Малфой едва ощутимо расслабился. Градус ярости снизился до злости, не такой убийственной, но по-прежнему неуправляемой. Подобной урагану, который бушует, но уже не грозит унести с собой весь дом. За время перебранки Гермиона чуть успокоилась, но все равно не отрывала от него глаз.

— Мне нужны ответы, — заявила она. — Я знаю, что ситуация выходит за пределы одной лишь «Эйфории», так что рассказывай, пока не стало хуже.

— Не твое дело, что…

— Нет, мое.

— Просто…

— Я веду это дело.

Малфой склонил голову, глядя на нее с каким-то тяжелым удивлением, отчего Гермиона встревожилась.

— Так ты поэтому за мной бегаешь? Опустилась аж до такого, — он обвел рукой палату, — пытаешься во все засунуть нос. Потому что занимаешься моим делом. Работаешь.

Некий оттенок в его голосе так и подстегивал начать все отрицать. Подстегивал желание разобраться, почему его мог задеть тот факт, что ее интерес обоснован только лишь делом. Но обо всех этих причинах у нее больше не было сил думать.

Гермиона задрала подбородок.

— Да.

Малфой ступил ближе, она шагнула назад, врезавшись в стул. Гермиона нащупала за спиной диванчик и двинулась его обойти.

— Других причин нет, — твердо добавила она. Малфой сделал еще шаг. — Ты уже не раз нарушил закон. — Шаг вперед, шаг назад. — Тебя ждут юридические последствия. Ты…

— Чего боишься, Грейнджер?

Когда он шагнул еще раз, она устояла на месте, но отклонилась на следующем его шаге.

— Ничего.

Ее многое пугало, но прямо сейчас она опасалась того, что он намеревался сделать. Этот взгляд был ей знаком. Он приходил в воспоминаниях в самые неожиданные моменты: когда Гермиона мыла посуду, поднималась с кровати или оказывалась под дождем. Такой взгляд выжигал в чужом мозгу отпечаток на память.

Временами Гермиона чувствовала себя бокалом, закрытым броней из бетона: даже если устоят окружающие стены, стекло несомненно разобьется. А она всеми силами старалась выстроить эти стены, подойти к делу не дрогнув, но Драко привычно препятствовал ее благим намерениям, когда те не совпадали с его намерениями. Наверняка он думал о ней так же.

— Больше года прошло, и…

— Знаю, — отозвался Малфой и поцеловал ее.

Настойчивое касание губ, теплых, мягких, сухих, сердце стукнулось о ребра и заболело. Гермиона отшатнулась, выставила руки, сталкиваясь с теми, которые потянулись к ней, оттолкнула. Поцелуй не заслуживал настолько сбитого дыхания. Ее саму пошатывало.

— Не смей! — закричала она, отступая, отгораживаясь от него пространством, дальше, еще дальше.

— Не хочешь переходить на личности? Не трогай моего отца и отдай это чертово дело кому-нибудь другому.

Едва Малфой повернулся к окну, призывая метлу, Гермиона выдернула палочку. Метла врезалась в ее ладонь, но он уже исчез. С портключом, видимо. Сволочь.

(Апрель 1999)

Драко бежал, шлепая ногами по полу, пока не добрался до гостиной, затормозив, по инерции проехался. Втянул воздух, пока легкие не заполнились до отказа, трижды взъерошил волосы. Ее не оказалось в гостиной, значит, она не отошла от главного входа. Хорошо. Даже лучше, чем он ожидал.

Драко прошел по коридору и, едва дойдя до холла, услышал, как аппарировал домовик. Грейнджер сморгнула, закрыла рот и недовольно глянула на Драко, будто он спугнул эльфа. На ее предплечье висела холщовая сумка, на внутренней стороне которой можно было заметить вышитые грейнджеровские инициалы.

— Грейнджер… — Они бы наверняка встретились сегодня, но ближе к вечеру, и Драко точно не рассчитывал увидеть ее у себя на пороге.

— Привет! Я… гм… принесла тебе кое-что.

Она нырнула в сумку, Драко перекатился с пятки на носок, не зная, то ли подойти ближе, то ли остаться стоять у Грейнджер на пути. Было бы вежливее пригласить ее в зал, но он не собирался. Все равно разговоры между ними редко носили вежливый характер.

