21:12

Она подняла палочку, черную и блестящую. Малфой смотрел на палочку несколько секунд, а затем перевел взгляд на Гермиону, когда потянулся за ней. Согнув локоть и держа палочку на бедре, пока крутил ее между кончиками пальцев, он все еще продолжал смотреть на Гермиону. Она ответно сверлила его взглядом, ее брови медленно поднялись. Гермиона провела пальцем по ткани брюк вдоль внешней стороны бедра.

Малфой издал раздраженный горловой звук, перехватывая палочку ладонью.

— Изменения?

— Все то же самое.

— Я думал, что ты полна решимости постоянно демонстрировать наличие интеллекта, а не его полное отсутствие.

Несколько секунд Гермиона смотрела на него в замешательстве, хотя после такого комментария это было как раз то, чего ей не следовало делать.

— Это не заклинание дало осечку, Малфой, это ты. — В его глазах мелькнула искра, которая вкупе с хмурым выражением лица свидетельствовала о подступающем гневе. — Тебе нужно потренироваться. Я думаю, стены пока будет достаточно.

Он выгнул бровь, и она подняла свои в ответ.

— Я починю ее после, — произнесла она, указывая на стену из кирпича. — Важно, чтобы в следующий раз ты точно знал, как все происходит. Единственная причина, по которой они дали тебе новую палочку, заключалась в том, что Смертельное проклятие не сработало, когда ты его наложил, и они, к счастью для Задания, решили, что это неисправность палочки — теперь Возрождение точно знает, что палочка в порядке. Если ты снова не справишься, это будет только твоя вина.

— Я знаю об этом. Тем не …

— Ты бы предпочел кого-нибудь убить? — Вопрос был задан прямо, без намека на обвинение или самодовольство, и это оказалось достаточно эффективно, чтобы он оставил сказанное без ответа. — Смотри…

Гермиона сделала шаг вперед, протягивая руку к палочке, и напряглась, когда Малфой не шевельнулся. Ее рука замерла, неловко зависая перед его грудью, и она бы передумала, если бы уже не оказалась в этой точке. Если бы Гермиона отошла сейчас, это создало бы впечатление, что она боится прикоснуться к нему, а если она не прикоснется, это будет означать, что он победил.

Его кожа была холодной. Гермиона почувствовала это, когда кончиками двух пальцев скользнула по валику сустава, а затем вокруг кисти, останавливаясь на мягкой коже запястья. Она ощутила пульсацию — это билось его или ее сердце. Гермиона нажала большим пальцем на другую сторону кисти, направляя палочку от себя. У нее возникло ощущение, что она двигает ветку, окованную в сталь.

— Движение похоже на это, — она попыталась поставить его руку в нужное положение, — расслабь запястье — ты не сможешь получить правильный поток магии, если запястье заблокировано. Это сведет на нет… Нет, еще более расслабленно.

Гермиона не только услышала, как он сделал глубокий вдох, но и почувствовала это, осознавая, насколько близко ее рука находилась в этот момент к вздымающейся груди Малфоя. Его указательный палец дернулся, и она бросила взгляд на его запястье, словно приказывая, чтобы оно расслабилось, и чтобы они могли наконец покончить с этим занятием. Она попыталась еще раз — ее большой палец скользнул вверх к бороздке между двумя суставами, и на этот раз движение вышло легче.

— Хорошо. Теперь ты опускаешь палочку вот так, резкий рывок вправо, круг, большой круг, полукруг, наклон, а затем щелчок. Ой, прости, — она отвела руку, когда услышала легкий хруст, и быстро сделала шаг назад, осознав близость его челюсти и щеки.

Малфой прочистил горло, поглядывая на нее краем глаза, а затем прицелился в стену. Он подождал, пока Гермиона дала ему отмашку продолжать. Она наблюдала за движениями его запястья. Она покачала головой в ответ на короткую струйку светло-зеленого цвета, которая врезалась в кирпич и сделала выбоину в стене.

— Маленькую петлю, а затем большую, и твое движение должно быть прямым в конце, без наклона. Кроме того, у невыразимцев было очень четкое произношение — оно звучало как убивающее и выглядело как убивающее. Любая мелочь, которая не соблюдается, полностью разрушает его…

— Я…

Эвеэйрдра

— Звучит как Авада.

