В нем горела острая потребность поглотить, овладеть, войти сейчас же, но он взял себя в руки. Драко собирался не торопиться, а растянуть этот момент, выжать все, что можно. Он хотел узнать ее. Так, как по-настоящему можно узнать человека. Когда тот в отчаянии или загнан в угол. Когда тот проигрывает, побеждает, спит, когда кончает, когда думает, что его никто не видит. Вот тогда ты знаешь человека. А прежде тебе известно лишь то, что показывают, и то, о чем ты подозреваешь, когда человек забывается. Драко пообещал себе, что изучит все ее тело и не подведет ни ее, ни себя.

()

Кровь веретенницы, густая, ярко-фиолетовая, темнеющая на свету, вызвала у Клива приступ нечленораздельного бормотания. Никто в Англии не держал веретенницу, но двоим власти дали разрешение на работу с кровью: один к этому моменту уже закончил, поэтому Гермионе оставался только Дом Гэри.

Он работал в финансовом отделе какой-то кредитной организации, которая, на первый взгляд, была никак не связана с уже известными Гермионе компаниями, но она не собиралась полагаться на эту информацию. Два года назад во время перерыва на обед Дом Гэри улучшил Рябиновый отвар, сидя в своем кабинете, что показывало его хорошим зельеваром и предполагало, что он мог хранить ингредиенты на рабочем месте.

Пусть даже он окажется ни при чем, все равно попасть в здание было проще простого. Если кто-то пытался вломиться в его кабинет или в дом, предлагал сделку или задавал много вопросов, мистер Гэри мог им помочь. В чьих бы руках ни оказался яд, у них не хватало ингредиентов для противоядия, иначе бы Клива не наняли собирать их самому. Сейчас эти неизвестные остались сами по себе или же с другим контактом. А может, они пытались создать антидот от нечего делать.

Гермиона вновь постучала в дверь с блестящей табличкой, сообщающей, что это кабинет Дома Гэри, и поправила висящий на шее пропуск посетителя. Ответа не последовало. Она обхватила ладонью дверную ручку, и та без проблем повернулась. Оглянувшись на легкий звук шагов, Гермиона с выразительным клацаньем выпустила ручку. Мужчина, казалось, не услышал и все так же шел в ее сторону слишком уж знакомой походкой, которую нельзя было проигнорировать.

Гостевого пропуска на нем не было, под мантией виднелись брюки и классическая рубашка. Если бы не походка и выражение лица, Гермиона приняла бы его за сотрудника компании. Он разорвал зрительный контакт, бросив взгляд на дверь с табличкой, и задел грудью руку Гермионы, вынуждая ее отклониться. Схватил дверную ручку, открывая шрам между костяшками кулака, привет из квиддичного прошлого, и тот избавил Гермиону от последних сомнений.

Обхватив его ладонь, она захлопнула дверь.

— Что ты здесь делаешь? — притворяться, что она не знает, кто он такой, было бессмысленно.

Вопрос тут же показался ей глупым. Дело было не в причине, а во времени его появления. Едва подумав об этом, Гермиона догадалась о подвохе и чуть не стукнула по лбу сначала себя, а потом — Драко.

— Я оставлю Гэри документы. Вы можете прийти, когда он вернется, — Малфой говорил низким голосом с другим акцентом, но привычка растягивать слова никуда не делась.

— Ой, да…

Он толкнул дверь так, что ручка вырвалась из ладони Гермионы, быстро обогнул ее и скользнул в кабинет. Она последовала за ним, сразу, едва зажглись огни, замечая через его плечо стоящий у стены шкаф. Одну полку за матовым стеклом занимали два горшка с растениями, оставшиеся пять заполняли сосуды и флаконы. Либо Гэри относился к тем умным людям, которые в обычной жизни проявляли непозволительную глупость, либо до сих пор находился в здании.

Гермиона углядела кровь веретенницы, лишь шагнув вбок — четыре пузырька занимали место на предпоследней полке. Она переключила внимание на Малфоя, как только тот шагнул вперед, и бросила через его плечо слабенькое заклинание, разбившее стекло с одной стороны шкафа, но не повредившее содержимое. Едва заметив вспышку, Малфой отшатнулся, с удивлением оглянувшись на Гермиону.