— Ты недавно сказал, что в этом месяце будто нашествие насекомых, так? А я рассказала тебе о… об этом. — Грейнджер протянула черную коробку с изображением лежащего на спине муравья с поникшими антеннами. — Его надо распылить, так… сейчас, я просто… — она оторвала половину крышки — оставшаяся часть осталась висеть сбоку.

— Ты принесла… спрей от насекомых.

— Да. Спрей-убийцу. Он отпугивает насекомых, а потом они умирают. Иногда они проникают обратно в дом и валяются мертвые, но это недолго. Я купила спрей для Рона, он пауков боится, потом побрызгала в своей квартире, но подействовало уже не так хорошо. Но это потому, что мне пришлось брызгать внутри квартиры: у хозяйки здания своя система борьбы с насекомыми. И она вообще не работает, иначе бы мне не пришлось этим заниматься, но хозяйка меня не слушает.

Прилаживая насадку на большую бутылку, зажатую между рукой и грудью, Грейнджер надавила на механизм, и в воздух брызнула струя. Гермиона глянула на Драко, точно ребенок, которого поймали на хулиганстве, и отступила, разгоняя ладонью воздух.

— Я случайно… прости. Этим лучше не дышать, — она кашлянула и замахала усерднее, подпрыгивая всем телом. Драко удержал взгляд исключительно на подскакивающих кудряшках. — Я не против насекомых, но всего должно быть в меру. Мало кто хочет проснуться с тараканом или пауком на лице. Так что я решила принести спрей, чтобы тебе не пришлось… чтобы мне не пришлось слушать твои жалобы, если случится нашествие насекомых.

— Не стоило. Я…

— Это больше для меня, правда, — Грейнджер снова кашлянула, излишне долго пялясь на его ноги, и задрала подбородок. — Лучше обуйся. Тут требуется особая технология, а ты наверняка где-нибудь ошибешься, если я не покажу.

— Не путай меня с Уизли или Лонгботтомом, Грейнджер. Я умею заниматься двумя делами параллельно и смогу распылить спрей, не брызнув себе в лицо.

— А еще, видимо, умеешь выносить ошибочные суждения. Так что для тебя же лучше посмотреть, как делаю это я. Где твоя спальня?

Драко приподнял бровь, и Грейнджер тут же разволновалась по причинам, которые он отмел сразу же, как она задала вопрос. Скривив губы, Драко качнулся вперед.

— Зачем тебе моя спальня?

Грейнджер фыркнула, ощетинилась, а по щекам расползся румянец. Драко решил, что этот цвет нравится ему не меньше цвета ее злости.

— Затем, что нельзя убивать насекомых там, где спишь.

На такой ответ он совершенно не рассчитывал.

— Что?

— Из букашек получаются умные враги, Малфой. Мстительные. У себя в комнате я нашла мертвого сверчка — и мне его даже жаль, сверчков я люблю — а через два дня, знаешь что? В комнате было уже четыре сверчка. Живых. Ты хоть представляешь, как сложно их поймать? А как от них шумно? Мне неделю пришлось спать на диване. Потом появились пауки, два мертвых, тринадцать живых…

— Похоже, твои методы не работают.

— Нет, работают! Так только в спальне случилось. Думаю, они меня чуяли и нападали там, где я уязвимее всего. Пусть лучше убегут из комнаты, пока не нашли кого-нибудь мертвого из своих, а потом уже можно их убивать. В таком случае они вряд ли отомстят.

— Где здесь логика?

— На первый взгляд ее нет, но в следующий раз я не брызгала средством в комнате и — один паучок. И все. Я выпустила его за домом, он же просто ребенок. Но я тебе говорю, если убивать насекомых там, где спишь, проблем не оберешься. Они узнают, просочатся и нападут.

Драко долго смотрел на Грейнджер, но та казалась полностью убежденной в своей правоте. Что было в ее духе, даже когда она несла полнейшую чушь.

— Скорее всего, ты в первый раз просто накосячила, а во второй сделала все верно.

— Ладно, — зловеще выдала Грейнджер, и Драко даже замолчал. — Тогда мы распылим спрей в твоей комнате, Малфой. И посмотрим.

— Моя комната на втором этаже. — Драко щелкнул пальцами — раздался хлопок. — Принеси мне ботинки. Любые.

— Пожалуйста, — пробормотала Грейнджер, но сам Драко не потрудился за ней повторить. — Я бы подождала, пока ты обуешься.

— Поттера ты тоже насчет эльфа донимаешь?