Оглянувшись на Малфоя, Гермиона задумалась: но если бы они не увидели шрамы, то уже разбежались бы в разные стороны. Оказавшись снова в городе, они бы ни за что не стали продолжать это партнёрство. Так что, возможно, они сумеют изменить будущее потому, что уже внесли в него кое-какие коррективы. А ещё у них имелось преимущество: знание о том, что что-то надвигается.

Она терпеть не могла подобные ситуации, когда на руках не было никаких других фактов, кроме одного: грядёт нечто плохое. Гермиона чувствовала себя беззащитной — будто боролась с предопределённым будущим, которое невозможно изменить, но которое она просто обязана исправить. Она никак не может проходить через это с Малфоем всю свою оставшуюся жизнь! Наверняка их взаимодействие сейчас отличалось от того, что было в первый раз. Но вот будет ли этого достаточно?

Гермиона оглянулась на Малфоя: он смазывал ожог какой-то мазью. Кто знает, откуда он её взял? Гермиона помнила: возле отеля он был без мантии, и тогда показалось странным, что он её где-то оставил. Возможно, как и сама Гермиона, он кому-то помог, получил деньги — или же кто-то помог ему. Она так и не знала, что именно сказал или показал ему тот мужчина на Вулькано. Но Малфой в его компании пребывал в гораздо лучшем настроении, чем рядом с ней.

5 июня; 7:18

Проснувшись, Гермиона нигде не увидела Малфоя, но его мантия лежала рядом, прикрывая какие-то вещи. Она знала, что у него имелась некая еда, и, увидев мазь прошлым вечером, заинтересовалась, что же ещё он припас. Вряд ли что-то важное, раз Малфой всё так оставил, поэтому её любопытство сложно было назвать вторжением в частную жизнь. Это была, скорее… инвентаризация имущества.

Гермиона огляделась вокруг, удостоверяясь, что Малфоя нет поблизости, и поднялась, изучая четыре метра, отделяющие её от мантии. Она подобрала палку, чтобы приподнять складки — будто приготовилась тыкать ею мёртвое животное. Но успела сделать только три шага вперёд, как услышала хруст и, подняв голову, заметила мелькнувшее за деревьями голое тело. Она быстро отбросила палку и вытерла ладонь о джинсы — Малфой появился в поле её зрения полностью. Прищурившись, он сначала оглядел Гермиону, а затем покосился туда, где лежала палка.

— Тебе надо всё время разгуливать тут в нижнем белье? — она пожалела о своих словах, но это было первой пришедшей в голову мыслью, чтобы сменить тему.

Опустив глаза и брови, он осмотрел себя.

— Пара раз приравнивается к «всё время»? Грейнджер, тебя оскорбляет вид обнажённой кожи? Уверен, ты никогда в жизни не видела перед собой мужчину без рубашки. Но позволю тебе зачесть…

— Разумеется, видела. Я просто не понимаю, почему ты испытываешь такую потребность…

— Может, потому, что я ловил рыбу? И промок? Всё нормально, Грейнджер: я убежден, что ты никогда не столкнёшься с подобным извращением…

— Да мне плевать, — нелепая ситуация. — Я задала простой…

— Ты покраснела.

— Я не покрас…

— Чёрт, Грейнджер, тебя смущает вид мужского торса…

— Это злость, — взмахнув рукой, она указала на красные пятна на скулах. — Малфой, это краска гнева.

— …Ещё бóльшая ханжа, чем я мог…

— Я не смущена! Просто немного странно видеть…

— Мужское тело в первый раз? Уверен, это не причинит вреда твоей душевной…

— Малфой, если бы я стала разгуливать здесь в нижнем…

— Омерзительно.

— Вот именно.

Его брови поднялись, а уголок рта дёрнулся в усмешке.

— На меня реагировали гораздо лучше…

— Ой, ну хватит!

— Но я не планирую ничего прекращать, Грейнджер. Я вполне доволен своим телом, к тому же в этом есть смысл. Так что если хочешь расхаживать в трусах, чтобы мне отомстить — пожалуйста. Обещаю: смотреть не буду, иначе придется выцарапать себе глаза.

— Дай знать, как начнёшь. Хотелось бы понаблюдать, — огрызнулась она, задетая, хотя сама же только что назвала его омерзительным.