Проигнорировав его, она призвала флакон с кровью и, поймав, убрала в карман. Малфой сбил в полете второй, хотя, как подозревала Гермиона, намеревался его схватить, и бутылек, врезавшись в стену, разбился.

— Идиот! — закричала она, наведя на Драко палочку, и подставила запястье под его разоружающее заклинание. Покалывание дошло до локтя, пальцы дрогнули, роняя палочку.

Гермиона резко выдохнула — одна задача выполнена — и спешно подхватила палочку с пола. Она двинулась вокруг стола, тогда как Малфой, подскочив к шкафу, стал распихивать по карманам находящиеся там ингредиенты. Гермиона движением палочки стерла со стены брызги крови и натекшую на пол лужу, однако было поздно: пузырьки к тому времени уже сформировались и, оторвавшись от поверхности, поднимались в воздух. Испарить их не было никакой возможности. Это было одно из опаснейших свойств крови веретенницы: пузырьки исчезали, лишь просочившись во что-нибудь, и растворяли это что-то, пока вновь не достигали воздуха. Один уже прожигал дыру в полу, и остановиться ему было суждено, только пройдя пол насквозь. Настоящие проблемы начинались, конечно, когда пузырьки соприкасались с кожей.

Гермиона рванула к Малфою и, вцепившись в мантию, дернула его к двери. В карманах у него зазвенело, громко бряцнуло, и он запихнул еще одну склянку. Похоже, Малфой даже не знал, за чем явился: вряд ли все имеющиеся здесь ингредиенты подходили для противоядия.

— Хочешь это потрогать? С радостью навещу тебя в Мунго! — Гермиона вновь его дернула, на этот раз излишне резко, и Малфой, глянув на пузырьки, отступил с ней к двери.

Оказавшись как можно дальше от опасности и имея возможность заранее заметить летящие к ним пузырьки, Гермиона отпустила его мантию и мрачно уставилась ему в лицо. Малфой ответил немигающим взглядом, она опустила глаза на его карманы, и палочка в его руке дернулась. Если Гермиона попробует отнять у него ингредиенты, он не останется в долгу и ответит. За это его сложно было винить — она сама поступила бы так же. Быть может, если Драко отыщет для отца противоядие, это все закончится.

— Ты хоть представляешь, сколько раз меня уже могли из-за тебя уволить? — рявкнула она.

— Аж сердце разрывается, — протянул он. — Попробуй отказаться от…

Гермиона зарычала и захлопнула у него перед носом дверь.

(Сентябрь 1999)

Драко устал притворяться, что ничего не замечает, и с раздражением встретился с отцом глазами. Глядя поверх бокала, Люциус даже не моргал, и Драко выставил ментальные щиты. Он не знал, был ли отец легилиментом, но иногда казалось, что тот умеет читать мысли, так что рисковать не хотелось. Драко все же склонялся к мысли, что отец лишь поддерживает имидж. Если способностей нет, притворись, что они есть, и когда-нибудь тебе зачтется.

— Я не видел тебя целую неделю.

— Не видел.

— Ты три дня не ночевал дома и возвращался только к полудню.

На самом деле четыре, но поправлять отца Драко не собирался. Люциусу либо не давала покоя бессонница, либо — интерес к жизни сына. С одной стороны, Драко хотелось, чтобы отца беспокоил недостаток информации, но в то же время он прекрасно знал, на что пойдет Люциус, чтобы ее получить.

— Что тебя так увлекло, Драко?

Драко пригубил бокал, отставил на стол и взялся за нож и вилку.

— Гермиона Грейнджер. Иногда я захожу к Поттеру. А еще готовлюсь к Ж.А.Б.А.

Он ожидал, что лицо отца нальется кровью или проявится удивление, но — ничего подобного. Предсказать ответ Драко он мог только после разговора с Нарциссой, но Драко сомневался, что мать поделилась всеми своими подозрениями.

— А без Грейнджер ты не можешь подготовиться к Ж.А.Б.А.?

Драко глянул хмуро, срывая раздражение на кусочке стейка, который с остервенением пережевывал.

— Поверь, она больше мешает учиться, чем помогает. Я и сам справляюсь.

За то время, что Люциус смотрел ему в глаза, мать трижды подняла бокал, но Драко не отвел взгляда.

— Ясно, — медленно произнес отец, обращая внимание на тарелку перед собой, и взрезал мясо.