— Это правда. Синий — самый депрессивный цвет, но также… знаешь, синее небо, чистая вода…

— Удушье.

— Цвет Веселящих Чар, — продолжила она.

— Плесень.

— …любимый цвет…

— Синяки.

— …такие плюшевые милые животные, которые… Зеленый тоже цвет синяков! И зависти…

— Некоторых видов денег.

— …змей, крокодилов…

— Травы.

— …некомпетентности, еще…

— Некомпетентности?

— Да, — сказала Гермиона. — Знаешь, говорят «он еще зеленый».

Малфой умел одним взглядом заставить почувствовать себя идиотом, даже если человек был совершенно прав в том, что говорил.

— Ладно. Развитие.

Она хмыкнула.

— Тогда смертельное заклятье.

Она откинулась назад и скрестила руки, отзеркалив его позу, а потом самодовольно улыбнулась. Больше не было ничего такого насыщенно зеленого, что могло бы перевесить зло убийства.

— Глаза Поттера.

— Чт… — Гермиона уставилась на него, ее челюсть медленно отвисла. — Что?

— Поттер пережил смертельное заклятье, так что по логике он его превзошел в…

— Нет, в этом совсем нет логики! И откуда вообще ты знаешь цвет глаз Гарри? — улыбка Гермионы стала шире, и она рассмеялась. — Потратил много времени любуясь…

— Я же не Уизли.

— Ну да, — она закатила глаза, проигнорировав его предостерегающий взгляд. — Сможешь только смотреть издалека и локти кусать.

Малфой поднял глаза.

— Его искрящиеся зеленые глаза, такие яркие зеленые глаза, выразительные зеленые глаза… или вот мое любимое из газет «его сияющие как зеленые угольки глаза, напоминающие некоторым проклятие, после которого Гарри Поттер выжил. Дважды».

Гермиона открыла рот, чтобы возразить на его замечания, но потом в памяти всплыло несколько статей, которые она заставила себя прочитать.

— Они реально любят писать о его глазах, — протянула она. — Гарри на это остро реагирует.

— Я не хочу слышать о твоей увлеченности Поттером, Грейнджер.

Она сердито на него посмотрела.

— Ты позеленел от зависти? Тебе бы хотелось иметь… — Ей не удалось сдержать улыбку, — сияющие как зеленые угольки глаза? Вместо тусклых, странно просвечивающих серых…

— Просвечивающих? Они не такие светлые, Грейн…

— Иногда на них так падает свет, что мне кажется, словно я могу смотреть сквозь твои глаза.

Он посмотрел на нее так, будто она только что сказала, словно часто думает о том, как бы поскорее увидеть их. Вообще, она считала глаза Малфоя вполне милыми, но ему она об этом не скажет.

— Ты походу самая странная из всех девушек, что я когда-либо встречал, — уголок его губ дернулся в ответ на ее обиженный взгляд. — И я включаю в этот список Лавгуд.

— Что не так с Полумной? — Джастин скользнул в кресло рядом с Гермионой. Он выглядел слегка удивленным, когда увидел ее чашку. Он с улыбкой поднял свою и чокнулся с ней.

— Ничего, — сказала Гермиона, одарив Малфоя и его ухмылку неодобрительным взглядом.

— Я говорила с Голубой Дамой, — сказала Падма, ввязавшись в разговор и сразу перейдя к теме. — Она была не сильно вежливой. Либо просто не знала.

— Так невежливой или не знала? — спросил Малфой. та отмахнулась, а он выглядел раздраженным.

— А это важно? Она…

— Важно? Либо она ничего не знает, либо, возможно, знает все. Тебе не кажется это важным?

Падма или специально закрыла глаза на несколько секунд, или просто слишком долго моргала.

— В любом случае, она не скажет, что делает…

— Рано или поздно, любой начинает говорить.

— Давайте на секунду сосредоточимся на том, что нам известно на данный момент, — предложила Гермиона. — Я знаю, что мы обсуждали другие способы, чтобы остановить работу устройства, но думаю, что основатели сделали правильный выбор в пользу рун. Даже новая, усиленная темная магия с трудом пробивается через руны, так как они древние магические…

— Значит, руны с кровавой магией… — кивнул Джастин.

