— Хорошо, — она отрывает взгляд от стола. Прочищает горло, но это не помогает. — Хорошо.

День: 1558; Время: 14

То, как Драко останавливается перед камерой и смотрит на неё, очень странно. Гермиона выпрямляется в тени у задней стены, и в её голове всплывает воспоминание. Вот только в нём она сама стоит по другую сторону решётки, тащит пленника и пялится на грязную физиономию Малфоя за прутьями. И в тот самый момент много лет назад она думала о скоротечности жизни, о хогвартских лицах и о том, как это всё абсурдно. Это было ещё до булыжника, ссор, операций, всех тех эпизодов, когда Драко спасал её жизнь, а она его. Это было до того, как с ней случился он.

На его лице отчётливо читается удивление, и Гермиона переводит глаза на аврора.

— Почему он здесь?

Драко смеётся, и она, нахмурившись, смотрит на него. Это не гнев, не сарказм — ему действительно весело. Она не может найти ничего смешного в сложившейся ситуации, но очевидно у Драко это как-то получилось.

— Что такого смешного, Малфой? — спрашивает угрюмый раздражённый аврор.

— То, что вы умудрились сохранить конечности, сообщив ей, что собираетесь запереть её в клетке по подозрению в измене. И вот ещё… — его улыбка освещает всё лицо. — Поттер об этом уже знает?

— Шагай давай, Малфой.

Драко вырывает руку прежде, чем Здоровяк Аврор успевает её схватить, и в том, как он смотрит на сопровождающего, заключается весь Малфой.

— Госсам, Поттер покажется тебе подарком от Мерлина, если ты позволишь себе нечто большее, чем просто дыхнуть в мою сторону.

Но в этот самый момент двери камеры открываются, Малфой с Госсамом сверлят друг друга свирепыми взглядами, и авроры отходят в сторону. Гермиона сжимает руки на коленях, смотрит на линию малфоевских плеч и чувствует, как её накрывает паника. Стены в камере тёмные, и она видит: Драко обвисает в цепях, а его кожа залита кровью. Гермиона дышит медленно и глубоко, трясёт головой. Снова мотает. Стискивает ладони так сильно, что ногти впиваются в мякоть.

Драко проводит рукой по волосам, дёргает себя за пряди и что-то рычит. Тяжело шагая, проходит и садится с прямой спиной подле неё на кровати, шелестя одеждой и скрипя пружинами.

— Почему они тебя сюда посадили?

— Если они посадили сюда даже тебя, едва ли мои шансы были радужными.

Она ковыряет ногтем сустав на кисти — короткий, но глубокий красный изогнутый порез.

— Я потеряла память. Может быть, они нашли что-то, что не смогла отыскать я. Может, я что-то сделала, — она смотрит на Драко и видит, что тот уставился в пол. — Или что-то им рассказала.

Он хранит молчание в течение пяти ударов её сердца, и она задаётся вопросом: считает ли он, или уверен в том, что она что-то сделала. Если все они предполагают такое, что же она теперь за боец?

— Это не делает тебя предателем.

Тишина длится так долго, что звук металла, звякнувшего о камень, кажется взрывом. Гермиона вздрагивает и тянется за палочкой, которой её лишили несколько часов назад. Слышатся быстрые и тяжёлые шаги, её дыхание ускоряется, она невольно оглядывается в поисках оружия и путей отступлений.

Гермиона чувствует магию, когда в углу камеры появляется Гарри. Волосы его торчат дыбом, а рот превратился в тонкую линию. Госсам и второй аврор стоят за его спиной, в руке у Госсама зажат свиток, которым тот неритмично постукивает себя по бедру.

Гермиона на мгновение ловит взгляд его глаз, ярких и злых, Гарри быстро её осматривает.

— Освободите их.

Ей любопытно: неужели Гарри и вправду получил разрешение или это его собственная инициатива? Столкнувшись с несправедливостью, они обычно спешат. И Гермиона знает: в таком состоянии Гарри сначала действует, а вот думает гораздо позже.

— Мы не можем этого сделать, Пот…

— Освободите е…

— Малфой — окклюмент. Мы этого не знали, но Уолтер встретился с ним глазами в коридоре и уловил обрывки воспоминания прежде, чем Малфой прервал зрительный контакт. А позже, когда Малфой сидел в комнате для допросов, Уолтер не смог его найти. Было ещё много чего, что помнила Грейнджер и что забыл Малфой, — объясняет безымянный аврор, не глядя на Гермиону, и она быстро и густо краснеет.

Они это просто заметили или тщательно просмотрели? Они поэтому так долго копались в её мозгах? Никому, кроме Драко, не позволено было это видеть, и Гермионе кажется, будто она обнаружила дыру в стене, с той стороны которой собралась толпа. Она снова чувствует себя уязвимой и поруганной.

Драко от злости сжимает и разжимает челюсти, вена на его виске вздулась, и Гермиона знает: он злится на себя за эту ошибку. Она ценит то, что он пытался кое-что спрятать, но он должен был понимать, что они найдут эти воспоминания в её сознании — пусть у них и нет на это права. Этого недостаточно для обвинения, но доказывает, что Малфой может прятать свои мысли, и этого с лихвой хватит, чтобы те, кто его не знает, начали сомневаться.

— Я хочу поговорить с легилиментом, — откликается Гарри и обменивается взглядами с Драко. — Он отправится со мной.

Гермиона невольно прищуривается, но все избегают её взглядов. Сердце глухо бьётся в груди, она сжимает пальцы, потому что часть неё знает: всё слишком быстро, чтобы не сопоставить кусочки мозаики. Госсам разворачивает свиток, который держит, мрачно просматривает его содержимое. Медленно скручивает пергамент, косится на напарника и кивает головой в сторону камеры.

Гермиона подумывает встать, но, даже не успевает оторваться от матраса, как Драко хватает её за локоть и так быстро тащит к выходу, что она спотыкается. Неужели он думает, что она винит себя или считает, что заслуженно здесь находится? Других причин, почему он так раздражён или почему волочет её так, словно она не пойдёт сама, она не знает. Они следуют за Гарри по коридору, авроры негромко переговариваются за их спинами. Ладонь Драко сползает с её локтя. Они заходят в большую комнату, полную суетящихся людей, которые таращатся на них, едва они появляются в помещении, и щёки Гермионы снова заливает краска. Наверняка уже пошли слухи о предателе, и все сделали свои выводы, почему Гермиону только что выпустили из клетки. Она ощущает смущение, злость и ярится сильнее, почувствовав уколы жаркого стыда в животе. Драко шагает вперёд с нечитаемым выражением лица. Его пальцы холодные, а её ладонь липкая, но он не выпускает её руку.

========== Сорок четыре ==========

День: 1558; Время: 20

— Наконец-то тебя отпустили.

Смешок.

— Слишком беспокоилась обо мне, чтобы заснуть, да, Грейнджер?

— Тешь себя надеждой. Я обдумывала месть.

— М-м, — он явно впечатлён. — Поделишься?

— Так значит, время делиться?

Малфой знает её слишком хорошо. Он понимает, что она перешла черту игривости и пустых угроз, потому что сам Драко хранит молчание. Бряцает ремень, слышится шорох одежды, хотя Малфой ещё не лёг.

— Почему им потребовалось пять часов на то, чтобы тебя освободить? — и наверняка он догадывается, что на самом деле Гермиона имеет в виду: «О чём вы с Гарри мне не рассказываете?»

— Они потратили на это минут двадцать.

— О.

— Мы с Поттером решили выпить.

Глядя на прикроватную тумбочку, Гермиона моргает три раза подряд.

— Серьёзно?

Драко весело хмыкает, и матрас прогибается под его весом.

— Серьёзно. В другой части дома.

Она сердито смотрит на него.

— Ты пробыл здесь уже пять часов? — спрашивает она, но чувствует, что это звучит чересчур навязчиво — будто ей слишком необходимо его присутствие, и поэтому добавляет: — Это… — странно, — хорошо.

Малфой усмехается, и Гермиона размышляет о том, может ли он теперь читать её мысли, раз уже побывал у неё в голове. Потом задумывается: о чём же они разговаривали с Гарри, если всё, что их объединяет, это она, Гермиона, и война, а говорить о войне ни один из них не любит? О Боже. Она искренне надеется, что, войдя в роль старшего брата, Гарри не наговорил Малфою ничего такого.