— Ничья? — прорычал он.

— Пока да, хорёк.

18 июня; 7:35

— Ты видел кого-нибудь? — поинтересовалась Гермиона, наблюдая за тем, как Малфой смотрит куда-то поверх её головы. — Я слышала, ты сказал, что видел меня.

— Я видел человеческую фигуру, но не смог разглядеть деталей.

— Наверное, это была иллюзия или нечто подобное. Что-то, связанное с цветком. Просто иллюзия.

Но её слова не могли заставить Малфоя перестать оглядываться.

12:32

Полчаса назад они обнаружили реку, и оба тут же решили идти вдоль неё до тех пор, пока не доберутся до места, где можно было бы перебраться напрямик к горам. Они минут двадцать пытались рыбачить, но безуспешно: Гермиона была не слишком хорошим добытчиком, а Малфой вскидывался каждые тридцать секунд.

Гермиона покачала головой, глядя на маленькую синюю рыбку, которая была слишком мала, чтобы предпринимать ради неё какие-либо усилия, как вдруг её взгляд упал на серебристую вспышку. Толстая переливчатая рыбка уставилась на её ногу чёрными глазами-бусинками, а затем повернулась жирненьким брюшком. Гермиона сначала широко распахнула глаза, а потом прищурилась.

— Ага! — воскликнула она, и Малфой дёрнулся так сильно, что его рука оказалась под водой.

Гермиона метнула своё копьё, прекрасно понимая: они слишком далеко ушли, чтобы это была та же река. Однако каким-то непостижимым образом она была уверена: это та самая рыбка, преследующая её, чтобы продемонстрировать свою мясистую тушку и пристыдить. На острие палки ничего не оказалось, и Гермиона решила, что всё придумала, пока, повернувшись, снова не увидела рыбку.

Она окинула Малфоя решительным убийственным взглядом, предназначавшимся рыбе, и он посмотрел на неё как на полоумную.

— Эксперименты над людьми, — пробормотал он.

20 июня; 16:29

Малфой схватил её за локоть, вынуждая остановиться. Сердце Гермионы ускорило свой бег, она обернулась на него: Малфой замер на месте, склонив голову и вглядываясь в лес, росший слева от них.

— Что?

Уже четыре дня им не попадалось ничего съестного, а их собственные запасы подходили к концу. Приходилось контролировать количество еды и частоту приёмов пищи, что выбивало из колеи. Не так уж много людей получали удовольствие от чувства голода, а если добавить к этому все остальные тревоги, то напряженное молчание становилось объяснимым. Паранойя Малфоя, усилившаяся после того инцидента с растением, всё только ухудшала. Прошлой ночью Гермиона проснулась и обнаружила Малфоя стоявшим в метре от неё: вытащив кинжал, он вглядывался в чащу. И она не знала, что же лучше сделать: накормить его или связать.

— Ничего.

21 июня; 10:19

Часть неё хотела остаться на берегу и подождать, пока одежда не высохнет, лишь бы не встречаться с Малфоем. Но Гермиона больше переживала, что отлучилась надолго, поэтому всё же отправилась назад. А то, что, при этом она торопилась не слишком, никому знать было не обязательно. Малфой действительно начинал её пугать.

Когда Гермиона вернулась на место их прошлой ночёвки, Малфой ел банан. Он смотрел на неё сквозь чёлку, набив щёки едой, а его пальцы сжимали плод без прежней элегантности. Он окинул Гермиону взглядом сверху вниз, и она проверила простынь, хотя до этого дважды сложила полотно и даже оглядела себя при свете солнца. Если бы что-то было видно, он бы уже наверняка сказал что-нибудь унизительное и притворился бы, что теряет зрение.

— Ты начинаешь выглядеть… — дёрганным, странным, похожим на психопата, уставшим, жутким.

— Мне кажется, нас что-то преследует.

От его слов сердце бухнуло в груди; покосившись на деревья, Малфой снова посмотрел на Гермиону.

18:38

Малфой обнаружился на дереве. Гермиона даже не представляла, где он, пока её собственная, подогретая им паранойя не заставила её поднять голову. Малфой неподвижно стоял на ветке, держась за сук над своей головой. Его футболка задралась, волосы и руки скрывались в листьях, и Гермиона сомневалась, что вообще бы заметила его, если бы не разглядела нижнюю часть лица и полоску живота. Она чуть сдвинулась и увидела среди листвы проблеск — кинжал был вытащен.