— Достаточно похоже, чтобы, когда ты произнес заклинание быстро, оно звучало бы и выглядело как Авада, — тогда у них не будет повода для подозрений. Если что-то крякает, как утка…

Подбородок Малфоя наклонился к груди, а брови сошлись настолько, что на кончике носа появилась морщинка.

— Если что крякает, как утка?

— Ну знаешь, так говорят, — Гермиона сделала неопределенный жест рукой, — если что-то ходит, как утка, крякает, как утка, то, вероятно, это утка.

Его рот приоткрылся достаточно, чтобы она увидела, как розовый язык упирается в белые зубы.

— Как скажешь.

Ее глаза дошли до макушки его белокурой головы, прежде чем она перестала их закатывать.

— Это отличное выражение.

— Да ну! Многие вещи ведут себя как что-то другое — это не значит, что они таковыми и являются. Если я хожу и веду себя как убийца, это не значит, что я убийца. Или это заклинание, которое…

— Это не имеет значения. Важно то, во что люди верят.

Что-то изменилось в том, как Малфой смотрел на нее, но это изменение было настолько незначительно, что Гермиона не знала, что это такое и как оно произошло.

— Понятно. Итак, мужчина, который сошел с ума, крякает и ходит как утка, он и есть утка.

— Нет, он мужчина.

— Но он ведет себя как утка…

— Но я не считаю его уткой. Если только он не похож на утку, а это заклинание тоже…

— Но он все еще мужчина.

— Что?

— Он звучит, ходит и выглядит как утка, но он все еще мужчина.

Она покачала головой.

— Откуда я могу это знать? В этом-то и смысл. Ты видишь, как он выглядит и как себя проявляет, и веришь в это.

— Ты не дала ему шанса доказать обратное. Ты увидела, предположила и пошла дальше. Не…

Гермиона подняла ладони к потолку, издавая разочарованный стон.

— Если утка подходит ко мне и начинает вести себя странно для утки, я могла бы задуматься, что в ней что-то не так. Но если она ведет себя как утка, зачем мне это делать. Так же, как я не стала бы думать, что дерево не дерево, или стол не стол, или что-то в этом роде. Должно быть что-то странное, чтобы заставить кого-то думать, что это не то, за что оно себя выдает.

— Значит, ты бы просто подумала, что это странная утка. Это как, — Малфой посмотрел на стену, кончиком языка облизывая нижнюю губу, — Пожиратель Смерти или чистокровный представитель элиты, встретивший нескольких магглорожденных, которые находились в священном трепете перед магией и носили маггловскую одежду, а оказались глупыми, грубыми, невоспитанными и лишенными магических способностей людьми. Потом каждый раз, когда они видят кого-то, испытывающего священный трепет перед магией и носящего маггловскую одежду, они предполагают, что это маглорожденный — глупый, грубый и лишенный магических способностей. Но я полагаю, если он крякает, как утка…

— Нет, это…

— И ты была бы…странной магглорожденной? Так ли это? Я…

— Я магглорожденная, но не все мы, или даже большинство из нас…

— Каждая группа в мире имеет набор убеждений о том, кем они должны быть. Я полагаю, ты будешь утверждать, что о каждом человеке следует судить индивидуально, а не основываясь на стереотипах или наборе убеждений только потому, что он выглядит и ведет себя так, как будто он принадлежат к этой группе. Что, я также полагаю, означало бы, что если оно крякает, как утка, то на самом деле это может быть не утка, и глупо

предполагать такое.

— Нет, на самом деле, именно потому, что я все еще магглорожденная, то могу утверждать, что неправильна не сама оценка, а связанные с ней убеждения. То, что я умна и талантлива в магии, не означает, что я не маглорожденная. Я та, кто я есть. Я просто отличаюсь от тех, кем меня представляли.

Во взгляде, которым Малфой одарил ее, читалось, о чем и речь. Гермиона прищурилась, потому что этот взгляд заставил почувствовать, что она каким-то образом только что проиграла.