Она думала о Роне и тех друзьях, что отправились вместе с ней. И сомневается, что когда-либо чувствовала себя большей эгоисткой, чем в данный момент.

— Я не могу обещать, что это не повторится снова. Но если подобное произойдёт, ты можешь навсегда лишить меня палочки — ведь для меня это будет значить всё. Я прошу прощения, Люпин — мы поступили так, как считали единственно правильным.

Ремус изучает её несколько долгих мгновений, и она надеется, что он её понял. Понял, какие глубинные струны задел в ней.

— По получении уведомления ты будешь отстранена от всех заданий Ордена, твой испытательный срок составит шесть месяцев. Ты не сможешь пользоваться магией, если только твоей жизни не будет угрожать опасность. А до тех пор каждая команда, с которой ты станешь работать, будет отчитываться о том, какие правила и положения ты нарушила. Если ты ещё хоть раз попытаешься выкинуть нечто подоб…

— Нет.

Люпин тяжело выдыхает через нос и убирает её папку со стола.

— Тогда отчитайся в отделе D-9.

Она прикрывает дверь, оставляя за спиной Люпина, уткнувшимся головой в ладони.

День: 1472; Время 17

Гермиона не сводит с него глаз, но он ни разу не смотрит на неё. После событий последних дней ей нужно, чтобы хотя бы здесь всё прошло гладко, но она знает, что с Малфоем легко не будет. Он выглядит расслабленным, сидит, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, но она замечает, как напряжены его плечи. И не знает, в ней ли дело, в операции или в чём-то ещё.

Рядом с его блокнотом стоит стакан с выпивкой, на дне которого жидкости осталось на один глоток. На столике виднеется полупустая бутылка с оторванной этикеткой и открытым горлышком. Гермиона понятия не имеет, сколько именно Малфой выпил сегодня вечером, но, судя по румянцу на скулах, сейчас либо самый плохой, либо лучший момент для разговора.

Она с нетерпением дожидается, пока он ответит на все вопросы, касающиеся предстоящей операции. Те, кто привычен к подобным вылазкам, уже испарились — пришли, выполнили свою работу, ушли. А вот новички — те, кто ничего не понимают и боятся, — долго топчутся возле него. Она даже не уверена, что Драко отдаёт себе отчёт в её присутствии, но вот последний человек исчезает в коридоре, и его взгляд невольно останавливается на ней. Его лицо ничего не выражает: красивое, но пустое.

— Ты злишься.

— Пытаешься за меня определить моё настроение? — она почти не ожидала, что Малфой отреагирует. — Уверяю тебя, я…

— Драко.

Она не хотела, чтобы её голос звучал так отчаянно, но Малфой замолкает. Ей так нужно, чтобы сейчас всё было просто, хотя бы в этот раз. Чтобы разговор протекал не в обычной извращённой манере. Драко окидывает её взглядом, а она следит глазами за тем, как он проводит языком по зубам и прикусывает щёку.

— Я удивлен, что ты не расстроена.

Он имеет в виду то, что рассказал об их планах. По крайне мере, Гермиона надеется именно на это.

— А… должна быть?

Малфой ухмыляется и пожимает плечами.

— Я бы был.

— Сюрприз-сюрприз, — бормочет она.

— Что?

— Наверное, мне стоит поблагодарить тебя, — Драко сердито смотрит на неё, потому что знает: это не те слова, что он не расслышал.

— Это необходимо?

— Да, спасибо. Ты спас наши жизни.

— Ну, не сомневаюсь, Поттер что-нибудь придумает и отправит тебя на другую самоубийственную миссию. Кажется, ему нравится, когда ты участвуешь в чём-то подобном.

Гермиона, моргая, смотрит на него и трясёт головой.

— Что?

— Если бы не тот факт, что они могли выбить из вас информацию и в случае вашего поражения Пожиратели бы скрылись, а мы бы потеряли всякие шансы на победу… помощь вам не имела бы смысла.

Как бы там ни было, но слышать такое больно.

— Драко…

— Я видел, как ты сражалась за свою жизнь. Но как только здесь появился Поттер и наплёл тебе про то, ради чего ею можно пожертвовать, тебе стало на неё плевать. Ты знала, что у вас не было ни малейшего шанса, и что же? Подохнуть рядом с Гарри в героическом сражении — ты этого хотела? В твоём мозгу это представлялось чем-то прекрасным? И как? Оказалось лучше, чем в фантазиях? Ты в коридоре, Поттер под крыльцом, Уизли в камере. До сих пор…

— Замолчи. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Я… — Гермиона вспарывает воздух пальцем, и Малфой вскакивает на ноги.

— Это за Кладбищенскую битву? Это потому, что ты наконец стала ему нужна? Это…

Гермиона обрывает Малфоя, запустив в его голову подушкой, но этого ей явно мало.

— Пошёл ты, Драко Малфой! Я пыталась спасти Рона! Я бы так поступила ради любого из моих друзей! И сделала бы так, даже если бы Гарри ни о чём не попросил! Это ни с чем не связано, и не пытайся обвинять меня. Это был мой выбор, и я ни секунды о нём не жалею. Мы вернули Рона и…

— Ничего бы не было, если бы…

— Я сказала спасибо!

— Мне не нужны твои…

— А что тебе нужно? А, Драко? Чего ты от меня хочешь? Я приняла лучшее решение, которое могла…

— Умереть?

— Спасти Рона! Я бы попросила тебя пойти, но не хотела заставлять в этом участвовать. Ты должен это понимать. Я…

— Зачем?

— Потому что для тебя это было чревато множеством последствий! Каж…

— Зачем я должен это понимать? — перебивает он — вопрос задан.

Гермиона молчит какое-то время, они оба сверлят друг друга глазами. Он хочет, чтобы она в чём-то призналась? Объяснила свою позицию? Или просто пытается поставить её в неловкое положение, чтобы она чувствовала себя должной всё ему объяснить, потому что может его потерять? Она так устала от этих вечных недомолвок.

— Я не знаю, — теперь его очередь ломать голову. — Почему ты не остановил меня? Если…

— Что? — его голос звучит так, будто Гермиона только что заявила, что Малфой горит.

— Ты знал… — она осекается, едва его лицо искажается яростью.

Он делает шаг вперёд, сгребает футболку Гермионы и притягивает её к себе так, что она врезается в его грудь. Наклоняется, на его виске бьётся жилка, и его глаза иглами впиваются в Гермиону.

— Не смей даже на секунду делать вид, будто ты мне оставила хоть какой-то выбор. То решение было только твоим, и я сделал единственное, что мог в той ситуации. Ты потребовала от меня смотреть, как ты уходишь. Позволить тебе умереть.

— Я не…

— Да, — шипит он. — Уходя, ты выглядела ребёнком, стоящим перед Волдемортом без палочки. И рассчитывала, что я… Ты заставила меня… И теперь обвиняешь меня?

Гермиона морщится от крика, Малфой так поспешно отдёргивает от неё руку, словно она заразна.

— Я не виню тебя! Я прошу прощения, я… Я поблагодарила тебя! Я не этого хотела! Я не имела в виду, что ты должен был меня остановить, и знаю, что не оставила тебе выбора. Я имела в виду… Если ты собирался отправиться… Почему ты пошёл к Люпину? Почему вернулся…

— А что ты сама думаешь? — орёт он и, разводя руки, задевает кулаком лампу, та падает, но не разбивается. Можно подумать, это расстояние между его ладонями содержит в себе все ответы, но там пусто, и Гермиона ничего не понимает.

Она выдыхает, стискивает челюсти и качает головой. Все разваливается на части.

— Это слишком тяжело.

Она замечает, как на его лице мелькает тень замешательства, и уходит прочь.

День: 1473; Время: 12

Небо разверзается с грохотом. Наверняка между началом проливного дождя и оглушающим рокотом грома была какая-то пауза, но Гермиона ничего не заметила. Кажется, будто от этого звука содрогнулся дом, — она резко — до боли в шее — поворачивается к окну.

Это единственный раскат грома за всю грозу. Она час наблюдает за дождём, но больше ничего не слышит.

День: 1473; Время: 15

На фоне чёрной коры и оттенков зеленого небо кажется голубым почти до белизны. На ветке нелепо болтается птичья кормушка — пустая, если не считать виднеющихся внутри каких-то липких комков. Птицы скачут по веткам туда-сюда, и капли недавнего дождя медленно срываются с верхушек массивных деревьев. Влажные листья подрагивают в солнечном свете, и Гермионе вовсе не следует так бояться звуков капающей воды.