— Ты хочешь повернуть назад.
Она удивленно посмотрела на Малфоя, который появился в коридоре. Он выглядел гораздо свежее. Она заметила, что он побрился. Смотреть ниже шеи она не осмеливалась и гадала, позаботился ли он и о другом. В ее голове возникла картинка, и к кончикам ушей подступил жар. Она отвернулась и пошла к вещам.
— Да, хочу. Этот путь нас никуда не привел, и мы не можем быть уверены в том, что связаны с теми же проходами, что и они. Мы не только идем не по тому пути, что ведет к артефакту, но и не по тому, что ведет к ним.
Малфой кивнул.
— Сколько флаконов зелья бодрости у нас осталось?
— Пять. Не уверена, что у Джастина и Падмы оно есть. Я хотела бы сохранить их на момент, когда мы будем возле артефакта, и, как минимум, два, когда найдем его. Заклинание будет стоить нам большого количества энергии, и если оно не сработает…
— Нам также нужно наложить его на стену на каждом этаже в Хогвартсе. Если в нас содержится темная магия и добраться к стенам мы сможем только с ней внутри, нужно это сделать до того, как уйдем.
— Единственный плюс, что видений не будет, и мы сможем спать сколько угодно между заклинаниями.
— Если у нас не закончится вода, еда или бадьян из-за атак, которые придется отразить.
— С водой легко. А вот еда и бадьян… — Гермиона покачала головой и достала персик из сумки. Малфой сел напротив. — Хочешь?
— У меня есть кое-что, — сказал он, доставая это из сумки.
— О.
— Почему ты улыбаешься?
Она покачала головой.
— Ну ты такой… все время, и все равно помешан на сладком.
То ли от ее слов, то ли от перекошенного лица, его брови поползи вверх.
— Потому что большинство людей — сложные существа, — он посмотрел на нее и лукаво улыбнулся — она надеялась, он не слышал, что у нее перехватило дыхание. — И мне нравится проникать языком в различного рода сладости.
Боже.
***
— Это… Что ты думаешь?
— Кто шел во главе?
Гермиона задумчиво поморщилась.
— Уверена, это был Джастин.
Малфой посмотрел на проход слева от них, а потом на более дальний справа. Указал на него подбородком.
— Вряд ли бы он повернул так рано. Он бы постарался ускориться и оторваться от погони, чтобы видения не смогли схватить, когда он замедлится на повороте.
— Звучит логично, — пробормотала она и пошла к проходу справа. — В любом случае, как я говорила…
— Как ты умудряешься бороться за права животных и при этом держать кота?
Она бросила ему изумленный взгляд через плечо.
— Коты домашние…
— Как и эльфы…
— …и Живоглот бегает, где хочет. Я верю, что у всех магических созданий должны быть равные права. Домовым эльфам промыли мозги…
— Им не промывали мозги… домовые эльфы от природы услужливые.
— Чтобы ты знал, я встречала…
— Некоторые нет, как и не у всех волшебников рождается волшебник, и не все магглы дают жизнь только магглам. Есть мирные хвостороги. У всего есть исключения. Но большинство…
— Нет, это как… как… отношения! — сказала она, и он посмотрел на нее так, словно она сейчас сказала, что коридоры были прекрасным местом для того, чтобы расслабляться и загорать. — Мужчина в отношениях… Мужчины от природы должны были… ну знаешь… распространять свое семя… Не смейся, мужчины — это, нет, послушай… Но прошло время, и моногамия стала нормой, а измена…
— То есть ты хочешь освободить всех мужчин от моногамии? — Он с ног до головы окинул ее взглядом, заставив на мгновение засомневаться в себе. — Как…
— Нет, конечно, нет. Я верю в моногамию…
Она подумала, что ему нужно об этом знать.
— Разве ты не говорила о том, чтобы освободить всех разумных существ от ограничений, возложенных на них неправильными представлениями общества?
— Нет, д… Я пыталась показать, как иногда люди могут называть что-то нормой и при этом быть неправыми. Просто использовала понятную тебе форму!
— Я никогда не говорил, что не верю в моногамию. Но ты приводишь пример, который противоречит твоей точке зрения и поддерживает мою.
