Ее нога безвольно болталась, пока она слушала, как лестницы двигались вокруг, а рука Малфоя крепче прижалась к ней за секунду до того, как она услышала легкие бегущие шаги позади. Что-то толкнуло ее в макушку, после чего она услышала шипение Малфоя сбоку от капюшона, как будто ей стоило напоминать, что нужно молчать. Он выдохнул прежде, чем сделать новый, глубокий и быстрый, вдох, и Гермиона почувствовала жар его дыхания на влажном от пота виске.
Боже, он напрягся. До этого она лишь смутно догадывалась, что упирается в него плечом, но полностью осознала это только когда увидела порез от бумаги на его руке, когда та опускалась вниз. Если бы не ее логика или не его руки все еще на ней, она могла бы подумать, что он оставил ее у стены.
Ее сердце колотилось, и в своей затуманенной голове она быстро решила, что если этот человек будет задавать слишком много вопросов, она облюет его туфли и изо всех сил постарается сбежать. Но учитывая тот факт, что сейчас земля вокруг нее казалась закручивающейся воронкой, далеко убежать ей не удастся, зато никто потом не сможет сказать, что она не пыталась.
Гермиона не поднимала голову и пыталась перевести дыхание, прижала ноги друг к другу, когда поняла, что это не очередной приступ тошноты, и они действительно трясутся. Она услышала рядом с собой шаги; они остановились, и все окутала густая тишина.
Она не справится. Ее точно вырвет, а потом…
— Мразь, — она услышала мужской голос через звук скрежетания лестницы, а потом быстрые шаги послышались снова.
Это что, Слизерин? Они ее видели? Они…
— То, что твои ноги все еще не отказали, говорит о том, что ты их чувствуешь, так что пошевеливайся, Грейнджер, — рявкнул Малфой.
Гермиона зажмурилась, глубоко вздохнула и резко выставила ногу перед собой. Ей казалось, что она заваливалась набок, но ее стопа не провалилась в пустоту, а встретилась с чем-то твердым. Еще один, другой, и еще один, а потом рука Малфоя поднялась, и они продолжили подниматься.
— Кто… — простонала она, плотно сжав губы, поскольку, когда они ускорились, почувствовала, что желудок в любой момент готов взбунтоваться.
Малфой ничего не ответил, и она снова сконцентрировалась на движении. Она едва поспевала за Драко, не помогало даже то, что он тянул ее за собой. Она чувствовала, как ее тело слабело, и к тому времени, как они ступили на ровный пол коридора, она уже почти потеряла сознание. Она его потеряет и все облюет, и…
— Какой пароль?
Когда он остановился, надежда превратилась в кратковременный триумф, но из-за резкого движения она закашлялась. Как здорово, что они встретились не после ужина, потому что…
— Какой пароль?
— Пароль. Я не собираюсь… — Гермиона покачала головой. — Слишком рискованно. Я понимаю.
— Ты понимаешь? — протянул он, его тон настолько отличался от того злого и паникующего, который Гермиона слышала в последнее время, что она почти передумала.
— Стена?
И через секунду она сильно ударилась спиной о стену, а жар от руки Малфоя заметила только тогда, когда он исчез. Она глубоко и судорожно вдохнула через нос, начала ощупывать стену и остановилась только тогда, когда дотронулась до рамы портрета.
— Ты сюда не пройдешь, — она услышала визгливый ответ Полной Дамы, поэтому Гермиона кивнула Малфою в надежде, что он сейчас же уйдет, пока она совсем не потеряла контроль.
Послышалось тихое фырканье или скрип ботинка, за которым последовало долгое молчание, а потом она услышала его шаги.
Гермиона скользнула ближе к портрету, не поднимая головы, и на выдохе произнесла пароль. Она сжала зубы, когда он утонул в набирающем громкость голосе Полной Дамы.
— Рябиновый отвар, — сказала Гермиона.
— Нет, нет! Я не потерплю… — дверь распахнулась и крик Полной Дамы прервался.
Гермиона скользнула по стене через проход и оперлась на круглые камни, из которых состояли стены общей гостиной. Время, которое ей потребовалось, чтобы проползти через всю комнату, показалось вечностью; она упала и сильно ударилась плечом о подлокотник кресла. Забралась в него, что было последним перед тем, как на долгое время провалиться в пустоту.
