Зачарованная, она не сводила с Малфоя глаз, но тот этого не заметил. Сама Гермиона никогда не уделяла особого внимания ногам или внешнему виду в целом. Но не заметить такое было сложно — ступни напоминали плакат в кабинете ортопеда. Она чуть ли не воочию видела стрелочки с названиями, отходящие от его ног.
Лишь когда ступни Малфоя исчезли под водой, Гермиона вспомнила о своём намерении окунуться, стянула носки и поднялась. Река была широкой, но даже если вода дойдёт ей только до щиколоток, Гермиона просто ляжет и будет перекатываться, словно тюлень. Или зароется поглубже — и Малфой может припоминать каких угодно животных. Плевать она на это хотела! Ведь в нём будет говорить зависть, что ему самому приходится сдерживаться, дабы не последовать заманчивому примеру.
Гермиона забежала в реку — со стороны казалось, будто она тяжело и шумно протопала. Малфой повернул голову и, недовольный брызгами, зыркнул на неё, будто сам не собирался делать ничего подобного. Гермиона не слышала его за плеском, но видела, как он продвигается вперёд. Обогнав его, она направилась к середине реки, чтобы окунуться.
Намеченное место было совсем близко — вода уже достигала бёдер, — когда Гермиона заметила, что течение значительно ускорилось. Думая лишь об одном, она собиралась проигнорировать этот факт, но вода толкала настолько сильно, что приходилось идти боком, чтобы не упасть.
— Это странно, — пробормотала она, отступая на шаг. Логика обрушилась на неё, словно кирпич на голову. Всё, что происходило на острове и чью странность ей хотелось отметить, даже в теории не могло оказаться ничем хорошим.
Гермиона постаралась развернуться; тело одеревенело, как обычно бывает в тех случаях, когда сначала мозг отчаянно сигналит «шевелись быстрее, быстрее, быстрее», и лишь потом ты полностью осознаёшь, куда именно направляешься и что происходит. Гермиона сумела повернуться только вполоборота — в противном случае поток грозил снести её с ног; течение толкало вперёд, так что ей приходилось пятиться из-за всех сил, чтобы не упасть и удержаться. Наверняка Малфой тоже пробовал развернуться: он стоял к ней спиной, пока они пытались отступить к берегу, но течение было чересчур сильным. Давление было таким мощным, что попытка сдвинуться в сторону оборачивалась шагом вперёд, и теперь Гермиона буквально бежала, при этом ни на йоту не смещаясь вбок.
Она выглядывала ветку, виноградную лозу, хоть что-то, за что можно было бы ухватиться, но ничего не попадалось. Течение без устали толкало её, и всё, что ей оставалось, это стараться при каждом шаге напрягать ноги, ставя их на дно. Шум воды настолько возрос, что заглушал звук сердцебиения; давление удвоилось, и Гермиона не выдержала: течение сбило её, ноги взметнулись, словно шарики на ветру, и вода утащила свою жертву вниз.
Отставляя руки назад, Гермиона пыталась упереться, чтобы вытолкнуть тело. Голова появилась на поверхности всего на секунду, но этого хватило, чтобы сделать глоток воздуха, прежде чем рот наполнился водой. Гермиона перевернулась в бушующей белой воде, открыла глаза и рванулась вбок, к берегу, изо всех сил — она и не представляла, сколько мышц у нее имелось. Она не понимала, движется ли она хоть куда-либо; кроме окружающей белизны и синих вспышек разобрать ничего не получалось.
От нехватки кислорода лёгкие опалило огнем, и Гермиона опять перевернулась, толкаясь вверх, вверх. Она сумела различить голубизну неба, прежде чем снова уйти под воду, и заработала конечностями сильнее; движения тела стали конвульсивными. В мозгу бились только две мысли — безусловная необходимость выбраться на поверхность и кажущаяся невозможность это осуществить. Но Гермиона редко когда пасовала перед трудностями — она продолжала свои отчаянные попытки, пока тело, наконец, не всплыло вновь.
Как и в первый раз, не переставая работать руками и ногами и сосредоточившись на дыхании, Гермиона набрала полные лёгкие воздуха. Она кашляла и давилась попавшей в глотку водой, но сейчас это было вторично и неважно. Напрягая шею, она держала голову над поверхностью и, вращая руками, старалась встать на ноги. Малфой барахтался почти прямо перед ней — она не знала, кто именно из них сместился. Его макушка то появлялась над поверхностью, то пропадала; от бьющих по воде рук расходились большие волны.
