— Оу.
Он улыбнулся, не разрывая поцелуя. Его ладонь выпуталась из копны её волос и скользнула к затылку, в качестве извинения обхватывая то место, которым она, похоже, ушиблась.
В голове мелькнула мысль, не тяжело ли ей, поэтому Драко немного сдвинулся и выставил руку, приподнимаясь. Во время этого манёвра он прижался к ней бёдрами и не смог сдержать стон. Гермиона замерла, точно её приложили Ступефаем.
Реальность бладжером обрушилась на его голову. Сейчас он видел только выражение её лица трёхмесячной давности, когда она от него сбежала. Думал лишь о том, что это Грейнджер, а всё происходящее — очень плохая идея.
Драко оторвался от неё и, пошатнувшись, поднялся на ноги. Он оказался так близок к краю, что его каблуки соскользнули с досок. Но, покачнувшись вперёд и в стороны, он умудрился сохранить равновесие.
— Чёрт, — подняв руку, он зачесал волосы назад и, не отводя ладонь от головы, сделал семь твёрдых шагов подальше от Гермионы.
Это не должно было произойти. Уж не после того раза. Честно говоря, ничего подобного вообще не должно было случиться. Он и Грейнджер — это плохая идея. Вся жизнь Драко в данный момент строилась на надежде, что он сумеет разобраться со своим прошлым, и будь он проклят, если думал, что у них с Грейнджер могло хоть что-то выйти. Между ними было слишком много плохого, они оба были непростыми людьми и слишком чокнутыми, чтобы оставаться вместе. Их жизни, текущие совершенно бесконтрольно, чересчур разнились. Учитывая их прошлое и то, как они жили сейчас и кем являлись, чувства к Грейнджер представлялись Драко самоубийством в эмоциональном плане. Это как положить руку на горелку. И если он свихнулся достаточно, чтобы сотворить такое, то она просто не должна была быть такой ненормальной. Она же «умнейшая ведьма их поколения». И она не могла быть настолько глупой, чтобы решиться на подобное.
После того вечера в кинотеатре он думал об этом. О возможности поддаться тому чувству, которое Грейнджер умудрялась в нём будить даже тогда, когда вытворяла нечто этакое, за что ему хотелось возненавидеть её по-настоящему. Именно это чувство продолжало расти в течение последних трёх лет, что Гермиона крутилась поблизости и не уходила. Она никогда не исчезала так надолго, чтобы это чувство пропало, и поначалу это вызывало в нём даже бóльшую ненависть, чем он когда-либо испытывал к Грейнджер.
Он решил, что, наверное, взрослеет. Или же изменился даже сильнее, чем ему казалось. Ведь Драко не думал лишь о последствиях, чреватых для него самого. Он размышлял о том, каким человеком была Грейнджер, каким был он сам и как он в итоге облажается. Сколько неприятностей он ей принесёт. И, учитывая то, кем он являлся и что натворил, он заслужил эти отношения меньше, чем любой другой в целом мире. И она просто рехнулась, если простила его.
Она не должна была этого делать. Должна была ненавидеть его, издеваться, как можно дольше заставлять чувствовать себя дерьмом. Точно так же, как когда-то делал он. Она не должна была вести себя так, будто теперь всё изменилось, ничего не было или они каким-то образом могут забыть о прошлом. Ей не стоило так делать. Действительно не стоило.
Он полагал, что часть Гермионы тоже этому противилась. И это было уже совсем иное — настоящая стена. Огромная неприступная стена, которая всегда будет возвышаться между ними. Ведь неважно, кто он сейчас. Он останется тем, кем был раньше. Тем самым фанатиком, который так сильно портил ей жизнь.
Драко заметил то выражение на лице Гермионы, когда она отстранилась три месяца назад. В нём было множество разных эмоций, но он разглядел скрытый упрёк. Неверие в то, что она только что целовала того самого школьного придурка. Ту едва уловимую досаду, которую он добавил к собственным воспоминаниям в качестве доказательства того, каким же ублюдком он был.
И вот теперь снова. Теперь, когда он всё обдумал и отгородился от Гермионы после той ночи, придя к заключению, что ему не следует этого делать. Она опять сделала первый шаг.
— Грейнджер, в чём твоя проблема?
Она была пунцовой от смущения. И это хорошо. Хорошо, потому что, быть может, она больше не станет предпринимать таких попыток. Возможно, она наконец уймётся и ему не придётся прилагать столько усилий, чтобы держаться от неё подальше.
— Прости… Я…
— Ты что, дура? Ты не можешь так поступать! Тебе нельзя просто… делать этого!
— Чего? Целовать тебя? На случай, если ты вдруг не заметил, на поцелуй ты ответил, придурок. Я просто… — она покачала головой, её голос смягчился. — Это…
— Я бы не ответил, не начни ты первая. Это… естественная реакция, — растерявшись, он отвёл руку от головы.
Она поднялась на ноги и пару мгновений пристально вглядывалась в него. Затем опустила глаза и отряхнула колени, хотя те были совершенно чистыми.
— Ты бы не поступил так, если бы не хотел. Так что не лги мне. Ты так… Так бесишь! Ты продолжаешь посылать мне сигналы…
— Я не посылаю сигналы! — качая головой, он ткнул себя пальцем в грудь.
— Нет, посылаешь! Ты смотришь на меня. Говоришь определённые вещи, целуешь меня в ответ, ты… Твоя… Ты реагируешь… — её накрыла волна смущения. Гермиона тяжело сглотнула и затрясла головой, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза.
Она, наверное, никогда в своей жизни так себя не вела. Не набиралась смелости на такой поступок и не получала отказ — пусть и пять минут спустя. Но и ему всё это было в новинку. Уж не с такой девушкой, как она.
Но он был непреклонен. И по-прежнему болезненно осознавал причину, по которой всё полетело к чёрту. Это хорошо, подумал он про себя. Он снова вынырнул из тех иллюзий, которыми жил в те минуты. Это было правильно.
— Ты ошибочно интерпретируешь события, Грейнджер.
— Я ошибочно интерпретирую? Это твоё главное оправдание?
Она расстроилась, пусть и старалась изо всех сил этого не показать. Твою ж мать! Ну какой же он был сволочью.
— Грейнджер, почему ты всё равно хочешь быть со мной? А? Чем я сумел тебя убедить, что это отличная идея?
— Не знаю! Ты теперь другой… Ты, как и прежде, Малфой, но ты… Но ты — не он. Прошло три года, и я вижу тебя, и это… Ты не тот парень, которого я ненавидела! Я всё ещё злюсь иногда, но не… Это не направленное чувство, потому что многое поменялось, и ты…. Всё полетело в тартарары, всё изменилось, а жизнь просто продолжалась. А потом, бам… Бам, вдруг ты… Ты там, а я здесь, и я не возражала. Сначала я возненавидела саму мысль о сотрудничестве с тобой, но затем мы начали общаться, и всё получилось. А потом, когда я увидела… Я несу чушь. Я просто… несу чушь, боже.
— Я, может, не ношу маску и не ищу способов устроить в мире геноцид, но я по-прежнему хреновый человек. Грейнджер, я дерьмовый человек. Вся моя жизнь… Я безнадёжен. Пропащий неудачник. Я испортил достаточно… И я не утяну никого с собой на дно, понимаешь? Ты головой соображаешь? Прекрати всю эту хрень. Я стараюсь, и дом… и ты… После всего… А ты не облегчаешь мне жизнь!
— Что? Малфой, ты пытаешься сказать, что делаешь это для моей же пользы? Где же тот эгоистичный засранец, которого я знаю, а? Где он? Потому что это чушь! И если ты хочешь оправдаться вот так, то ты врёшь мне в лицо! Ты пользуешься этой отговоркой, чтобы скрыть то, какой ты трус, боящийся сделать хоть что-нибудь. Не учи меня, что для меня лучше. Я взрослый, зрелый человек, я сама могу принимать решение, чего мне хочется! Не веди себя так, будто тебе действительно… Просто перестань! Прекрати стараться! Может, в этом и кроется твоя проблема, Малфой! Ты что-то планируешь, рассчитываешь, что всё пойдёт своим чередом или так, как тебе того хочется — но это не жизнь! В жизни так не бывает! Происходят события, которые, по нашему мнению, вовсе не должны были случаться, те, которые мы не предвидели. Но иногда они оборачиваются чем-то очень хорошим! Прекрати вести себя так, будто ты больной, который всё… Малфой, всё становится скучным и тусклым! Шевелись! Это же жизнь, двигайся дальше!