Гермиона нырнула в образовавшуюся дыру в стене, сделала шаг вперед, а затем вправо — он появился через секунду. Его шаги замерли, когда Малфой наткнулся на острый камень, но в целом он преодолел этот отрезок так же легко, как и в самый первый раз.

— Тебя больше беспокоит, что это я, чем если бы это был один из авроров? — У Гермионы не было других причин интересоваться этим кроме как из любопытства, поэтому она даже не сильно надеялась, что он ответит.

— Нет.

Может быть, это беспокоило его меньше или в той же степени, но она решила не уточнять. В любом случае она будет просматривать его воспоминания и дальше, нравится ему это или нет, и наверное, он тоже это понимал.

Она поставила фонарь на берег и потянулась вперед, чтобы закинуть портфель в лодку. Ее руки, уставшие от уборки, значительно напряглись, когда Гермиона попыталась толкнуть борт в воду. На секунду раздался шорох камней — лодка двинулась с места, а затем дело снова застопорилось. Внезапно что-то хрустнуло за спиной, и у нее мгновенно перехватило дыхание.

Ладони Малфоя легли на древесину рядом с ее, и она отступила назад, автоматически опуская правую руку к бедру. Малфой бросил на нее взгляд — серая искра в лунном свете. Гермиона прочистила горло.

— Меня испугали твои нечеловечески длинные пальцы, — соврала она. Пальцы Малфоя действительно были длинными, даже длиннее, чем у Рона, но вполне человеческие и не способные напугать.

Это была внезапная близость. Он сделал то, чего никогда раньше не делал, и чего она никогда не ожидала, что он сделает. Наклонившись, чтобы отвязать веревку от столба, Гермиона удивилась, почему просто не сказала ему об этом. Ему не нужно было помогать выталкивать лодку — на самом деле она была уверена, что ему доставляло удовольствие наблюдать за ее пыхтением и одновременными попытками удержать его в поле зрения. Может быть, это был способ Малфоя сказать спасибо за то, что она потратила несколько часов на уборку Рима. Он определенно был из той категории людей, которым не нравилось, когда они оставались кому-то должны.

— Никто никогда не жаловался, — пробормотал он и толкнул лодку вперед. Та с громким шуршанием по камням сдвинулась в море.

— Значит я восполню этот пробел, — пожала плечами Гермиона, отряхивая руки и беря фонарь.

Она подошла ближе, и прежде, чем бросить веревку и свою мантию в лодку, наткнулась взглядом на его приподнятую бровь.

— Спасибо, — произнесла она, многозначительно глядя на него. Вторая бровь присоединилась к первой, и Гермиона фыркнула. — Просто садись в лодку, Малфой.

11 августа, 23:53

Дверь распахнулась от рывка и с шумом врезалась в стену, а затем чьи-то ноги сделали два шага в сторону кухни.

— Тебе нужно уйти, Грейнджер! - практически с порога выпалил Малфой.

У Гермионы возникло неприятное чувство, словно она одна шла по темноте, но в этой темноте был кто-то еще. Когда она повернула за угол, у нее отвисла челюсть, а ноги запнулись вместе с сердцебиением. Его лицо было перепачкано кровью, а на одежде выделялись большие мокрые пятна, которые, как она знала, оказались бы красными, если бы она могла увидеть их цвет. Его рука сжимала в кулаке палочку, также забрызганную кровью.

— Быстро!

— Но…

— Они на подходе.

Ее отмершее сердце заколотилось о ребра, разгоняя кровь и заставляя пульсировать все тело.

— Это тв…, — она выхватила коробочку с портключом из кармана, чуть не уронив свой портфель и скомканные карты, которые держала под мышкой, и впилась ногтями в крышку.

— Я сказал, блять, иди! — закричал он, и Гермиона исчезла тот момент, когда его голова резко повернулась к окну.

12 августа, 07:47

Гермиона бросила взгляд на карту Рима, и, обнаружив, что та пуста, вскочила на ноги. Она прошла вдоль трех карт, прежде чем локализовала синюю точку в России, а затем сделала еще шаг, чтобы выяснить, что та находилась в штаб-квартире Возрождения.

