Ему было больно, потемневшие полуприкрытые веки свидетельствовали об истощении. В ее голове крутилась сотня вопросов, но они могли подождать до тех пор, пока Малфой не выздоровеет настолько, насколько это возможно. Его глаза встретились с ее странным взглядом, и они замерли, изучающе смотря друг на друга. В ближайшие часы сон им не светил.

05:00

Гермиона почувствовала легкое облегчение, когда они оказались в пещере, зная, что они только что пропустили начало восхода солнца, и что скоро она сможет задать все вопросы, которые мучили ее уже несколько дней. По дороге сюда она едва сдерживалась, и хотя Гермиона считала, что запомнила бы его ответы, было важно, чтобы она записала их точно.

— Ты в порядке?

Гермиона чувствовала, что необходимо спросить об этом, хотя в его молчании не было ничего необычного, кроме легкого смещения линии плеч, которое должно было демонстрировать безразличие или облегчить болезненные ощущения. Ее работа — заботиться о его безопасности, и, поскольку она знала, что целитель наложил несколько заживляющих заклинаний и дал болеутоляющих зелий, она не могла игнорировать его состояние.

— В норме.

Она схватилась за скамейку, на которой сидела, когда лодка — диньдиньгух — остановилась.

— Хорошо.

Гермиона встала, и он медленнее, чем обычно, тоже поднялся на ноги. Она махнула рукой вперед, и Малфой повернулся, хватаясь за край лодки, его нога задела скамейку. Он тихо выругался, вылезая на каменистый берег. Гермиона сняла с шеста фонарь и последовала за ним.

Она подождала, пока Малфой не отошел на достаточное расстояние, а затем спрыгнула, тяжело приземляясь и скользя по камням. Холодная вода плескалась у ее пяток, пока Гермиона пыталась поставить фонарь таким образом, чтобы рука оставалась свободной и при необходимости могла дотянуться до палочки. Малфой стоял там, где стоял, пока она обвязывала веревку вокруг столба, но его капюшон сдвинулся достаточно далеко, чтобы она могла видеть его лицо в золотистом свете огня.

На его лбу выступил пот, хотя он почти не двигался. Его глаза ярко блестели, когда он смотрел на пламя — она могла видеть маленькие красные прожилки на его белках. Пересохшие губы были светло-розовыми, а его лицо более заросшим, чем когда он впервые побрился в Риме. Она на мгновение задумалась, не отправить ли его спать, а затем вернуться через несколько часов, но тут же отбросила эту мысль.

Малфой не двигался, пока она приближалась, только следовал за ней взглядом, и Гермиона понимала, что в какой-то момент она окажется к нему спиной. Она пристально смотрела на него, полагая, что он делал это нарочно, и очень внимательно прислушивалась к звукам, которые он издавал, следуя за ней. Она чувствовала, как он нависал у нее за спиной, наблюдал за ней, думал.

Ее палочка завибрировала, когда она приложила ее кончик к стене пещеры, и она прошептала заклинания так быстро, как только могла, чтобы слова не слились вместе.

— Уверяю тебя, что я ни при каких условиях не буду пытаться проникнуть внутрь Азкабана.

Гермиона повернулась, прищурив глаза, и вытянула фонарь еще немного, чтобы не казалось, что она смотрит на два пылающих уголька. Малфой моргнул от неожиданного света, его голова слегка откинулась назад и вправо, а на лбу появились морщины. Из-за усталости он выглядел по-другому. В его взгляде появилось что-то, что она не могла распознать. И то, что когда-то было знакомым, теперь заставляло ее чувствовать себя неловко.

— А что насчет уверений, что ты не попытаешься сбежать?

Его бровь выгнулась, и Малфой посмотрел на нее, как на ребенка, который сказал что-то слегка забавное.

— А это имеет значение?

Она открыла рот и поколебалась, прежде чем ответить.

— Думаю, нет.

