— Или же они были в курсе, что Гермиона и Рон отправятся на помощь, и хотели использовать их как орудие мести Гарри, — Гарри явно чувствует себя неуютно, и Гермиона отводит взгляд, прежде чем его полные вины глаза, оторвавшись от Рона, найдут её. — Я не знаю. Невозможно сейчас делать какие-то выводы. Мы даже не знаем, существует ли шпион на самом деле. Монеты были активированы, но никто в этом не признаётся. Похоже, Пожиратели Смерти знали о предстоящей операции — ведь они вас ждали и смогли застать врасплох всю команду вместе с подоспевшей подмогой. Они наверняка от кого-то получили информацию о второй монете, но никто из вас не указал в отчёте, что вопросы об этом задавались.

— Что уже говорит о многом, — тянет Драко. Он развалился в кресле со скучающим видом, и только взгляд его остаётся острым. — Захватив дюжину противников, никто — тёмный, светлый, цвет не важен — не упустит возможность добыть информацию. Если друг матери Пожирателя Смерти появится в Министерстве, мы допросим его, даже будучи осведомлены обо всех касающихся его деталях. Тот факт, что они даже не задавали нам вопросов, доказывает, что шпион не только существует, но и активно действует и, скорее всего, рядом с наиболее осведомлённым источником информации.

— Или с низшим, — встревает Гермиона, её мозги усиленно работают. — Любой, у кого есть доступ к этим папкам или кто этот доступ может получить. К этой информации почти так же невозможно подобраться, как к сейфам в Гринготтсе. Я знаю, и здесь, и в Министерстве архивы тщательно охраняются, но и там, и тут есть люди, специализирующиеся на взломе…

— Это может быть один из охранников. Или даже… — начинает Гарри.

— Вероятнее всего, у шпиона хорошие связи. Множество людей могли проникнуть в архив, а кое-кто мог бы даже выйти оттуда с папками. Однако тот факт, что нас не допрашивали, подразумевает, что они уже знали всю желаемую или необходимую им информацию. У них имелись актуальные данные, а значит, тому, кто должен был сюда пробраться, приходилось делать это регулярно, чтобы сообщать свежие детали. Не заметить такое невозможно.

— Я согласен с Малфоем. В эти помещения доступ есть только у Минервы, меня самого и… как вы их называете? Министерские Дуболомы? Повторное проникновение было бы зафиксировано.

— Остаётся вероятность, что Пожиратели Смерти получили всю информацию, необходимую для осуществления своего плана, в ходе единичного проникновения и не хотели от нас ничего кроме… мести. Думаю, нам надо составить список охранников, специалистов по взлому…

— Почему ты пытаешься увести разговор от осведомлённых людей? — прищурившись, перебивает Гермиону Новак.

Она удивлённо откидывает голову, гнев начинает пузыриться внутри, разливаясь румянцем по шокированному лицу.

— Я искренне надеюсь, что это было не обвинен…

— Ты выходишь за рамки.

— Нов…

— И Малфой, не ты ли бормотал, что хочешь, чтобы она очнулась и сняла щиты с той комнаты? — Драко выпрямляется, его лицо искажает презрительная усмешка. — Ты хороша в снятии чар и имеешь очень высокий допуск. Ты лучшая подруга Гарри Поттера и по слухам, состоишь в близких отношениях с…

— Ты ничего о ней не знаешь, — рявкает Гарри, вскакивая.

Новак поднимается на ноги, Гермиона тоже, Люпин шипит что-то о зрелости, и едва Новак тянется к поясу, как руки всех присутствующих дёргаются к пустым чехлам.

— Да? Разве не удобно, что она потеряла память? Может быть…

— Хватит! — Люпин тоже встаёт. — Каждый…

— Я член Ордена уже…

— А какое это имеет значение?

— Я магглорождённая! Ты, очевидно, меня не знаешь, и если нет другой причины, с чего бы я вообще стала…

— Это ты нам скажи!

Да как он смеет? Никто за всю её жизнь не обвинял Гермиону в предательстве. Это совершенно невозможно, но какая-то тёмная испуганная её часть задаётся вопросом: что же произошло в те моменты, о которых она не помнит? Но предатель? Предатель? Предатель?

— Сядьте! — орёт Люпин и ещё дважды это повторяет — прежде, чем все подчиняются.

Гермиона не может унять дрожь в плечах, она с силой заставляет себя усесться, чтобы не поддаваться отчаянному желанию двигаться. Ей надо пройтись, пробежаться или врезать Новаку, но она довольствуется глубокими вдохами. Глубокими-глубокими.

— Я понимаю: это щекотливый момент. Я ошибся, предположив, что мы сможем рационально и спокойно всё обсудить. Все вы завтра отправитесь в Министерство. И несмотря на то, что мы никого из вас не обвиняем, каждый выживший член команды должен будет ответить на ряд вопросов, чтобы снять с себя подозрения. Завтра, в семь утра, вы аппарируете из холла. Ясно?

— Да.

День: 1558; Время: 6

— Это очень интересно.

Гермиона ещё внимательнее всматривается в этого крепкого аврора. Он, наверное, провёл большую часть своей жизни в спортзале, убеждая себя, что каждый взятый вес сделает его лучше всех в этом мире. Она не рассчитывала, что допрос окажется лёгким, особенно учитывая, что в Министерстве закончились запасы Веритасерума. В ходе «беседы» было озвучено множество обвинений, задана куча неловких вопросов, а в её голове слишком усиленно копались. Вызванный легилимент чересчур долго ковырялся в её сознании, и Гермиона почти не сомневается: он просмотрел гораздо больше того, на что имел право.

Во время допроса в ней кипел гнев: для них не было ни единой запретной темы, к ней относились так, словно уже стало известно, что предатель — она. Может быть, такова была тактика, но с ней никогда так ужасно не обращались её же соратники. Те годы, что она отдала, всё то, чем пожертвовала и с чем столкнулась, — и всё ради того, чтобы её считали изменницей. Это даже не пощечина, а удар под дых. Будто те, кто её допрашивал, изучили всё то, что она сделала, и презрительно плюнули на её вклад.

Но Гермиона всё же старается сохранять здравость размышлений. Если они так ведут себя с ней, может быть, точно так же поступают и с предателем и, может быть, сумеют его вычислить. Тогда она способна смириться с подобным отношением.

— Мы задержим вас, пока не переговорим с руководством.

— Что? — она пялится на них и чувствует, что её глаза вот-вот вывалятся из орбит от шока.

— Ничего личного… — начинает легилимент.

— Ничего личного? Вы не можете говорить это серьёзно! Я…

— Погибло шесть авроров, ещё один навсегда останется в Мунго. Да, мы говорим на полном серьёзе! Вся эта история с монетами, тот факт, что Пожиратели Смерти знали о планах команды! Что-то происходит, все что-то подозревают, а именно у вас пропал из памяти первый день… — орёт на неё Здоровяк Аврор.

— Я член Ордена Феникса! — кричит Гермиона и вскакивает на ноги так резко, что чувствует головокружение. — Я…

— Мы не говорим, что предатель вы…

— Вы меня подозреваете! — она делает несколько вдохов-выдохов, и лёгкие начинают болеть. Она думает о маггловских телевизионных шоу, в которых людям подбрасывают улики, а копы обладают чрезмерной властью. Думает о невиновных, которых приговорили к смерти, думает о стыде от ложных обвинений. И думает о том, как бы сломать нос этому гаду, чтобы восстановить самоуважение.

Операции, битвы, ранения и больничные койки. Её друзья, смерть, запах серы, та жизнь, с которой она попрощалась. Зелёные лучи, спасение в самый последний момент, боль и Симус, поворачивающий её. Гермиона опустошена. Неужели они нашли что-то, о чём она не помнит? Что-то, похороненное в глубинах её мозга? Она что-то сказала? Что-то сделала? Может быть, Империус. Может…

Гермиона переводит глаза на стол. Мне не нужны, я не хочу и не жду никаких извинений… Как она могла об этом забыть? Она слишком увлеклась мыслью о доверии Драко, тем, как он копался у неё в голове, как отвлекал потом, а ещё собственным беспокойством.

Сотни мыслей мелькают в её мозгу чересчур быстро, чтобы можно было сконцентрироваться на чём-то конкретном, а потом — Гарри с пустыми глазами и кровь, пропитавшая его футболку.

— …моменты, которые мы должны прояснить…