— У большинства при этом не появляется такое застывшее и испуганное выражение лица. Грейнджер, что это было? Пыталась припомнить алфавит или посчитать…

— Малфой, просто порежь рыбу.

Он смотрел на неё пару долгих секунд, затем махнул рукой в сторону сумки.

— Взаимная выгода?

— Ладно.

11:48

Если бы они так и шли, не имея других источников пропитания и полагаясь только на малфоевские умения рыбачить, то умерли бы через неделю. С пойманной рыбины удалось наковырять чересчур мало мяса: либо Малфой разрубил её как-то неправильно, либо выловил самую анорексичную из тех, что водились в реке. И всё же это было мясо, и рот Гермионы наполнялся слюной от каждого кусочка, столь не похожего по вкусу на бананы.

— Откуда у тебя на ладони этот шрам? — спросила она, вытаскивая изо рта очередную кость.

Малфой покосился на неё — поднеся кинжал к губам, он зубами снял с лезвия кусочек рыбы. Гермиона вымыла своё перо в реке, по-прежнему переживая, что на нём осталась кровь после недавней стычки, и лишь после этого решилась использовать его в качестве столового прибора. Она в который раз вознесла хвалу небесам за то, что в какой-то момент бросила перо в сумку: без него бы она уже давно пропала.

— Получил, пока насиловал и убивал.

Гермиона оторвала взгляд от банки, из которой выуживала себе рыбу, и посмотрела Малфою в лицо.

— Насиловал?

От сквозившего в её голосе обвинения его беспечность испарилась, он усмехнулся и вонзил клинок в рыбу с такой силой, что Гермиона опустила глаза, проверяя, не проткнул ли он жестянку.

— Грейнджер, что бы ты обо мне ни думала, мне не нужно идти на такие радикальные меры, чтобы потрахаться.

Гермиона покосилась на наколотый на перо ломтик и осторожно убрала кость. Она заметила: он сказал «насиловал и убивал», а не «пытал» — что, как она знала, он действительно делал. Следуя этой логике, Малфой всё же никого не убил, ни по приказу Волдеморта, ни по собственному желанию. Видимо, его единственной попыткой был тот эпизод с Дамблдором.

— Так ты получил его, когда был Пожирателем Смерти?

Малфой медленно жевал, его пристальный взгляд нервировал.

— Почему тебя это так интересует?

Гермиона пожала плечами.

— Мне всегда всё интересно.

Он выгнул бровь, проглотил свой последний кусочек и поднялся на ноги.

— Тебя никогда не интересовало, сколько требуется времени, чтобы утонуть?

— Почему бы тебе мне это не продемонстрировать, — она сладко улыбнулась.

— Запросто. Становись на середину, я подержу твою голову.

Он усмехнулся, и она ответила ему сердитым взглядом.

23 мая; 13:19

Гермиона шла за Малфоем, которому, похоже, пришли в голову схожие мысли по поводу реки, когда вдруг кое-что заметила. Вход в пещеру был узким, и с её места казалось, будто бы в него вообще невозможно протиснуться, но Гермиона знала, что когда она подберётся поближе, проход окажется достаточно большим. Проём располагался у вершины высокого холма, который Гермиона бы окрестила горой, не теряйся он на фоне другой гигантской горы, выраставшей из его дальнего гребня. В неё-то и вела пещера, добраться до которой можно было именно по холму — стеной из щербатых камней он спускался к самой земле. Около мили назад Гермиона заприметила более удобный для подъёма склон — только по нему она бы сумела забраться без магии или страховой оттяжки. Ещё один подходящий простирался прямо перед ними, но Малфой, разумеется, заподозрил бы неладное, поверни она к нему.

Гермиона приняла невозмутимый вид и, почесав затылок, посмотрела на Малфоя, стараясь понять, не обратил ли он внимание на пещеру. Его голова была повёрнута прямо; широко шагая, он перебирался через корни, лавировал между деревьев и откидывал с пути лозы. Малфой выглядел точно так же, как и последние несколько часов, а ведь он наверняка бы уже нёсся к холму, если бы что-то заметил.

Гермиона притормозила, невинное выражение не сходило с её лица, пока она осторожно изучала Малфоя. Она начала пятиться, на ходу врезаясь в стволы, но Малфой продолжал идти вперёд. Она дождалась, пока его спина и волосы не пропали из вида, развернулась и припустила той дорогой, по которой они пришли. Сумка шумно билась о бок, ветки и сучья трещали, но у Гермионы совершенно не было времени заботиться о тишине. Оставалось надеяться, что Малфой не услышал, как она бежала, и ничего не заподозрил — он никогда не оборачивался, чтобы удостовериться, не случилось ли чего.

Добравшись до начала подъёма, она скинула сумку и вбежала в реку, разбрызгивая воду. Держа сумку над головой, она продвигалась вперёд, и на середине реки вода достигла груди. Гермионе приходилось идти медленно: течение толкало её в сторону, а перебраться нужно было на другой берег. Наконец она вылезла на сушу и камни захрустели под ногами — Гермионе показалось, что она весит раза в три больше обычного. Вода струями лилась прямо на её промокшие поскрипывающие кроссовки. Гермиона повесила сумку на плечо, забросила её за спину и приступила к восхождению.

Подъём был крутым, и она бежала, наклонившись вперёд, чтобы не опрокинуться. Ноги скользили на траве и камнях, дыхание шумело в ушах. Уже на середине пути икры начали гореть, а спину заломило от веса поклажи и угла наклона. Но Гермиона ни на что не обращала внимания, задаваясь одним вопросом: заметил ли уже Малфой её исчезновение. Если да, то, быть может, он решил, что она стала добычей того человека, что разводил костры. Если он что-то заподозрил и обратил внимание на пещеру, ей надо будет убедиться, что она осмотрела как можно больше до его появления.

Этот план дал трещину и полностью провалился в тот момент, когда Гермиона добралась до вершины холма. Малфой, поднявшийся по противоположному склону, стоял в нескольких метрах от неё. Увидев Гермиону, он замер. Он был насквозь мокрый, его грудь вздымалась так же тяжело как её. Они удивленно таращились друг на друга в течение трех с половиной ударов сердца Гермионы, а затем одновременно бросились ко входу.

Мелкий засранец. Он наверняка разглядел пещеру тогда же, когда и сама Гермиона, возможно, даже раньше, и помчался сюда, едва только понял, что его спутница отстала. Согласно её плану, он должен был найти пещеру на несколько минут позже неё — если бы вообще что-то заметил, — но он добрался до входа первым. Гермиона рванула за ним следом: она легко пролезла в оказавшийся достаточно широким проём и тут же пригнулась, уворачиваясь от свисающих с потолка наростов. Дно пещеры было неровным и ухабистым, Гермионе казалось, будто она мчится на американских горках — она перепрыгивала валуны и возвышенности, пригибалась под сталактитами. Свет постепенно сменился тусклым свечением; Гермиона крутила головой по сторонам в поисках какого-нибудь отверстия или растения.

Малфой её опережал, но притормозил перед препятствием в виде груды камней. Благодаря своим длинным конечностям он одолел завал быстрее Гермионы. Валуны крошились и скользили под её ногами и руками; кашляя от поднявшейся каменной пыли, она спрыгнула с другой стороны и снова припустила за Малфоем. Свет почти исчез, и спина Малфоя казалась угольным пятном на фоне почти что чёрных камней.

Она врезалась плечом в стену, зацепилась ногой за валун; её голова то скользила по каменному потолку, то ударялась о выступы. Судя по то и дело раздающемуся потоку ругательств, Малфою везло не намного больше. Одной рукой потирая макушку, другой Гермиона рылась в сумке. Она уже нащупала зажигалку, как вдруг Малфой закричал — Гермиона тут же пригнулась на случай, если он во что-то врезался. Она рывком вытащила зажигалку — из сумки посыпались бананы — и щёлкнула колесиком. Огонек зажёгся всего на секунду — Гермиона продвигалась так быстро, что сама стала источником ветра. Она снова чиркнула зажигалкой и, опустив глаза, вгляделась в темноту возле левой ноги — ступня наклонилась, будто Гермиона стояла на каком-то обрыве.

Останавливаться и противиться инерции было уже слишком поздно; правая нога попыталась нащупать опору, но безуспешно. Гермиона инстинктивно отпрянула, взмахнула руками, стараясь поймать равновесие или хоть за что-нибудь уцепиться, и с воплем упала. Летя в кромешной темноте, так ни за что и не ухватившись, она попыталась распрямить ноги, чтобы удержаться при приземлении.