Гермиона всегда знала, что Малфой считает её в некоторой степени отвратительной, но раньше причина этой неприязни крылась в её крови. В чём-то абсолютно бессмысленном. Он гадко косился на неё, корчил рожи и избегал прикосновений, даже если ему приходилось отпрыгивать в коридоре. Такое поведение причиняло боль: агрессивное отторжение другого человека; навязывание мысли, будто ты заразен — до такой степени, что твоё присутствие пачкало других. Но Гермиона всегда говорила себе, что дело лишь в её крови, корнях — в чём-то совершенно несущественном. Не то чтобы те взгляды имели для неё какое-то значение, но всё же есть разница, когда на тебя косятся по причине собственного невежества и когда — из-за твоей «отталкивающей» внешности.

Но Гермиона напомнила себе, что хоть она и не была красивейшей из женщин, предпочтения Малфоя сводились к Пэнси Паркинсон, что подразумевало отсутствие у него вкуса в принципе.

Он начал разрезать рыбу и поднял голову — Гермиона достала из сумки ведёрко и, хмыкнув, поставила его на землю.

— Мы можем попробовать это, чтобы тебе не приходилось держать банку.

Она пристально вглядывалась в странное выражение его лица, когда он подал голос.

— Ты чем вообще занимаешься, расхитительница отелей?

— Я беру их в долг.

— Ах да.

17:41

— Грейнджер, это первый шаг к трусикам?

Гермиона сердито покосилась на него и убедилась, что простынь надежно скрывала её тело, пока она развешивала на ветке влажные постиранные вещи.

— Мне пришлось постирать одежду, а это лучше, чем напяливать мокрое.

Малфой окинул её непонятным взглядом.

— Ты кто, Королева Джунглей? Ты…

— Если тогда ты будешь служить мне.

— Засунь эту простынь… — он цокнул языком и быстро дёрнул головой в сторону.

Гермиона закатила глаза.

— Да мне плевать, Фродо.

— Что?

— Что?

Малфой прищурился.

6 июня; 10:31

— Если ты ещё хоть один раз кашлянёшь в мою сторону… — прошипел он.

— Я прикрыла рот! Это лишь незначительный кашель. Не можешь вынести, отправляйся в другое место!

— С преогромным удовольствием, вот только не могу. Вероятно, наши жизни зависят… — передразнил он.

— Я собираюсь кашлять тебе в лицо.

— Только попробуй.

18:59

Малфой кашлянул, уставился на свой кулак, и, раздув ноздри, одарил Гермиону свирепым взглядом.

7 июня; 14:05

После пробуждения Малфой казался измождённым монстром: он отчаянно кашлял, чихал и припадал на ногу. Вид у него был бледный и болезненный, и Гермиона избегала даже поворачиваться в его сторону. Ее собственный лёгкий кашель как раз прошёл.

8 июня; 7:28

Она впервые видела его спящим. Облик его казался необычным: глаза были закрыты, одна рука лежала на бедре, а вторая, с согнутыми пальцами — под головой. Гермиона продолжала смотреть на Малфоя не столько из-за его уязвимости, сколько из-за расслабленности: никакого напряжения ни в морщинках у глаз, ни в повороте плеч. Он казался умиротворённым, словно и не было внутри туго сжатой пружины, и создавал странное впечатление невинности, почти детскости, несмотря на жёсткую линию челюсти и взрослые черты. При мысли о невинности Малфоя Гермиона усмехнулась и захихикала, заметив, что во сне он немного надувает губы.

Он выглядел, как одна из тех моделей, изображающих страсть на подиуме. Или как те девчонки, выпячивающие губки на фотографии, потому что это добавляет им «сексуальности». Лаванда походила на утку, пока не прекратила так делать. Малфой на утку похож не был, но… Ну, Гермиона не знала, как именно он выглядел. Она бы сказала, странно.

9:41

— Ты же не положила сюда ничего необычного?

Ей приходилось сдерживать смех каждый раз, когда Малфой собирался сделать глоток из ведра.

— Нет, только тимьян, розмарин и эвкалипт. После того, как ты обжёг ногу, я по мере возможности собирала разные травы. Никогда ничего нельзя знать наверняка.

— Это ненормально.

— Я предпочитаю быть подготовленной.

— М-м. Не стал бы сбрасывать со счетов твои попытки отравить меня.