Казалось, что он специально дразнит, и ей пришлось отвернуться, чтобы это ее не отвлекало.
— Вовсе нет. Я считаю, что у всех существ должна быть свобода. Кроме тех моментов, когда они в силу определенных обстоятельств сами выбрали что-то другое, и это что-то их устраивает. А по поводу моногамии, не только лишь женщина сделала это нормой. Мужчины терпеть не могут, когда их половина гуляет с кем-то еще, даже при том, что одновременно они могут хотеть других женщин… и это бред…
— Ты отходишь от темы…
— И мужчины и женщины выбирают моногамные отношения, потому что они для них предпочтительней по многим причинам. Люди хотят этого и им это нравится…
— Домовые эльфы хотят…
— Они так думают, потому что их научили думать, что они должны…
— А людей не научили хотеть моногамных отношений? Браки, разводы из-за супружеской неверности, ревность. Даже если у родителей есть любовники, дети редко их видят. Из твоих слов следует, что моногамия в своей основе неверна, потому что это против природы, и нас научили…
— Нет, потому что люди… большинство из них… способны… — она замолчала и взмахнула рукой. — …пробовать, выяснять, а потом выбирать. К домовым эльфам плохо относятся, ничего не платят, не дают никаких прав. И они думают, что это все, на что они способны и что им позволено. Что плохого, чтобы сломать социальные устои, показать им, что есть выбор, и дать им выбирать?
Увидев его задумчивость, она триумфально улыбнулась и повернулась к стене, чтобы выжечь стрелу.
— Ты собираешься ломать социальные устои отношений? — спросил он.
Рука Гермионы дернулась на диагональной линии, и к краю та стала волнистой, а потом и вовсе ушла в вертикаль.
— Я уже сказала, что верю в моногамию.
Он же это имел в виду? Или он говорил о том, чтобы сломать социальный устой относительно их совместного будущего?
— И ты бы доверила…
— А вот другие социальные устои — да. Ты должен знать, что у тебя есть выбор, а потом выбирать то, чего хочешь. И неважно, ломает это социальные устои или нет.
Он закрыл рот, посмотрел на нее — выражение на его лице было нечитаемым, — а потом хмыкнул и отвел взгляд.
***
Гермиона вскинула голову, когда звук и свет заполнили проход, а перед глазами побелело. Слева от нее кто-то громко плакал, и сотни голосов то ли выкрикивали какие-то слова, то ли кричали от ужаса. Она зажмурилась и почувствовала, как что-то ударилось ей в плечо и толкнуло на кого-то. Ее отшвырнули назад, она пошатнулась, в нее начали врезаться все больше людей, из-за чего она упала на землю.
— Малфой! — закричала она, быстро моргая и пытаясь подняться на ноги.
Кто-то пробежал по ней, и она закричала, когда тот всем своим весом надавил ей на бедро и ногу. Она снова попыталась встать, но ей наступили на ребра. Человек полетел вперед, а потом оттолкнулся от нее, чтобы встать. Гермиона отпихнула обоих, зрение достаточно прояснилось, и она увидела коричневую мантию.
Она поторопилась вскочить на ноги, взмахнула рукой, но ее зажало между двумя людьми, которые продирались по обеим сторонам от нее. На нее бежала женщина с двумя детьми на руках, ее лицо было раскрасневшимся и мокрым от слез. Гермиона подняла глаза и оглядела коридор, в котором было светло как при солнечном свете и который был заполнен людьми.
Они все были в панике, кричали и, толкая друг друга, бежали в ее направлении. Она поискала макушку Малфоя, но рядом было несколько десятков людей со светлыми волосами. Изгоняющее заклинание сработало только на четырех из них, на месте которых уже через секунду оказалось еще больше людей.
— Малфой!
Она попыталась протиснуться сквозь людей на прежнее место, но те, имея нечеловеческую силу и возможность поднять ее как пушинку, тем не менее едва передвигались.
Гермиона отчаянно пыталась их обходить, но, казалось, они специально старались задеть ее как можно сильнее, и она все еще не видела Малфоя.
