— Н-да, — ответила она, и его бровь приподнялась, — в некоторых случаях. В других…
— Ну почти.
Она наморщила лоб и бросила взгляд на Фишера и Моргана, возвращаясь в свой угол.
— Почти что?
— Ты была почти честна с собой по поводу приводящей в бешенство привычки всегда верить в свою правоту независимо от того, кто с тобой не согласен и по какому вопросу.
— Все люди думают, что они правы в любом из своих убеждений, Малфой. Если бы это было не так, они бы в это не верили.
— Не всегда. Множество людей каждый день своей жизни делают то, во что не верят, или притворяются, что верят. А ты веришь во все, что считаешь правильным, и не обращаешь внимания на мнения др…
— Это неправда. Я почти всегда прислушиваюсь к мнению других.
— Из уважения к собеседнику, без намерения действительно задуматься над тем, что он сказал. Или из желания найти слабые места, которые ты могла бы обратить в свою пользу, чтобы заставить другого человека убедиться в твоей правоте.
Она фыркнула, и Малфой приподнял брови.
— Тебе самому кое-что об этом известно, не так ли?
— Да, — просто ответил тот.
Она моргнула, глядя на него, и резко отвернулась при виде подергивающегося уголка его рта.
========== Семь ==========
***
Глаза Гермионы распахнулись от хлопка аппарации, кончики ее ушей потянуло назад или вверх, или в разных направлениях — это могло объяснить то натяжение, которое она чувствовала. Флакон Оборотного уже был у нее в руке, пробка упала на грудь, прежде чем она отбросила ее.
Она недооценила сложность вытаскивания меняющихся рук из рукавов мантии. На какое-то смутное мгновение Гермиона решила, что уже никогда не избавится от нее, и та навсегда застрянет на ее локтях и расширяющейся спине. Она наклонилась вперед, откидывая мантию, и полезла во внутренний карман, как только освободила руку. Гермиона понимала, что уже слишком поздно, но в течение двух ударов сердца она все равно почти вытащила флакон. Он выскользнул из ее горячей ладони обратно, когда кто-то рывком поднял ее на ноги. Она поспешно убрала руку из кармана, чтобы сбросить остатки мантии.
Гермиона кинула ее в сторону Малфоя, сопроводив многозначительным взглядом и, спотыкаясь, отступила на шаг. Он выглядел сбитым с толку, стоя с ее мантией в руках, но вскоре, должно быть, догадался, потому что его плечо выдвинулось вперед, когда он полез в глубь ткани.
Ей не хватало времени. В шаге от Малфоя стояла фигура в капюшоне, и он ни за что не успел бы выпить контрзелье против Веритасерума, пока его не свяжут или не оставят под наблюдением. Гермиона бросилась вперед, когда схвативший ее мужчина начал вращение, и вывернулась из его хватки. Руки потянулись к ней вновь, но Гермиона повернулась лицом и оттолкнула их достаточно сильно, чтобы фигура пошатнулась. Бывают такие ситуации, когда человек боится и думает: «Я не могу, не могу». Но Гермиона прошла войну, а значит, ей было знакомо чувство ужаса, и она понимала, что в таких ситуациях нет никаких «не могу», только «я должна, должна».
Кто-то схватил ее сзади, она дважды двинула локтем и услышала чей-то хрип. Преграждающий путь человек двинулся вперед одновременно с Гермионой, и она наступила ему на ногу, ударяя ладонями в грудь. Свет свечи выхватил стиснутые зубы в темноте капюшона. Ее снова схватили за руки, и она снова их оттолкнула, врезая ступней по коленной чашечке противника.
Тот вскрикнул мужским голосом, его ноги подогнулись, и он в некрасивом полете конечностей и рывков тела завалился на пол. Гермиона бросилась вперед, но в этот момент хватка на ее руках ослабла, и она на некоторое время утратила чувство равновесия — ей пришлось вращать руками, чтобы удержать баланс. Мужчина перед ней поднялся, тяжело дыша, и она отступила назад, но ее тут же толкнули обратно.
