Она крепче сжала палочку, пробираясь между двумя деревьями так, чтобы получить вид на дом, но чтобы при этом никто не мог заметить ее. Внезапно внимание Гермионы привлек отблеск белого на фоне зеленой разросшейся травы — у кромки воды на другом берегу пруда сидел Малфой.

На мгновение ее окатила волна облегчения: тугой узел в животе исчез, плечи расслабились, а напряжение последних четырнадцати часов сползло с ее костей. Занятая позиция позволяла рассмотреть его достаточно хорошо. Он был чист, на его коже не было ни намека на кровь, и то, как Малфой сидел, не предполагало, что он мертв.

Он был таким бледным, что почти светился. Узников Азкабана не подпускали даже к окну, и он, наверное, впервые за пять лет оказался на солнце. Если бы ночь не прошла так ужасно, Гермиона могла бы задержаться среди деревьев еще на какое-то время и позволить ему погреться в его лучах.

Вместо этого напряжение вернулось в ее грудь, и она осмотрела территорию вокруг пруда и дома в поисках любых признаков чужого присутствия. Вряд ли бы Малфой сидел так расслабленно, будь здесь кто-то еще, но она не могла быть в этом абсолютно уверена.

Гермиона отступила на несколько шагов и нашла подходящий камень: он был не настолько велик, чтобы произвести много шума, но все же более заметен, чем галька. Она подняла его, покрутила в кулаке и дошла до просвета между деревьями — ветви были достаточно высоки, чтобы ее снаряд достиг цели, не застряв в листьях.

Камень пролетел дальше, чем она рассчитывала, и ей показалось, что взгляд Малфоя засек его еще до того, как тот коснулся воды, хотя с такого расстояния нельзя было сказать наверняка. Благодаря старым навыкам ловца или просто из-за привычки постоянно наблюдать за всем вокруг, Малфой вскочил на ноги в ту же секунду, как импровизированный снаряд плюхнулся в воду, и его взгляд остановился рядом с тем местом, где пряталась Гермиона.

Она снова осмотрела местность, а затем медленно вышла из-за укрытия, встречаясь с ним глазами. Они молча изучали друг друга в течение трех ударов сердца, пока Гермиона не кивнула подбородком в сторону дома, вопросительно поднимая брови.

Его левый глаз сощурился на солнце, ветер подхватил пряди его волос и сдул их набок.

— Не…

Гермиона быстро покачала головой, и замахала рукой в воздухе на случай, если он не понял, что она качает головой. Она указала на дом и снова кивнула. Последние двадцать минут она пробиралась через лес не для того, чтобы он выдал ее местоположение. Даже если Малфой думал, что дом пуст, это не значило, что так оно и было — теперь они знали, где он живет.

Малфой простоял еще несколько секунд, и когда она начала раздраженно задаваться вопросом, медленно ли он сегодня соображал или просто прикидывался, тот развернулся к Риму. В этот момент Гермиона увидела две вещи: как сияют на солнце его блондинистые волосы во всей их яркой белизне и еще синяк в углу челюсти.

Он провел в доме пять минут, или пять часов, или пять дней. Она была слишком занята осмотром леса позади нее, чтобы заметить, когда Малфой появился снова, выискивая ее взглядом около пруда.

— Все чисто, — разнесся по воде его низкий и хриплый голос.

Гермиона снова вышла из-за деревьев, крепко сжимая палочку.

— Что произошло?

Малфой облизнул губы, сверкнув языком, и посмотрел на воду, переливающуюся зеленым, голубым и золотым.

— Некоторые новобранцы вели себя безрассудно. Я пересекся с ними во время снабжения командиров, когда они дрались с группой магглорожденных. Очевидно, они сказали им, что являются частью новой группы Пожирателей Смерти, затем принялись пытать и убивать их. Одна девушка была еще жива. Ее привели сюда.

— Почему сюда?

— А куда еще?

Гермиона обогнула деревья и начала обходить вокруг пруда — ее взгляд ловил каждую птицу и каждую раскачивающуюся ветку.

— Это не…

— Больше некуда было идти. Двое из них уже побывали здесь, и я знал, что они придут даже без моего согласия. Я мог бы связать их и оставить Министерству, но это не совсем та лояльность, которая от меня требуется, не так ли?

Он был прав. С его прошлым они бы сочли бы это за признак того, что Малфой не изменился.

— Почему не Россия?

— Они накосячили и не хотели, чтобы об этом знали командиры.

Она кивнула, обходя участок с желтыми цветами и стараясь не наступить при этом в воду.

— Почему они взяли девушку?

Малфой молчал, и когда она подняла взгляд, он смотрел на нее так, словно показал ей что-то кошмарное, а она подумала, что это розыгрыш. Волнение в груди сменилось пониманием, а ее желудок скрутился от накатившей тошноты. Гермиона молчала, и что-то в ее взгляде заставило его челюсть сжаться, прежде чем Малфой отвел глаза.

— Я ничего не сделал, — огрызнулся он, как будто она уже обвинила его в этом. — Я не насилую женщин несмотря на то, что ты…

— Я не говорила, что ты это сделал.

Он снова посмотрел на нее жестким и яростным взглядом.

— Тебе и не нужно было. Ты…

— Я думала об этой бедной женщине, а не…. — закричала Гермиона, чувствуя, как слезы жгут глаза, пока перед ними мелькают картинки произошедшего.

— Она была мертва до того, как кто-либо прикоснулся к ней. — Малфой смотрел на нее так, будто ждал нападения — каждая линия его тела была готова защищаться.

Гериона чувствовала лишь небольшое облегчение от осознания того, что девушка не страдала перед смертью еще сильнее, что ее не передавали по кругу, сломленную и молящую о помощи, пока Гермиона сидела в своем кабинете и смотрела, как точка не перемещается по карте.

Гермиона захлебнулась вздохом и отвернулась от пристального взгляда Малфоя. Она склонилась к цветам перед ней и начала перебирать их пальцами, словно это была единственная причина, по которой она остановилась. Она пыталась выровнять дыхание, проглотить комок в горле, прогнать чувство вины и беспомощность, из-за которой подкашивались ноги.

Я могла бы спасти ее, я могла бы спасти ее, я могла бы спасти ее.

Гермиона издала нечленораздельный звук, который должен был бы быть словом — ей казалось, что она задыхается.

— Что дальше? — вырвалось у нее, и она опустила руку, чтобы удержаться и не потереть зудящую кожу лба.

— Они похоронили ее рядом с домом, все вычистили и придумали план, — произнес он менее резким тоном, — я выразил согласие с ними, пока мы не достигли России. Там я доложил о произошедшем командирам, а также выразил беспокойство по поводу нехватки у новобранцев лояльности и ума. Сказал, что они выдают Возрождение подобными действиями раньше времени, и что я чувствую себя обязанным сообщить им об этом.

«Вот и все», — сказала она себе, чувствуя, как выравнивается ее дыхание. Об остальном она могла подумать позже, когда ее ничто не будет отвлекать. А прямо сейчас были другие задачи.

— Как они отреагировали?

Гермиона обошла угол пруда и направилась к Малфою. Его руки расслаблено висели по бокам, глаза были устремлены на воду, он молчал. Она пристально всматривалась в детали его фигуры, одежды, изгиба челюсти и кончика носа, чтобы изгнать образы, застрявшие в ее сознании.

— Так и?

— Это укрепило их доверие ко мне, и меня наградили.

Хорошо. Это был хороший, значимый прогресс, потому что чем дальше он продвинется в иерархии, тем больше у них будет шансов сломить Возрождение, когда они будут готовы это сделать. В этом и был весь смысл. Это была та причина, по которой сегодня ночью Гермиона осталась в своем кабинете, а не прорывалась с палочкой наперевес в Рим — чтобы вскоре они больше никому не могли причинить вреда. Срыв миссии уничтожил бы их единственный шанс покончить с Возрождением раньше, чем это обернется новой войной.

Она все делала правильно. Она все делала правильно.

— Чем? — Пауза. — Чем они тебя наградили?

Его руки переместились в карманы, и его губы на мгновение сжались.

— Ужином.

— С кем?

— Я не знаю.

Она скрестила руки, следя за его взглядом, блуждающим вдоль пруда. На мелководье сидела лягушка, смотря на них со дна и надувая грудь.