— Малфой? — она не удостоилась его внимания. — Слушай, Малфой. Ты можешь сходить с ума в свободное время. Но я не хочу, чтобы ты заколол меня потому, что сдурел от паранойи! Если бы нас преследовали, то уже бы напали. Или я бы что-то увидела или услышала. Так что… так что… Спускайся с дерева!

Вроде бы он на неё посмотрел, но Гермиона не была в этом уверена. Если он упадёт с такой высоты, то сломает шею и умрёт.

— Ты мне спасибо скажешь, что не погибла, — отрезал он. — И мне надо выяснить, где мы сумеем пройти к горам.

Гермиона посмотрела на него, закрыла рот, покачала головой, хмыкнула и пошла прочь.

22 июня; 9:08

— Что мы имеем: два банана и горсть сухофруктов. У тебя?

— Яблоко.

Теперь понятно, почему в его мантии ничего не было. Гермиона вытащила из сумки второй банан и протянула Малфою — он посмотрел на фрукт и покачал головой. Может, им нужно было принимать пищу только в случае настоящего голода, но Гермиона не сомневалась, что начала страдать ещё пару часов назад. Но, если придётся голодать днями, она пожалеет об этом, так что Гермиона спрятала оба плода в сумку. Малфой ел в последний раз даже раньше неё — вообще-то, она со вчерашнего дня не видела, чтобы он что-то жевал.

А ещё Малфой не брился. Гермиона и раньше видела у него щетину, но обычно до того, как ситуация выходила из-под контроля, он возвращался утром с чистым лицом. Теперь же он совсем не думал об этом, и чем длиннее становилась его поросль, тем более жутко он выглядел. Видеть Малфоя с бородой было странно — Гермиона привыкла лицезреть его гладко выбритым или же с небольшой щетиной, а нынешняя растительность лишь подчеркивала образ оборванца.

Существовали ли какие-то признаки того, что люди теряют рассудок? Наверняка, хотя Гермиона и не знала, какие именно. Она не представляла, можно ли к ним причислить отказ от еды, но у Малфоя сейчас наблюдалось по меньшей мере три из них. По меньшей мере.

19:57

Штаны болтались у Гермионы на лодыжках, одна ладонь упиралась в кору дерева, а вторая как можно дальше оттягивала джинсовую ткань. Гермиона — наконец-то! — уже наполовину облегчила мочевой пузырь, как вдруг услышала хруст ветки. Уставившись на кору, она замерла, а потом заглянула за ствол, чтобы проверить, не появился ли кто-нибудь.

Заметив футболку Малфоя между деревьями, она пискнула и, неуклюже покачиваясь, схватила последний имевшийся у неё клочок туалетной бумаги.

— Я писаю!

Малфой остановился и — похоже, Гермиона сумела пробиться сквозь его сумасшествие — отвернулся.

— Надо уходить.

— Н… Ты… Почему?

Он не уходил, а ведь должен был. Хотя он вообще не должен был подходить к ней настолько близко. Гермиона никак не могла закончить начатое, пока он там стоял. Наверное, он не мог её видеть — а Гермиона очень надеялась, что он её и не видел — но ведь мог слышать.

— Пора уходить.

Она попыталась как можно тише оторвать бумагу. Разумеется, в Хогвартсе они пользовались общими ванными комнатами, но там были кабинки и одни лишь девочки. А теперь Гермиона сидела, демонстрируя всему миру свою голую задницу, пока Малфой стоял от неё в двух метрах. Боже, во что только превратилась её жизнь?

— Мы только что пришли. Я думала, мы…

— Планы изменились. Поторопись.

23 июня; 11:12

Малфой шёл своей обычной походкой параноика, оглядываясь по сторонам и качая головой взад и вперёд, как вдруг подался вправо и бросился бежать. После секундного удивления Гермиона припустила за ним, не понимая причины спешки: то ли Малфой кого-то увидел, то ли у него начались галлюцинации, то ли это как-то было связано с Флоралисом. А ведь ещё недели назад, когда Малфой дышал над ней, она поняла, что он псих.

Гермиона отстала — Малфой продвигался слишком быстро, перескакивая валуны и поваленные деревья, подныривая под ветки и постепенно исчезая из виду. Гермиона вытащила из кармана перо — на случай, если придётся защищаться или как-то его урезонивать. Она попыталась перепрыгнуть через дерево, но её ноги были гораздо короче малфоевских, поэтому пришлось приземлиться на ствол. Гермиона почти удержалась, но всё же свалилась и ударилась коленями. Проклиная Малфоя, она поднялась и прислушалась, стараясь уловить шорох его одежды и звуки — ч-ва, ч-ч-ву, — которые он издавал, летя сквозь листву.