— Итак, мы нашли стену, только в этот раз у нас нет того, что нас сюда привело, — за последний час Малфой то и дело сообщал об этом через равные промежутки времени. Гермиона всё уяснила ещё с первого раза.

— Мы просто вошли. Должен быть выход, — она вытянула руку, понаблюдала за тем, как та меняется, и отвела кисть назад.

— Из таких ловушек не всегда есть выход. Не будь у нас в прошлый раз воды, мы бы уже умерли. Это…

— Ага! — Гермиона улыбнулась, слишком активно размахивая веткой перед носом Малфоя.

Он перехватил палку, чтобы прекратить мельтешение, и, видимо, они оба вспомнили о том, что случилось в прошлый раз. Малфой быстро убрал руку, а Гермиона отвела ветку подальше от его лица. Она дёрнула подбородком в сторону невидимой стены и просунула сквозь неё ветку — повернув головы, они оба увидели, что лозы не изменили своего местоположения.

— Чудно. Мне теперь надо превратиться в неодушевленный объект? Может…

— Ш-ш. Смотри.

— Что?

— Подними руку вровень с моей. Просто делай. Теперь двигаемся одновременно.

Они увидели, как стебли сместились.

— Гр…

— Теперь убери руку, а я свою оставлю.

Он послушался, и лозы опять оказались за их спинами.

— Так значит, нам надо пройти сквозь неё вместе? — Малфой выглядел озадаченно, и его растерянность лишь усилилась, когда Гермиона потрясла рукой.

— Смотри, если я поднимаю кисть относительно палки, то лозы двигаются. Но если снова опускаю её вровень с веткой…

— Тогда предмет должен к тебе прикасаться.

Она кивнула, отбросила палку и подхватила с земли два листка. Интересно, было ли нечто ненормальное в том, что Гермиону будоражила не одна только вероятность обнаружить выход? Удерживающая их магия представляла опасность только пока они не могли придумать, как ее преодолеть — тут не было ни опасных тварей, ни шансов утонуть. И Гермиону захватила загадка, возможность найти решение. Небольшая стимуляция мозга, заключавшаяся в том, чтобы отыскать способ не столько выжить, сколько перехитрить.

Движением пальцев она сместила стебли вправо, но листик, лежащий на её кисти, снова вернул их назад. Ладонь «отправила» лозы вправо, а листик на запястье восстановил их местоположение. Они могли выйти, если…

— Выливай воду, нам нужна грязь.

— Что?

— Грязь. Ты делаешь грязь, а я собираю листья.

17:03

Гермиона скатилась с вороха листьев, удостоверившись, что покрыта ими с головы до ног. Малфой, измазанный холодной грязью, сердито воззрился на неё, и она отвела его к куче. Он нерешительно шагнул, вздохнул и уселся, впившись в Гермиону взглядом. При виде Малфоя, катающегося в листьях, она сумела удержаться от смеха — он же не смеялся, пока она сама валялась в листве, — но ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку.

Взяв пригоршню листьев, она прилепила их к кроссовкам, поймала листочек, упавший с футболки, и вернула его на место.

— Для тебя же лучше, Грейнджер, если это сработает, и ты не заставила меня за просто так изваляться в грязи, как свинье.

Гермиона сомневалась, что когда-нибудь позабудет это зрелище: презрение на лице Малфоя, пока тот катался, меняя свой окрас, видневшийся под отваливающимися с кожи комьями, на тёмно-коричневый. Несмотря на изменение отношения к Малфою, часть неё горела желанием рассказать Гарри и Рону о том, как Драко Малфой валялся с ней в грязной яме. Та девчушка из Хогвартса внутри заходилась гомерическим хохотом.

— Думаю, если мы пройдём одновременно, это ещё больше собьёт магию с толку.

Задрав нос, Малфой насмешливо оглядел себя и подобрал сумку; свою Гермиона повесила на плечо. Двигаясь в ногу, они подошли к стене. Они опасались, что раздастся какой-нибудь взрыв либо же вообще ничего не произойдёт. Ничего и не случилось, но, оглянувшись по сторонам, стебли они нигде не увидели.

— Ха! — крикнула Гермиона невидимой стене, но так, чтобы случайно её не перешагнуть.

Малфой скептически посмотрел на Гермиону и снял у неё с носа листик. Она улыбнулась, убрала травинку у него со лба и рассмеялась.

— Грейнджер, поверь мне, ты выглядишь так же нелепо.

— Но ты — гораздо смешнее, — ухмыльнулась она, убирая листок с его подбородка. — Похож на большого… Словно человек притворяется Бигфутом.

— Бигфутом, — он снял один лист у неё с брови, а второй — со скулы.

— Ага, это животное в маггловском мире, с чьим существованием люди так до сих пор не определились, — она сняла листочки с его челюсти, щеки, из уголка глаза. — У него большие ноги.

— Я догадался, — Малфой улыбнулся, и зубы ярко сверкнули на грязном лице; Гермиона снова рассмеялась.

31 августа; 14:01

— Здесь столько места. Вряд ли кто-то из нас понимает, сколько территорий мы заселили, пока не окажется здесь, на открытом пространстве, где ещё не обосновались люди.

— Грейнджер, ты опять ведёшь речь о голосах в своей голове?

— Я имею в виду нас в…

— Понял.

— Хорошо. Не хотелось бы думать, что ты настолько глуп, — в ответ на недовольный взгляд Гермиона улыбнулась — Малфою очень не нравилась такая её реакция. — Знаешь, есть поговорка о времени: вроде как оно никого не ждёт. Но в современном мире это люди ничего не ждут.

— Какая свежая мысль.

— Именно так мы и поступаем — общество, мир. Мы фокусируемся на том, чтобы изменить естественное течение рек, мы реки строим. Мы хотим всё сейчас, немедленно, сию же минуту. Мы пользуемся хроноворотами и ресторанами быстрого питания. Мы всегда находимся в движении и никогда ничем не довольны. Хотим чего-то быстрее, меньше, проще, лучше. Мы позабыли об этом и о более простых вещах — и, как мне кажется, что-то упустили.

— Что плохого в том, что вещи меняются к лучшему?

— Они никогда не станут лучше. Они улучшаются на пять секунд, а потом теряют свою новизну и перестают удовлетворять. Мы прекратили учиться ценить вещи по-настоящему, потому что слишком нетерпеливы, мы…

— А ты хочешь отыскать более действенный способ лечить людей, даже если он подразумевает изменение тела. Даже если это идёт против природы вещей. Грейнджер, ты тоже не ждёшь благоприятного случая. И жаждешь чего-то быстрее, легче и лучше.

— Но это поможет людям. Это же не телефон, машина или метла…

— И всё же…

— Однажды мы все окажемся в кресле: нам будут вкалывать всё, что нужно для поддержания жизнедеятельности, и наводить на нас иллюзии счастья и любви. Нажатие кнопки или взмах палочки — и тут же появится человек, с которым ты хотел поговорить, но это будет лишь симуляция, клон, потому что реальный человек будет слишком занят собственными химерами. Всё, чего мы пожелаем, тут же окажется прямо перед носом. Мы будем жить вечно в коконе обмана, в своих искусственных мирах. И всё равно не будем довольны.

Он покосился на неё, и она постепенно замолчала.

— Грейнджер, может, это и есть подходящий момент? Может, именно к этому мы и движемся?

— Время естественно — оно не может вести к такому. Я не понимаю, почему мы не в состоянии принять данное нам и быть счастливыми. Возьми и преврати это во что-то лучшее, но реальное. Никто не хочет сложностей — однако счастье, любовь, свободу, удовлетворение получить нелегко. Да так и не должно быть. В противном случае они потеряют свою значимость. Мы не сможем взглянуть на свои достижения и сказать: «Вот ради чего я старался». Чем проще что-то заполучить, тем меньше мы обращаем на это внимания. Я не хочу жить в мире, в котором эмоции и связи устарели.

— Ну разумеется, Грейнджер. У тебя же огромное сердце. Ты живешь за счет связей с другими людьми. Без них ты была бы обычной энциклопедией. Не попытаешься спасти умирающую жабу — станешь неполноценной.

Гермиона не знала, стоит ли расценивать сказанное как комплимент, но решила, что это всё же похвала.

— В противном случае мы бы превратились в зомби. Даже ты, Малфой, как бы ты ни любил притворяться социопатом. Искусственными существами до мозга костей — роботами или пустыми чайными чашками. У нашего существования не было бы цели.