В дальнем левом углу обнаружилось несколько свечей, рядом лежал полосатый матрас. Справа возле стены стояли небольшой стол и коробка; Гермиона двинулась в ту сторону, осторожно обходя кровавый рисунок. Стол был пуст, за исключением нескольких чистых клочков бумаги, а в коробке нашлась заскорузлая вонючая одежда. Гермиона была на пути к матрасу, когда по ступеням начал спускаться Малфой. Она ускорилась, оглянувшись и удостоверившись, что это действительно он, а затем побежала. Под матрасом было пусто, внутри не прощупывалось ничего твёрдого. Лишь за свечками сидела одинокая мышь.
Гермиона повернулась, чтобы осмотреть потолок, и мазнула взглядом по Малфою, желая узнать, чем тот занимался — он всё ещё мешкал на лестнице. Прищурившись в тусклом свете, Гермиона увидела, что он, сгорбившись, стоял на коленях на одной из ступеней, его плечи двигались. Как можно тише она начала подкрадываться к нему, но, заслышав треск, стала двигаться шустрее. Подмышкой у Малфоя была зажата доска — короткая и покорёженная; подобравшись ближе, Гермиона поняла, что это — верхняя часть ступени.
Она прошла правее, выгнулась, пытаясь заглянуть ему за спину, и подняла палочку. Гермиона нетерпеливо ждала но, как только Малфой выпрямился и мелькнула его рука, сразу выпустила заклинание. Малфой подпрыгнул и повернулся — книга ударилась о ладонь, и Гермиона сжала пальцы. Выпавшие во время полёта страницы усеяли лестницу, но главная добыча была у неё в руке.
— Акцио книга, — прошипел Малфой, и Гермиона вцепилась в томик обеими руками, пока тот пытался вырваться и вернуться.
— Ты ни за что, — прохрипела она, прижав книгу к груди и обхватив её обеими руками, — не получишь… её!
Малфой дёрнул палочкой, и манящие чары почти вырвали фолиант из её хватки — каблуки заскребли по цементу.
— Не согласен.
Рискнув, Гермиона атаковала Малфоя заклятием обезноживания, но тот с легкостью его блокировал. Тем не менее ей хватило короткого перерыва для того, чтобы крутануться в попытке аппарировать в гостиную. Малфой оказался рядом настолько быстро, что, наверное, и сам аппарировал. Он схватил Гермиону за руку, которой та цеплялась за книгу, и, судя по ощущениям, попытался вырвать конечность из сустава. Гермиона закричала, извернулась, пнула Малфоя в голень, и они оба кучей рухнули на пол.
Малфой приземлился прямо на неё; она врезалась локтем в бетонный пол и оказалась прижата Малфоем так, что весь кислород вылетел из лёгких. Он не прекращал попыток получше ухватить книгу и почти вырвал добычу, воспользовавшись секундным шоком Гермионы от падения. Тыльная сторона его ладони прижалась к её груди — он пытался разжать её хватку. Гермиона пискнула и ударила его по голове.
— Это оскорбительно…
— Не переживай. Я…. сожгу… свою руку… потом.
Книга начала выскальзывать, Гермиона вскинулась, пытаясь вывернуться и сбросить Малфоя.
— От… пусти! — прокричала она, шлепая его ладонью по лбу и заставляя откинуть голову.
— Сначала ты, — прорычал он, но перестал пытаться разогнуть её пальцы.
Малфой поднял колено и вдавливал его Гермионе в ногу до тех пор, пока оно не соскочило на пол; тогда он подался назад и уселся на пятки. Он вцепился в книгу достаточно сильно, чтобы, делая рывок, заодно поднять в сидячее положение и Гермиону. Та, проигнорировав боль в пальцах, подалась вперёд. Она прижалась к фолианту грудью, дёрнула его на себя изо всех сил и резко извернулась, стараясь сдвинуть Малфоя. Она пихнула его в грудь плечом, прижала к себе книгу одной рукой, а второй сильно ущипнула Малфоя за запястье. Он замычал от боли над её головой; Гермиона снова изогнулась, и он наконец-то выпустил книгу.
Развернувшись, Гермиона уткнулась лицом в пол, выпростала одну руку, постаралась сгруппироваться и лягнула Малфоя ногой. Он вцепился в её джинсы и рванул на себя — рука Гермионы заскользила по полу. В пылу битвы из книги вывалилось ещё больше страниц, Гермионе хватило времени понять, что они рукописные. Бумага под её телом сминалась, и, прекратив движение, Гермиона почувствовала, что страницы прилипли к лицу. Она посильнее обхватила древко, крепко зажала книгу между телом и полом и, оглянувшись через плечо, выставила палочку назад. Малфой уже сместился, его кроссовки находились сбоку от Гермионы — он схватил её за плечо и прижал ладонь к её ребрам. Удивительно, что ни одно из них не треснуло — перевернув Гермиону, Малфой бросил её на спину.