***
У Гермионы был отвратный день. Просто отвратнейший. Она проигнорировала вероятное значение этого для всего оставшегося дня, так как проснулась всего час назад, но уже готова была смириться с мыслью, что этим утром ей не следовало даже вставать с кресла.
Она не помнила, чтобы билась головой прошлым вечером, но воспоминания о событиях были чуть менее размытыми, чем мир вокруг на данный момент. Тем не менее, этим утром ей пришлось тщательно проверить голову на случай, если та была разбита, но Гермиона этого не чувствовала. Зрение все еще было слегка размытым, и она ощущала тошноту всякий раз, как слишком быстро вставала, но она помнила и то, насколько хуже ей было вчера вечером, и тот страх навсегда потерять зрение, который испытывала.
С этим она могла смириться. Даже с тем, что ей понадобилось три попытки, чтобы заклинанием открыть дверь в спальню. И, возможно, даже с ужасом от того, что Малфой… Мал-фой был с ней на протяжении всего этого кошмара от подсобки с котлами до гостиной семикурсников. Чувство унижения в конце концов исчезнет, так что она уже приготовила полдюжины выпадов в ответ на любую его будущую издевку в попытке оскорбить ее еще больше.
Она планировала съесть пару тостов, чтобы избежать остаточной тошноты, и сбегать в подсобку за оставленной сумкой. Она отговаривала себя от паники до тех пор, пока страх ее потерять не стал всего лишь беспокойной мыслью на грани сознания, потому что, как она продолжала себе напоминать, сумка все еще была там.
Но стоило ей только увидеть переполненный коридор, она утратила всякую способность справляться с любой из этих проблем. Она почти не заметила двух людей, сидящих прислонившись к стене, между столами Слизерина и Когтеврана; возле ног мужчины в чем-то, похожем на сумку, лежала кучка костей. Гермиона бы и не заметила, если бы женщина не держала руки над головой, а на запястьях не было бы пары толстых медных наручников. От них вверх поднималась цепь, примерно на метр, а потом уходила в никуда; всклокоченные волосы падали женщине на лицо. Мужчина не был прикован, возле его рта виднелась размазанная кровь, грязными пальцами он сжимал бледную кость.
Силы оставили Гермиону, когда она потеряла надежду на то, что заклинание сработало. Она и до этого не была полностью в нем уверена, но из-за кошмара прошлой ночи ей было необходимо держаться за возможность, что все было не впустую. У нее возникло сильное желание побежать обратно в башню Гриффиндора, чтобы переспать этот кошмарный пропащий день.
Она потянулась рукой к голове — шум Большого зала усилился из-за головной боли, — и начала искать глазами копну платиновых волос. Малфой что-то жевал с каменным лицом, и Гермиона почувствовала, как к ее ушам и щекам прилил жар. Прошлой ночью она была слишком слаба, ее часто рвало. Ей бы не хотелось, чтобы даже Гарри и Рон видели ее в таком состоянии.
Она была удивлена тем, что Малфой не бросил ее в подземелье, но он достаточно волновался, чтобы доставить ее в относительную безопасность гостиной. Волновался за себя, разумеется. Давала она свое согласие или нет, она сомневалась, что ему было позволено колдовать вне пристального взора профессоров в учебном классе. Если бы побочные эффекты были хуже или не пропали через некоторое время, ему пришлось бы столкнуться с последствиями. Она бы ничего никому не рассказала — в конце концов, она заставила его это сделать, но он никогда бы ей в этом не доверился.
Кроме той пощечины, когда они были еще детьми, и пары тычков в грудь, она никогда прежде к нему не притрагивалась. Когда думала об этом, она представляла твердость, а не тепло. Может быть, все дело было в панике, или напряжении от… необходимости тащить ее семь этажей, но от него исходил жар.
Она подумала о том, как его предплечье прижималось к ее руке с каждым шагом, и о том, что это было левое предплечье, на которой должна была быть Темная метка. А сегодня утром она приложила пальцы к синякам, которые полностью покрывали ее другую руку, и обнаружила отпечатки его пальцев, окружавшие ее собственные. Она проснулась утром закутанная как в кокон в его мантию, запах которого остался на ее одежде. Из-за это она чувствовала себя как-то странно и неопределенно.