Гермиона еще секунду смотрела на него, но выражение его лица не приобрело никаких изменений, поэтому она кивнула в сторону туннеля. Камни громко хрустели под его ногами. Гермиона поняла, что он так и не снял обувь. Сначала она хотела напомнить ему об этом, но передумала. Полы на нижнем уровне должно быть оставались холодными в любое время года, а ему не стоило простужаться или…

Выдох застрял у нее в горле, а глаза устремились к его лицу, когда рука Малфоя задела ее грудь. Малфой либо не заметил, либо ему было все равно, потому что в его лице ничего не поменялось, не было даже намека на косой взгляд. Он нырнул в туннель, и Гермиона наконец выдохнула и прочистила горло, прежде чем последовать за ним.

Она подняла фонарь повыше, чтобы увеличить площадь светового круга, и Малфой откинул капюшон, обнажая спутанные волосы. Она помнила, что вся была в грязи и саже, когда вернулась оттуда, где их держали, и ей стало любопытно, разрешили ли они принять ему душ. Гермиона мысленно добавила этот вопрос к своему списку, прокручивая его в голове, чтобы перестать концентрироваться на темноте вокруг.

Они вышли на восьмой уровень, и по ее рукам побежали мурашки, как и всегда, когда она попадала в это место. Это напомнило ей об ощущении жути, которое она испытала, когда после войны ее отправили каталогизировать темномагические артефакты в поместье Малфоев — когда ты знаешь, но без подробностей, что там произошло что-то очень плохое и все еще чувствуешь эхо ужаса в стенах. Она ненавидела это место.

Малфой автоматически направился в комнату, которую они использовали для допросов и отчетов, и сел на самый дальний от двери стул. Только когда Гермиона сама заняла место, она вспомнила, что должна каким-то образом связать его руки. Она, возможно, и не подумала бы об этом, если бы он сам не вытянул их к ней. Она перевела взгляд с наручников на столе на его запястья, красные и ободранные — у нее были такие же, когда она вернулась.

Малфой смотрел на нее с вызовом, и Гермиона подумала, что он ждал, пока она сделает именно то, чего он от нее ожидал, и сомневался, что у нее хватит смелости удивить его. Она прочистила горло, поправляя портфель перед собой. У нее была палочка. Если она не могла до некоторой степени доверять ему здесь, пока он был беззащитен, она не имела никакого права каждую ночь отпускать его на свободу с палочкой в руках. Если он позволит себе лишнего, то окажется связан быстрее, чем успеет сделать выпад.

— Что случилось? — поинтересовалась Гермиона, разглаживая пергамент перед собой, прежде чем открыть чернильницу.

— После того, как нас вывели из комнаты?

Гермиона кинула на Малфоя быстрый взгляд, потому что его голова слегка наклонилась, и в голосе звучало любопытство.

— Я вылил Оборотное в канализацию, пока ты их отвлекала, и выпил то, что посчитал контрзельем против сыворотки правды.

Должно быть что-то отразилось на ее лице, потому что любопытство сменилось пониманием, когда он смотрел на нее несколько долгих секунд.

— Они допросили меня. Через некоторое время мне дали Веритасерум, но, как я уже сказал, я выпил зелье, так что все прошло нормально.

— Нормально? Они привели леги…

— Я показал им фальшивые воспоминания и время, проведенное с группой. Как я уже сказал, все прошло нормально.

Гермиона постучала пером по пергаменту, ее глаза отслеживали признаки усталости на его лице, прежде чем остановиться на чистом листе бумаги.

— Мне нужно больше подробностей, Малфой. — Она услышала, как он сглотнул, и одновременно подумала о нервных лжецах и светло-розовых пересохших губах. — Тебе нужна вода?

Она ожидала короткого, односложного ответа, раздражения или безразличия, но уж точно не приподнятого уголка рта. Полуприкрытые глаза стали выглядеть совершенно по-другому, когда в них вспыхнуло веселье, и Гермиона бросила взгляд на пергамент, хмурясь.

— Ты пытаешься промыть мне мозги?

Она оглянулась назад, хмуря брови и наклоняя голову. Выражение лица Малфоя поменялось, став серьезным, и она почему-то сожалела, что не поняла, в чем соль шутки.

— Да, Грейнджер, нужна.

========== Восемь ==========

Комментарий к Восемь

Про философию и уточек:)