Десятью минутами позже они стоят рядом с восемнадцатью детьми — потому что это действительно дети, — связанными кучей у переднего входа. В доме нет ни других людей, ни чего-либо ценного. Кое-кто из пленных кричит, кто-то сердито зыркает, кто-то угрожает, но большинство плачет.

— Они прятали своих детей? — Дин кривится и наклоняет голову, глядя, как один из них пытается его лягнуть.

— Ну, должно же быть хоть что-то, в чём они на нас похожи, — новенькая девица раздувается от гордости, ведь это её первая операция, и она не понимает, что миссия обернулась провалом. Гермиона надеется, что узнать войну ближе ей не придётся.

— Убери свои грёбаные грязнокровные руки от моего брата, — беснуется парень, и Гермиона видит в его глазах тот же гнев, что сверкает в прорезях масок.

— Думаю, она может взять его себе. Воспитать, как посчитает нужным, — тянет Драко, глядя на малыша на руках у Гермионы, и встречается с ней взглядом.

На какой-то момент ей кажется, что Малфой говорит серьёзно, но едва юный Пожиратель начинает биться в путах, замечает ухмылку на его губах. Она смотрит на ребёнка и берёт себе на заметку покупку противозачаточных. Её запасов хватит всего на неделю. Маленькие пальчики обнимают Гермиону за шею, она плотнее запахивает на малыше одеяло, переводит глаза на макушку Драко и качает головой.

— Ты же всё знаешь о грязнокровках, верно? Ты… — парень с шипением отшатывается, будто близость ладони Драко его обжигает. — Не прикасайся ко мне, сраный предатель крови! Ты заразился от…

Драко пихает парня в грудь, и тот затылком врезается в стенку дома. Малфой отдёргивает руку от портключа, и подросток исчезает, не успев от него избавиться. Он сверлит взглядом опустевшее место, и Гермиона задаётся вопросом: видит ли он сейчас себя прежнего? Он знаком с этой ненавистью и отвращением, сам когда-то их испытывал.

Она протягивает руку, чтобы, возможно, коснуться его плеча, но опускает её.

— Драко.

Она зовёт его тихо, и он поворачивается с непроницаемым выражением лица: его бровь приподнята, будто его взбесит всё, что бы она ни сказала.

— Что?

— Что мы будем с ним делать?

Ребёнок шлёпает её по подбородку, она опускает глаза, и малыш смеётся, пуская слюни ей на футболку. Гермиона думает о его брате, о безусловной детской привязанности, и внутри поднимается что-то, чему она не может найти объяснение. Внезапно на её глаза наворачиваются слёзы, и всё, чего она хочет, это вернуть сына родителям.

Она инстинктивно целует мальчика в лоб и, подняв взгляд, видит, что Драко странно на неё смотрит.

— Отнеси его в Министерство.

— Министерство?

— Он же не потерявшийся щенок, Гермиона.

— Я и не предлагала взять его с нами, — Гермиона сердится, Малфой недоумённо смотрит на неё, но она и сама ничего не понимает. — Я отнесу его в Министерство.

— Хорошо.

— Хорошо.

День: 1473; Время: 19

— Я украла машину, — она обращается к Люпину, не отрывая взгляда от закрытых глаз Рона.

Закончив дела в Министерстве, она сразу пришла сюда, предвкушая встречу с другом, и расстроилась, застав его спящим. При звуке её голоса Гарри поднимает голову, медленно пережёвывая одну из конфет, что он подцепил с прикроватного столика. Он уже рассказал, что, появившись в больнице пораньше, нашёл Рона в ванной, и пусть тот заснул всего через десять минут после прихода друга, это было гораздо больше, чем досталось Гермионе.

— Машину? — голос Люпина звучит совсем не так, как она ожидала, — в нём слышна усталость.

— Я напишу отчёт сегодня вечером, но хотела сразу тебя предупредить. Карта была неточной, мы оказались в нескольких километрах от места назначения — в маггловском мире, покрытые грязью, в мантиях, посреди шоссе. Никто не пострадал, с машиной всё в порядке, за исключением, может быть, кое-каких повреждений салона… В распоряжении маггловских служб наверняка есть снимок моего лица.

Люпин вскидывает брови и прикрывает глаза, его лоб собирается морщинами, и он вздыхает. Совсем не та реакция, на которую она рассчитывала.

— Не могу утверждать, что этот инцидент за пределами волшебного мира останется без последствий. Я поговорю с Министром.

— Мы не могли использовать магию…

— Гермиона, если бы всё обернулось плохо, возникли бы проблемы. Как бы там ни было, вы нашли выход, и ты сделала то, что была должна. Я полагаю, это наименее серьёзный из списка твоих проступков.

Гермиона смотрит на него, моргая, и переводит взгляд на Рона. Она поднимает руку, касается пальцами рыжих топорщащихся прядей. Его рот открыт, глаза двигаются во сне, и его ладонь под её собственной такая большая. Гарри сказал: он вёл себя очень странно. Застыл, будто бы от шока, и, когда Гарри обнял его, несколько секунд никак не реагировал. Рон мало что говорил, и беспокойное выражение не сходит с лица Гарри с тех самых пор, как Гермиона появилась в палате.

Наверно, Рон должен с кем-то поговорить, и этот кто-то — не они. Такое положение дел им не по нраву, но Гермиона знает: иногда всё должно быть именно так. Она понятия не имеет, через что Рон прошёл в заточении, и почти рада, что он ей об этом не расскажет, — она сомневается в своей способности справиться. Не знает, хватит ли у неё сил вынести его воспоминания и горе его семьи.

Но Гермиона будет рядом. Неважно, что для этого потребуется, какую боль принесёт и станет ли возражать сам Рон. Неважно, что натворила эта война, они трое всегда будут вместе. Всегда, всегда, всегда.

День: 1473; Время: 21

Когда Гермиона заходит в комнату, Драко сидит на диване. Закрытый блокнот лежит у него на колене, сам Малфой просматривает небольшую стопку бумаг — наверное, отчёты об операции. Пожилой аврор устроился в кресле у окна, и его белая борода в тени кажется серой. Он отрывается от созерцания вида, коротко кивает Гермионе и делает глоток какой-то тёмной жидкости. Выбравшись из машины, он единственный не покосился на Гермиону так, будто она собралась их всех угробить.

Она стягивает мантию, покрытую коркой засохшей грязи, и роняет её рядом со своим сундуком. Она выглядит так, будто только что вылезла из-под земли: кожа лишь местами просвечивает сквозь слой грязи, и сейчас Гермиона чувствует только мерзкий запах. Увидев её на пороге палаты Рона, Гарри заволновался, но успокоился, не обнаружив никаких следов крови.

В комнате царит полная тишина — хотя, возможно, Гермионе это только кажется, — и она поднимает крышку своего сундука. Достаёт чистый комплект одежды, берёт мыльные принадлежности, стараясь не смотреть на фотографии, прикреплённые к крышке изнутри. Иногда она всматривается в них дни напролёт, а иногда не может заставить себя даже взглянуть на эти снимки.

— Грейнджер, мне нужен твой отчёт, — она дёргается от звука его голоса, словно царапающего язык. Кажется, Малфой так сильно устал, что даже говорит с трудом.

— Я знаю процедуру, — огрызается она, но тут же жалеет о своей резкости. Она совсем не хочет ссориться, да и он слишком измотан. — Только… после душа, ладно?

Драко не отвечает и не смотрит на Гермиону, и она сперва замирает, а потом направляется в сторону ванной комнаты. Ботинки кажутся непомерной тяжестью, она еле переставляет ноги. Ей так хочется выспаться. Душ помогает, вместе с тем ухудшая ситуацию: Гермиона смывает корку грязи, чувствуя себя обновлённой, но едва не проваливается в сон, прислонившись к стенке кабины. Ей приходится включить холодную воду, чтобы взбодриться, и даже после выхода из ванной её всё ещё знобит.

Малфой уже ушёл из гостиной, но аврор по-прежнему здесь, а его стакан снова полон. Гермиона выуживает из сундука пергамент и ручку и плюхается на диванную подушку, на которой сидел Драко, от дрожи в пальцах буквы получаются неровными. Когда она выходит из комнаты, аврор провожает её взглядом: его глаза покраснели, а губы сложились в угрюмую линию. Гермиона подумывает остаться — ведь ему это может быть нужно, — но она знает: пожилые люди не особо делятся своими секретами. Наверное потому, что живут с ними слишком долго, чтобы так запросто расстаться.