нет ничего, с чем бы мы не справились. У вас троих полно дел, и незачем взваливать на себя ещё и это.

— Да, профессор, — бормочет Гарри, слишком занятый своими мыслями, чтобы задуматься о том, что он говорит, или заметить весёлый взгляд, брошенный в его сторону.

— Если мы можем хоть чем-то помочь… — начинает Гермиона.

— Мы обязательно вас уведомим, — МакГонагалл хлопает её по плечу и, покосившись с упрёком на Гарри и Рона, направляется в сторону кухни.

— Ну, э-э… Как думаете: что Пожиратели Смерти ели за этим столом? — спрашивает Рон, понимая, что МакГонагалл всё ещё слышит их разговор.

— То, что обычно едят люди, Рон.

День: 1561; Время: 14

Все встревожены. Гермиона уже несколько дней не слышит о том, чтобы организовывались хоть какие-то операции. Рон напоминает, что Драко сказал об осведомлённом человеке со связями, и многозначительно смотрит в сторону кабинета МакГонагалл. Гермиона не разговаривает с ним в течение двух дней. Гарри решает действовать, если с охраной ничего не получится, и попробовать пробраться в архив, чтобы проверить, возможно ли это в принципе и будет ли замечено проникновение. Когда Гермиона обращает его внимание на риски, Гарри сообщает, что сделает это один, так же, как и предатель, но она зачаровывает монету — на случай, если ему понадобится её помощь. Молли тащит Рона в Нору, и Гарри с Гермионой, решительно отказавшись присоединиться, обмениваются виноватыми взглядами.

По коридорам Министерства, штаб-квартиры и убежищ ползут шепотки. В разговорах, за редким исключением, всплывают почти все имена, начиная от Гарри Поттера и кончая Гарри «Задротером».

День: 1561; Время: 17

— Грейнджер, даже не думай об этом.

Она сердито смотрит на Драко, опуская руку в сантиметре от печенья.

— Я хотела всего лишь одно.

— Это мило, — бормочет Драко, переворачивая страницу кажущейся древней книги, лежащей у него на коленях.

— Ты уже должен был привыкнуть. Просто поделись, как…

Она прищуривается: Драко беззвучно шевелит губами, проговаривая прочитанное. Гермиона задирает нос и уходит из кухни, прихватив свою книгу.

День: 1561; Время: 18

Она плюхается на диван рядом с Малфоем, придерживая на коленях тарелку. Открывает книгу на подлокотнике и невозмутимо машет над печеньем рукой в сторону Драко. Ей пришлось испечь две партии после того, как на запах пришли Гарри, Рон и Люпин. И она едва сбежала с тем, что сейчас лежит на тарелке.

Она негромко стонет, вгрызаясь в нежную, тёплую, сладкую выпечку. Смакует её так, словно это лучшее, что она пробовала в жизни, причмокивает и счастливо мычит. Она принимается за второе печенье, когда Малфой поднимается и, оставив на столе открытый фолиант, уходит. Только теперь она косится на него, следя за тем, как он неспешно удаляется из комнаты.

Он возвращается, когда уже почти покончено с третьим печеньем, и Гермиона поднимает голову на звук глотков. Малфой чмокает губами, и стакан молока со звоном опускается на стол. Гермиона сглатывает — в горле и во рту пересохло — и не сводит глаз со стакана.

— К счастью, я умудрился раздобыть молоко прежде, чем МакГонагалл выдула всё, будто бы это вода из фонтана молодости.