Она отбросила с лица выбившиеся завитки — всем ее телом завладело напряжение, не позволявшее снова присесть. Она семь раз прошлась туда-сюда по своему домашнему кабинету, прежде чем отметила его перемещение в своих заметках. 7:48 - (8ч) – Рим-Россия. Восемь часов. Восемь часов. Казалось, прошел целый день с тех пор, как она покинула Рим.

Она знала, что Малфой носил портключ. Если бы Возрождение пришло убить его, он бы отправился с ней или использовал в какой-то момент собственный. Следовательно, он надеялся, что ситуацию можно спасти. Или это было нечто совершенно иное. Может быть, кто-то нашел его, они последовали за ним, и он был вынужден их убить. Затем потратил последние восемь часов, чтобы замести следы или попытаться придумать причину для высшего круга. Или миссия провалилась, но зачем ему тогда приводить их в Рим?

Гермиона остановилась перед картой, снова сверяясь с ней. Если вся кровь на нем была его собственной, Малфой должен был уже вылечиться к этому моменту или умереть — только серьезные раны могли вызвать столь сильную кровопотерю. Она представляла, как он часами лежал на полу, привязанный к чему-то и ожидающий ее возвращения, а она этого так и не сделала. Эта мысль на протяжении нескольких часов доводила ее до безумия, и Гермиона едва сдерживала себя, чтобы не рискнуть и не аппарировать обратно.

Она проигрывала каждый сценарий снова и снова. Могло ли вообще сердце так бешено колотиться в течение долгого времени, не причиняя вреда здоровью? Гермиона чувствовала, что должна что-то сделать, но боролась с осознанием того, что не может. Его жизнь была ее ответственностью, а она просто стояла здесь.

Но наконец точка переместилась. Чтобы там ни происходило, Малфой, по крайней мере, был жив.

14:38

Гермиона перешагнула через упавшую ветку и встала на острый камень, который царапнул резину ее подошвы. В лесу щебетали птицы, иногда что-то шуршало в листве или шебуршало по коре, заставляя ее каждый раз кружиться вокруг своей оси с вытянутой палочкой. Она сомневалась, что здесь кто-то был, но не могла быть абсолютно уверена, поэтому ее паранойя усиливалась по мере приближения к Риму.

Точка исчезла из России несколько часов назад. Гермиона просмотрела каждую карту в бесследных поисках, чувствуя, как нарастающая паника стальным обручем сжимает грудь, прежде чем догадалась, что заклинание слежения просто рассеялось. Она ходила между картами и блокнотом на столе и раздумывала связаться с аврорами, но вряд ли они вообще могли хоть что-то сделать. И только когда час назад вспыхнула свеча, известив ее, что в Риме кто-то был, Гермиона приняла решение. Если выяснится, что дом заполонили члены Возрождения, и Малфой был в опасности, тогда она приведет подмогу.

Гермиона нырнула под переплетенные ветки, стараясь не задеть листву. Ее лодыжка запнулась о корень, но она успела смягчить падение, прежде чем разбить обо что-нибудь лицо. Ее сердце колотилось где-то в горле, и она сухо сглотнула, прикрывая на мгновение веки. Воспоминания мелькали прерывистыми вспышками: Гарри, Рон и она сама бегут среди деревьев, тяжесть крестража, ее толкают на землю на колени, Гарри обмяк в руках Хагрида — вот почему она больше не ходит в леса, вот почему она иногда трясется при обрезке деревьев.

Гермиона распахнула глаза, почему-то уверенная, что почувствует, как Гарри или Рон схватят ее за руку, чтобы поднять на ноги, или она возьмет одну из их ладоней, чтобы облегчить страх, высеченный на их лицах. Она выпрямилась, учащенно дыша, и вытерла грязные ладони о брюки. Она обернулась назад, сжимая дрожащей рукой палочку и почти ожидая зияющей ухмылки егеря. Но за спиной никого не было.

Гермиона еще раз осмотрелась вокруг, а затем, чтобы удостовериться, просканировала верхушки деревьев. Она продолжила двигаться к Риму, обходя корни и кусты, двигаясь так быстро, как только могла, не издавая при этом ни звука. Гермиона обогнула большой толстый ствол и заметила мерцание воды между ветками. Значит, она была у пруда, а Рим располагался сразу за ним.