— Очень сильные.

Малфой начал вертеть палочку между пальцев, наблюдая за тем, как Гермиона разворачивает большой кусок пергамента на столе.

— Нам нужно рассчитать, что потребуется для блокировки магии такого рода, учитывая те руны, что мы знаем. И нужно понять, что нам потребуется еще.

— Да, точно, — согласился Джастин. — Если будем знать, что понадобится, сможем угадать, какие руны нужны.

— И все же у нас не получится узнать первоначальное заклинание, — сказала Падма. — Мы сможем создать нашу собственную связку заклинаний, но все равно рискованно соединять их вместе. Одно заклинание может препятствовать другому, какое-то действие может вообще быть отменено, все должно быть выстроено в соответствии с…

— И это все было бы уже возможно, имей мы пустое магическое пространство, — Гермиона покачала головой. — Мы не знаем, какую магию использует устройство, с какими из чар вступит во взаимодействие. Поскольку темная магия все еще хоть как-то сдерживается, значит, магия, наложенная основателями, по-прежнему на месте. Как минимум, какая-то ее часть. Она может помешать нашему заклинанию.

— Да и защитные стены в буквальном смысле тоже могут… — Джастин уже находился на грани того, чтобы озвучить ее мысли.

— Нам нужно сначала найти устройство, — произнес Малфой раньше, чем все были готовы. У него имелась привычка сразу вываливать всю правду.

— Мы можем убрать разрушенную магию основателей, прежде чем наложить нашу собственную, но сначала нужно найти устройство, а потом разобраться с комнатой, — сказала Гермиона. — Если поменять последовательность, темная магия вырвется еще до того, как мы его найдем.

— А если его убрать? — спросила Падма. — Хотя, наверное, нет. Оно может соединять гораздо больше, чем то, что мы знаем.

— Как, черт возьми, мы его найдем? — Джастин развел руками. — Оно может быть где угодно.

— Поисковые заклинания, — сказал Малфой. — Есть заклинания, которые отслеживают темную магию и, как правило, находят самый сильный источник. Сначала они могут указывать на видения, но в конечном итоге приведут к устройству.

— Если они смогут пробраться через защитные чары, созданные рунами, — Падма написала что-то на пергаменте. — Попытаюсь сегодня поискать достаточно сильное заклинание.

— Знаете, кажется, я понимаю, почему нас призвали, — сказал Джастин. — Словно знали, что мы будем хорошо работать вместе.

— Либо ужасно. Каждый из основателей, скорее всего, рисовал свои руны, они и призвали ближайшего по крови, — Гермиона подняла глаза. — Не по родству, прошу заметить.

— Возможно, как-то вмешалась и темная магия, — пробормотала Падма, копаясь в своих заметках.

— Потому что призвала слабейших, — Джастин беззаботно листал книгу, пока не почувствовал, что все на него смотрят. — В смысле… ну есть же… знаете, есть же профессора и им подобные. Или же мы просто находились ближе всего. Но если бы темная магия вмешивалась, она бы нашла тех, кто с меньшей вероятностью мог бы встать на ее пути… Знаете, и… и то только потому, что мы были ближе всех в плане сильных и слабых сторон, и… так далее, и так далее, — он задержал на них взгляд. — Вы все заставляете меня чувствовать себя некомфортно.

— Это я поняла, — сказала Падма.

— Прости, Джастин, просто…

— Думаю, нам стоит сосредоточиться на более важных вещах.

Гермиона бросила на Падму сердитый взгляд, но потом опустила глаза, когда поняла, что выразительность этого взгляда заставляла Малфоя улыбаться в его все понимающей зловещей манере. Она просто ненавидела, когда ее перебивали. Не говоря уже о выговоре за то, что не следил за линией разговора, который кто-то другой хотел… Гермиона уставилась в стол, когда поймала себя на том, что снова свирепеет.

— Самое важное, что всех нас призвали для того, чтобы работать вместе. Нам нужно завершить… исправить руны, прежде чем темная магия выберется наружу и ударит по студентам. После такого Хогвартс больше никогда не откроется.

— Что более важно, она убьет много людей, — сказала Гермиона.