Вдруг Гермиона заметила горный склон — каменную стену, к которой они неслись, не имея возможности остановиться. Ей потребовалась секунда, чтобы разглядеть проход, зияющий над водой и пеной — тёмное полукружие вздымалось над рекой. Гермиона сделала вдох, попутно заглотнув воды — горло обожгло и перехватило. Она отчаянно закашлялась, вопреки всем инстинктам пытаясь сделать ещё один вдох, но волна накрыла её с головой. Вода потекла по гортани, глотку и лёгкие сдавило. Больно стукнувшись обо что-то виском, Гермиона на мгновение потерялась в пространстве; ей казалось, будто тело наполняется водой, которая выводит из строя жизненно необходимые системы.
Гермиона врезалась во что-то раз, другой, и это что-то изогнулось. Она почувствовала, как погружается всё глубже, но вот её кожи коснулся гладкий шёлк, сменившийся каким-то пузырящимся материалом, и она вытянула руки, чтобы уцепиться. Она не хотела топить Малфоя, но природный инстинкт заставил её действовать, не задумываясь. Гермиона тонула, возможно, умирала, и толкнула Малфоя вниз, чтобы всплыть самой. Это был бездумный жест отчаяния, борьбы за дыхание, жизнь; попытка использовать единственный доступный шанс. Проявилось основное, эгоистичное начало, заложенное в душу и инстинкт каждого человека; оно заявило о себе тогда, когда разум перестал функционировать, а чувства притупились.
Лишь когда тело Малфоя продвинулось вперёд, Гермиона сообразила, что какое-то время они сопротивлялись течению. Обхватив ладонями его плечи, она всплыла на поверхность и так сильно закашлялась на вдохе, что перепугалась, как бы не лопнули внутренности. Она сделала ещё один вдох; перед глазами кружились чёрные пятна, мир казался тусклым, но она сумела разглядеть, что руки Малфоя держатся за край проёма. Сам он скрылся под водой, его пальцы соскальзывали.
Сопротивляясь течению, пытавшемуся её смести, Гермиона дважды толкнулась ногами и вдруг упёрлась ступней в какой-то камень. Малфой разжал хватку и уже поплыл дальше, но Гермиона успела просунуть руки ему подмышки и обхватить грудь. Она за двоих приняла на себя водный удар; упирающаяся в камень нога отчаянно дрожала. Под малфоевским весом плечи перенапряглись, боль пронзила до самых висков, и хватка начала ослабевать.
Гермиона толком не поняла, что произошло, но решила, что сумела приподнять Малфоя достаточно, и тот изловчился снова стиснуть край проёма. Он с трудом подался назад, через неё, прижимая под водой своим телом. Он закрыл собой солнце — перед глазами у Гермионы была лишь темнота, лицом она касалась его кожи, а руки соскользнули ему на живот. Она чувствовала, как он дышит и как напрягаются его мускулы.
Она держалась за него на случай, если потеряет опору, и пыталась второй ногой нащупать что-то твёрдое. С каждым вдохом Малфоя ею овладевали всё большие злость и отчаяние, но он вдруг толкнулся вверх, и все эмоции исчезли. Гермиона почти выскользнула из-под него прямо в темноту проёма — без всякого анализа она прекрасно знала, что в это место ей совсем не хотелось. Она понимала, что у них остался последний шанс выкарабкаться, но колено у неё подогнулось, а Малфой всплыл ещё выше. Похоже, Гермиона проиграла эту битву.
Малфой выпрямился, его ноги по-прежнему болтались в проёме; выглянув из-за него, Гермиона посмотрела вверх — картинка перед глазами расплывалась. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание, но отчаянно сопротивлялась. Её колотило, но она крепко прижимала ногу к стене. Гермиона приподняла руки — пальцы ощутили прохладный воздух, кожу и камень.
Отведя от Малфоя одну ладонь, она принялась панически ощупывать изгиб проёма. Гермиона судорожно старалась определить, стоит ли ей отпустить Малфоя и попытаться самой уцепиться за камень, хватит ли ей сил удержаться, как вдруг почувствовала возле руки какое-то движение. Ладонь Малфоя нырнула под её плечо, так сильно сжала его, что что-то щёлкнуло, и рванула Гермиону вверх. Нога отлепилась от камня, и Гермиона врезалась в спину Малфою, который тут же её выпустил.