Стиснув книгу, он приподнял Гермиону над полом — та же нацелилась ему палочкой в грудь. Гермиона уже почти произнесла проклятие, книга выскользнула из её хватки, как Малфой замер, словно его кто-то заморозил. Он чуть не выпустил свою добычу, но Гермиону больше интересовало, почему он смотрит на неё так пристально, как никогда раньше. Его глаза оказались неоднородно серого цвета. Словно кто-то взял тёмно-серую краску, соединил её с более светлой и не перемешал до конца. Гермиона никогда ещё не оказывалась к нему так близко, чтобы это заметить. Она вообще никогда прежде не различала в нем деталей.
Малфоя в Гермионе интересовала вовсе не щека, хотя он и начал тянуть руку; Гермиона вскинулась и оторвала страницу от своей потной кожи. Резко отвернулась, быстро проглядывая рукописный текст. Реакция Малфоя была столь же молниеносной: он схватил её за плечо, разворачивая обратно, а второй рукой вцепился в верхнюю часть листа. Гермиона выставила локоть и постаралась отпихнуть Малфоя; губы сложились в незнакомое слово. Это была латынь, и хотя Гермиона знала кое-какие языки, латынь она не изучала. Она говорила на французском, поросячьей латыни и на том языке, который они в шестилетнем возрасте придумали со старыми друзьями. Она плохо знала латынь, хотя сейчас сожалела об этом, как никогда.
Малфой оторвал верхнюю часть страницы; Гермиона попыталась отползти, и её глазам предстали три слова, выведенные заглавными буквами — Флоралис Фати и Эол. Сердце остановилось, неритмично стукнуло и отчаянно забилось, стоило Малфою оторвать ещё один фрагмент. Он надавил ей рукой на голову, пытаясь достать что-то за её спиной. Его колено упёрлось ей в спину, а пальцы запутались в кудрях, вырвав, похоже, половину шевелюры, когда он дёрнул рукой.
Мозг Гермионы лихорадочно работал, пока она пыталась скомкать в руке остатки страницы, изогнуть руку и врезать Малфою костяшками по виску. «Эол, Эол», — копалась она в памяти, пытаясь определить, почему это имя так ей знакомо. Её накрыло одним махом, словно прорвалась плотина, за которой хранились рассортированные по секциям знания. Эол, бог… Нет, нет, повелитель ветров. Ветрá… Борей — северный ветер, Зефир — западный, и его римский эквивалент Фавоний, муж Флоры.
Гермиона ахнула, и этот звук словно бы послужил Малфою сигналом прекратить разжимать её пальцы. Он понял, что она догадалась и было слишком поздно пытаться скрыть от неё информацию. Он подался назад, поднялся на ноги и отошёл на три шага. Гермиона смотрела на него, он — на неё, и их тяжёлое дыхание наполняло комнату. Одна и та же мысль, казалось, эхом звучала в их мозгу: она знала, что он понял всё не менее ясно. Эолийские острова, они же Липарские.
Гермиона знала, что растение назвали в честь богини. Но она полагала, причина этому крылась в тех силах, что у него имелись, а Флора как раз была богиней растений. Она ничего не нашла ни в Риете, ни в любом другом месте, связанном с Флорой. Хоть Гермиона и вернулась к мифологическим подсказками благодаря Оливеру Сирсу и его карте, она считала, дело исключительно в том, что растение оказалось тезкой богини. Конечно же, люди, увлечённые мифологией, кое-что слышали о таком могущественном растении, связанном с Флорой; они даже могли знать что-то более полезное, чем это казалось им самим. После посещения пещеры Гермиона поняла, что происходило нечто серьёзное, но опять же, всё могло оказаться замешанным на мифологии секретом, который хотел сохранить некий человек или группа лиц — например, предполагаемое местонахождение Гипербореи.
Она и подумать не могла о такой связи. Ведь все связанные с Флорой места оказались пустышкой. Гермиона бы и не полезла в пещеру, в которой предположительно обитали Борей и Зефир, если бы не тот день в доме Эстербей. Теперь же всё приобретало смысл — кусочки сложилось вместе, и отгадка смотрела на неё не только с зажатого в горячей ладони обрывка. «Флоралис Фати, Фавоний и Зефир» было написано на странице, лежащей возле её бедра, «Фати, Борей» — на другой, «Эол» — ещё на трёх.
