Шипя от обжигающей боли в руке, Гермиона смотрела, как птица, сделав разворот, устремляется обратно. От избытка адреналина зрение затуманилось; Гермиона сомневалась, что она вообще дышала, пока отводила руку, чтобы встретить хищницу на подлёте. Воткнув перо ей в плечо, Гермиона отшатнулась — когти блеснули перед самым лицом, а затем вдруг замерли в воздухе. Она жалобно всхлипнула: птица зависла прямо перед ней, а кончик кинжала застыл всего в двух дюймах от её губ. Малфой с остервенением сбросил дергающееся тельце на землю к ногам Гермионы. Может, он действительно едва не вогнал лезвие ей в рот, но, похоже, он только что спас ей жизнь.

Гермиона отпрыгнула назад, оглядываясь по сторонам, и разглядела пять тушек, лежащих на земле. Кровь бежала ручейками, собираясь в лужи в грязи: одна птица была переломана, остальные — заколоты насмерть. Это было настоящее птичье кладбище. Подвывая, Гермиона прижала руку к груди: кровь проступала сквозь футболку, а боль буквально раздирала на части. Мир вокруг кружился, перед глазами всё расплывалось, голову вело, и она сфокусировалась на Малфое перед собой.

Шок на его лице и едва заметные покачивания вывели Гермиону из собственного оцепенения. Рука Малфоя было покрыта кровью, а на раненом плече расползалось чёрное пятно. Он потерял достаточно крови, к тому же несколько дней не спал и не ел.

Гермиона подалась вперёд, схватила его за менее поврежденную руку своей чистой от крови ладонью и потащила сквозь деревья. С ошеломлённым выражением лица он молча следовал за ней до тех пор, пока она не вывела его к берегу. Гермиона зашла с ним в воду на глубину, и они оба зашипели от боли: поток был не сильным, но давление на раны всё равно ощущалось. Выпустив его руку, она отступила на шаг — бледный Малфой вглядывался в небо.

— Малфой, присядь немного. Тебе надо промыть ещё и плечо, удостовериться, что рана чистая.

Глядя в воду, она осторожно двигала своей повреждённой конечностью взад и вперёд, отводя руку от расползающегося пятна крови. У неё имелись шесть небольших борозд и три достаточно глубокие отметины на предплечье — при взгляде на обнажившиеся ткани у Гермионы скрутило живот — и небольшая рваная рана сбоку на ладони, тоже выглядящая плохо. Гермиона почти не сомневалась, что две дальние костяшки были сломаны — они уже опухли и налились чернотой.

Малфой вызывал больше беспокойства — он принял на себя основной удар, и это было заметно. На его правой руке виднелось по меньшей мере шесть глубоких борозд, несколько мелких царапин, колотая рана, к тому же из ладони был вырван небольшой кусочек плоти. Она не знала, как выглядит его плечо, и подняла голову поделиться своими соображениями, но заметила, что его взгляд обрёл ясность. Шок постепенно отступал, и теперь он пристально вглядывался в воду. Гермиона посмотрела вниз и отчего-то ощутила холод в животе — их кровь смешивалась. Сливалась в одно пятно, которое река медленно уносила дальше.

Малфой таращился так, будто ждал, что сейчас произойдёт взрыв. Гермиона покосилась на него, предполагая увидеть отвращение, но он лишь не отрываясь смотрел в воду с пустым выражением лица. Она хотела было что-нибудь сказать, но всё же двинулась к берегу и выбралась на сушу. Выхватила из сумки свой плащ, по-прежнему мокрый после предыдущей стирки, переложила перо в левую руку и постаралась отрезать полосы ткани. Рука горела так, словно мышцы перетирали кости в труху. Вода, смешиваясь с кровью, создавала впечатление большого кровотечения. Гермиона перекинула один конец плаща через ладонь — пониже костяшек — и крепко забинтовала конечность до середины предплечья. Её лицо исказилось от боли, но она второй раз обмотала руку и, когда концы ткани сошлись, перевернула её на колене и затянула узел зубами и свободной рукой.

Она перевела взгляд на Малфоя — тот всё ещё был в реке. Скривившись от боли, он стягивал футболку с раненой руки. В его плече обнаружились два прокола, по груди бежали кровавые ручейки, но Гермиона думала, что раны будут хуже — она уже представляла себя оголившиеся кости и лохмотья кожи. Им обоим повезло, что они сохранили руки, учитывая то, с какой лёгкостью птичьи когти впивались в кожу. Не будь у Малфоя кинжала…

Гермиона зашла в реку, держа две длинные полоски своего плаща. В запасе у неё остался лишь небольшой лоскут — верхняя часть да застёжка. Малфой посмотрел на неё пару секунд, затем перевёл глаза на свою футболку и двинулся к Гермионе. Она чувствовала пульсацию крови в руке; повязка уже намокла, но, во всяком случае, она могла предотвратить кровопотерю. Малфой взял предложенные полоски и оглядел работу Гермионы.

— Я могу помочь, если…

— Я сам.

Гермиона продолжала смотреть на него, и он вскинул бровь. Смущенно оглядевшись, она отошла в сторону. Наверное, Малфой не хотел, чтобы она видела, как он мучается, делая повязку. Странное поведение, но Гермионе было больно, и в данный момент её мало что волновало. По крайней мере, в его взгляде появился проблеск разума. Возможно, нападение привело его в чувство, хотя Гермиона и не знала, почему их атаковали. Она понятия не имела, кто это был: орлы или соколы. Она никогда особо не разбиралась в птицах, и в эту минуту её заботило только то, что они мертвы. Может, они сильно проголодались или тут была замешана магия? Гермиона слишком пострадала — ей едва не разорвали глотку, чтобы хоронить их, как тот кроличий мех.

— Дождь собирается.

Услышав голос за спиной, она подпрыгнула и, отвернувшись от птиц, посмотрела на Малфоя. Он перевязал руку на её манер, а вторую полоску обмотал вокруг плеча — ткань виднелась сквозь дырку в футболке. Гермиона не смогла удержаться, чтобы не оглядеть узлы, убеждаясь, что те хорошо затянуты.

— Да, я тоже это чувствую. Слушай, Малфой… Что?

Он выглядел так, словно его затошнило.

— Каждый раз, когда ты сообщаешь нечто серьезное, на что мне откровенно плевать, ты начинаешь со слов «слушай, Малфой».

— Неправда.

— Ладно, чаще всего.

— Это неважно, — выпалила она. Объяснение того, что это не имело значения, действительно не играло роли настолько, чтобы тратить время. — Ты должен прийти в себя…

— Я в норме.

— Ты меня пугаешь, — призналась Гермиона, и он наконец-то посмотрел на неё. — Тебе надо вернуться в реальность. Если ты…

— Я не схожу с ума, — огрызнулся он. — Эти птицы нас преследовали. Они хищники — наверняка ждали момента, когда мы окажемся наиболее уязвимы.

Он посмотрел на неё так, словно ждал возражений. Гермиона хотела сказать, что он, похоже, сбрендил, и она вовсе не уверена, что птицы сумели привести его в чувство. Но решила: правильнее согласиться, что всё дело было именно в этих существах. И раз уж они мертвы, то и беспокоиться больше не о чем. Может, этого хватит, чтобы достучаться до Малфоя, и он не пырнет её во сне и не выкинет ничего подобного. Она боялась, что, проснувшись завтра, увидит его, голого, пожирающего сырое мёртвое животное.

— Ты прав, — слова давались с трудом. — По крайней мере, они мертвы и мы знаем, что больше нас ничто не преследует.

Начинался дождь, крупные капли падали им на головы. Стиснув челюсти, Малфой кивнул и посмотрел на птиц.

— Этих ты тоже хочешь похоронить?

Он окинул её снисходительным взглядом, и она зыркнула на него в ответ.

— Нет.

— Мы можем их съесть?

— Я… не знаю.

Он покосился на неё краем глаза.

— Вот чёрт — кто-нибудь, обведите этот день в календаре.

11:39

Поджав руку к груди, Гермиона ускорила шаг и добралась до небольшой хижины одновременно с Малфоем. Древесина была ветхой, но стены и бамбуковая крыша сохранились на месте. Они медленно обогнули угол постройки и, заглянув в окно в стене, обнаружили, что домик пустовал. Внутри оказалась комната метра четыре на четыре; в рамах не было стекол, а на полу — покрытия.

— Ты зайдёшь?

Малфой не ответил, развернулся и зашагал прочь, что само по себе явилось красноречивым ответом.

12:00