Мужчина схватил ее за рубашку и, скручивая ткань, потянул на себя, и, хотя Гермиона видела, как в нее полетел кулак, она не сразу сообразила, что сейчас произойдет. Заклинания, пергаментные шарики, случайные бладжеры, зачарованные записки, плавучие объекты — со всем этим она была знакома и могла предотвратить их попадание. Кулак определенно не был чем-то таким, с чем она сталкивалась раньше, и это незнание обернулось для нее потрясением, когда единственное, что она смогла сделать – это замереть на месте.
Костяшки пальцев ударились о ее скулу, и голова Гермионы откинулась назад и влево. Сначала она почувствовала, как в лице наступило онемение, за которым последовал приступ боли, а затем и жжение кожи. Последнее, что она помнила перед тем, как ее охватил холод, это исчезающий перед глазами потолок. Когда зрение стабилизировалось, потолок был уже другой.
Гермиона с шипением выпустила воздух, но ее губы сжались при виде все еще оскаленных зубов мужчины. Ее толкнули назад, а затем последовал жесткий рывок. Задняя часть ног ударилась о что-то царапающее, и она обхватила рукой запястье мужчины, отталкивая его от себя, но его пальцы были крепко сжаты. Гермиона отступила еще на шаг от ладони, упирающейся ей в грудь, подколенные ямки ударились о выступ, а затем кто-то дернул ее сзади за рубашку, вынуждая упасть.
Она жестко приземлилась на стул, но как только хватка ослабла, тут же вскочила на ноги. Меньшая часть нее хотела бы остаться сидеть, спокойно и собранно, но большая не могла заглушить инстинктивную потребность сражаться, бежать, сражатьсясражаться. Гермиона уперлась рукой в грудь мужчины, когда тот шагнул к ней, и уклонилась от первого удара, одновременно врезая своим кулаком по чему-то, что вызвало боль в костяшках собственных пальцев. Второй удар пришелся в челюсть, отбрасывая ее назад – перед глазами полыхнуло красным, и она вновь оказалась на стуле. Мужчина качнулся на ногах, и она дернулась в другую сторону — лицо пульсировало от жгучей боли.
Гермиона снова попыталась встать, но ее толкнули за плечи, схватили за запястья, вытягивая ее руки вперед. Она упиралась ногами в пол, перенеся на них весь вес тела, но как только ощутила холод на коже, поняла, что все кончено.
У нее даже не было времени, чтобы в панике осмотреть комнату, прежде чем что-то ударило ее по затылку, и она упала лицом на стоящий впереди стол. Нос хрустнул – боль прошила голову до затылка, опаляя кожу жаром. Из ее горла вырвалось странное рычание, перед глазами на мгновение вспыхнул холодок, прежде чем волна жара снова прокатилась по лицу.
Гермиона подняла голову, а затем с хрипом вдохнула кислород, ощущая, как по ее рту сбегает ручеек крови. Ее глаза остановились на мужчине, сидящем напротив и внимательно ее изучающем. Она попыталась отвести руки назад, но ее ободранные, покрытые синяками запястья лишь уперлись в металлические наручники. Гермиона моргнула — ее зрение было искажено болью, распространившейся на все лицо. Она попыталась высвободить руки, но услышала только звон металла.
Мужчина напротив был кареглазым, с чистой кожей, его темно-русые волосы были зачесаны влево. Он выглядел не старше тридцати пяти и, если бы в его глазах не светилось какое-то маниакальное ликование, мог бы казаться совершенно обычным.
Гермиона надеялась, что выиграла Малфою достаточно времени для принятия зелья. И что бы ни случилось дальше, пусть бы это все было не напрасно.
Ее дыхание стало прерывистым, а грудь заныла под тяжестью разнообразных эмоций и бешено проталкивающего сквозь них кровь сердца.
— Кто ты? — коротко и резко спросил мужчина.
— Чарльз Уитворт, — ответила она максимально глубоким и хриплым голосом, стараясь, при этом, чтобы тот не звучал слишком натянуто. Это вышло более странно, чем она ожидала, возможно, причина была в крови, стекающей по задней стенке ее горла, и из-за того, что это была единственная жидкость, которую она выпила за последние несколько дней.
— Статус крови?
Она колебалась всего секунду и надеялась, что они были не слишком искусны в допросах, чтобы заметить эту заминку. На всякий случай она не смотрела ему в глаза, когда ответила:
