— Очень… непрофессионально, — повторила она, прежде чем обхватить его за шею и тесно прижаться.
Он промурлыкал согласие у ее рта, прежде чем втянуть ее верхнюю губу, и схватил ее за блузку. Двумя рывками освободил подол юбки, и через секунду его руки уже оказались на ней. Они скользили по пояснице, следовали вдоль позвоночника, ласкали бедра и живот, проникали под чашечки лифчика.
— Нам не следует этого делать, — выдохнула она, пытаясь взглянуть на дверь чулана, но закрыла глаза, когда он поцеловал пульсирующее место на ее шее.
— Я десять дней провел на задании, — грубо сказал он, посасывая кожу у нее под подбородком. Ее губы покалывало, кислород, как огонь, проникал в горло, и она не могла перестать пытаться дотронуться до Драко — везде, куда могла дотянуться. — Тебе повезло, что я не… М-м-м…
Она снова поцеловала его, сжимая в кулаке волосы. Он обхватил ее руками, разворачивая их, и опрокинул мусорное ведро.
***
— Что ты делаешь?
Он смотрит на нее снизу вверх, останавливая метлу, пока та не скатилась с его колен.
— А что, по-твоему, я делаю?
Она распахивает глаза, замечая на полу коробку, и указывает на нее, обвиняюще глядя на Драко.
— А это еще что такое?
Он кивает.
— Знаю, тебя легко сбить с толку, но попробуй…
— Это… это… ты не должен был открывать его! — Она делает к нему шаг, но останавливается, заметив его взгляд.
— Он мой, я прав?
— Это… — она беззвучно двигает губами, так ничего и не произнося. Конечно, ничего страшного, что он открыл коробку. В конце концов, это его дом. Подарок предназначался ему. Просто… Гермионе приходится сжать кулаки, чтобы не вырвать у него метлу. — Я заказала ее в феврале. Она пришла в июне, на… на твой день рождения.
— Меня не особенно волнуют планы на мой день рождения…
— Но… ты не можешь отправиться летать.
Он приподнимает бровь.
— Почему бы и нет?
— Это опасно, — слабым голосом говорит она.
— Много чего опасно.
— Но ты не можешь сейчас. Птицы готовятся к перелету, и ты можешь их потревожить.
Он смеется над ней, громко и прекрасно, и она чувствует, словно аккорды песни вибрируют в костях. Господи, как же ей не хватало этого звука!
— Птицы могут катиться к черту.
Она вырывает метлу из его слабой хватки.
— Подожди еще один день, хорошо?
— Я не из терпеливых.
— Знаю.
***
По утрам она любила наблюдать за птицами, порхающими туда-сюда из кормушек, прикрепленных к навесам и ветвям деревьев, и пьющими из птичьей купальни под террасой. Она не знала, с чего начала, но каждое утро выпивала на балконе первую чашку кофе и просыпалась вместе с ними.
Впервые Малфой присоединился к ней лишь после третьей проведенной совместно ночи, он всегда выдавал какие-то замечания, оскорбления о ней или птицах, а после погружался в уютное молчание или сонную беседу. Обычно они говорили о птицах. Хотя, в действительности, о них говорила она, а он комментировал или бросал на нее веселые взгляды, которые давным-давно перестали быть пренебрежительными.
— Следи за своими волосами, Грейнджер. Возможно, они решат свить там гнездо.
— Я бы не отказалась. Тогда, если ты подойдешь слишком близко, они тебя заклюют.
Он на мгновение скривился и поставил чашку на перила.
— Нет, тогда я не смогу подобраться к тебе слишком близко и заставить тебя…
— Раньше я считала тебя умным, но теперь ты гонишься за тем, что проще.
Драко посмотрел на нее с открытым ртом, но тут же закрыл его под пристальным взглядом. Они и так уже знали, что он собирается сказать. Он сверкнул улыбкой, повернулся, чтобы посмотреть на птиц, и поморщился, когда одна из них громко чирикнула над головой. Гермиона улыбнулась про себя, когда он посмотрел вверх и сдвинулся в сторону, избегая возможного падения помета. Этого не случилось, но сама мысль забавляла ее.
— Мне следовало бы воспользоваться палочкой. Быстрое заглушающее заклинание способно на чудо.
— Они могут быть в разгаре весьма важных переговоров.
Взгляд, который он бросил на нее, доказал его безразличие.
— Нельзя назвать разговором, когда кто-то пять минут подряд издает один и тот же идиотский звук, а остальные надеются, что он упадет с дерева.
— Ну, возможно, он пытается обосновать выбор дня, пригодного для миграции, но никто не слушает.
— Птицы не говорят о миграции, если вообще говорят. Они улетают инстинктивно.
— Тогда почему одни пропадают в сентябре, а другие — только в октябре?
Драко пожал плечами.
— Случайность. Может быть, в тот день на расстоянии пяти километров между ними погода немного отличалась. Нехватка пропитания в некоторых районах. Более холодное утро. Или любое другое случайное событие. Но они не планируют свой отлет, все происходит само по себе.
— Даже не знаю. В один прекрасный день они просто исчезают. Оставляют гнезда, и купальню, и кормушки и просто улетают. Это немного грустно. А если они не планируют этого, то почему… что?
— Грустно? Они улетают на зиму, это похоже на каникулы. Черт, как это может быть печально?
Она фыркнула.
— Без них становится пусто. Не доносится ни единого звука…
— Слава Мерлину.
— …гнезда пустеют, купальня замерзает, листья опадают. Никакого движения. Лишь тишина и холод. И все, что они построили, все, что им принадлежало, будет разрушено или восстановлено, словно их никогда и не существовало. Мне кажется, части вещей, которые они использовали… другие птицы повторно используют для гнезд, или заберут листья и ветки из уже сделанных гнезд, чтобы построить собственные, но если они…
— Конечно, все будет так, как будто они и не улетали, — они вернутся. А даже если нет, ты все равно помнишь их имена, как будто они всегда рядом. Да и какое это имеет значение? Это всего лишь птицы.
— Да, но это мои птицы.
Он фыркнул и рассмеялся, прислонившись к перилам.
— Ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Они ведь не решили улететь, устав от тебя.
— Но вдруг они желают остаться.
Он приподнял бровь, и Гермиона подошла к перилам, встала рядом с ним, чувствуя, как тепло его тела проникает в нее.
— Перелетные птицы всегда улетают. Может быть, если согласишься присоединиться ко мне во время настоящего облета, ты поймешь, почему это так важно.
Она закатила глаза и увидела красную птицу, кружащую над верхушкой дерева.
— Они все время летают. Должно быть, это похоже…
— От дерева к дереву, на короткие расстояния. Другое дело, когда поднимаешься выше, когда летишь дольше. Полет — как олицетворение свободы. Словно тебя ничто не связывает. Может быть, они и не вернутся — но они свободны, где бы ни находились, и поэтому их стоит проводить.
Гермиона хмыкнула и проигнорировала его бормотание — что-то о нелепице и одержимости птицами.
— Хочу посмотреть на твой полет.
Он внимательно посмотрел на нее поверх кофейной чашки, и она увидела, как во время глотка дернулся кадык.
— Зачем? Хочешь убедиться, что я не опасен, прежде чем согласиться полетать со мной?
Она подняла брови, и он издал раздраженный звук. Он любил при любой возможности рассказывать, как здорово он летает, но Гермиона помнила достаточно случаев в Хогвартсе, чтобы знать — иногда ему нравилось притворяться бессмертным и вытворять в воздухе различные пируэты. Может быть, дело в ощущении свободы, о которой он говорил? Если полет заставляет почувствовать, что можно жить вечно.
Малфой протянул руку, развязал пояс на ее халате и прижался к ней, пока она не успела пожаловаться на то, что их увидят соседи.
— Договорились, Грейнджер. Можешь смотреть на мой полет.
***
Гермиона плотнее запахивает халат под его мрачным взглядом, и сердце колотится сильнее после каждого дюйма, по которому блуждают его глаза.
— Подойди, — грубо произносит он, кладя руку ладонью вверх на колено.
— Не могу. Мои родители.
Он рычит, проводя пальцами по волосам, снова на нее смотрит и откидывает назад голову.
