— Спасибо.

Она очень медленно сползла по стене, не слыша ни его движений, ни дыхания. Ее кулаки сжались, когда магия оборотного зелья начала покидать ее тело. Гермиона замерла в ожидании того, что могло произойти.

***

Наверху был слышен стук, и иногда сквозь грохот раздавался громкий хлопающий звук. Гермиона представляла себе топоры, резаки, молотки и тупые тяжелые предметы. Воображение рисовало части тел в черных мешках и вереницу трупов на конвейерной ленте, проносящихся по нейлону перед тем, как быть брошенными в огонь. Она представляла, как люди боролись за свою жизнь, а другие свисали на цепях в стене. Там наверху был полувеликан со сломанными зубами и окровавленными скрюченными пальцами.

Гермиона опустила голову на руку — ткань рукава промокла от пота — и постаралась держать сжатые кулаки вне поля зрения. Она дышала влагой, землей и чем-то кислым, горячий воздух почти причинял боль ее сухому рту и горлу.

— Как вы думаете, что они делают? — спросил Фишер, и сквозь удивление она почувствовала страх.

— Проверка, — сказал Морган уверенно.

Гермиона и Малфой промолчали.

***

Ей казалось, что она почувствовала это раньше, чем услышала быстрый стук ног со стороны Малфоя, но она всегда была так уверена, что что-то чувствует, что никогда не могла сказать наверняка, так ли это. Что-то скользнуло по ее плечу, затем раздался шлепок, ворчание и шарканье ног.

— Не трогай его.

— Я просто проверял, не умер ли он, — огрызнулся Морган.

— Мне плевать.

Гермиона медленно выдохнула. Если бы Малфой не остановил его, а Морган перевернул ее, она бы ни за что отсюда не выбралась. Она просидела в своей мантии неизвестно сколько времени, повернувшись лицом к углу, то исчезая, то выныривая из волн изнеможения. Гермиона почти не разговаривала, кроме кряхтения в ответ, и двигалась только тогда, когда они все спали. То, что Малфой остановил его, удивило ее сильнее, чем то, что они начали что-то подозревать.

Ей кошмарным образом пришлось два раза воспользоваться канализацией в другом углу комнаты, но кроме этого она никогда не покидала своего места. В любом случае ей не оставалось ничего другого, кроме как сидеть, ждать и размышлять о выживании, пока ее желудок скручивался в тугие узлы беспокойства и голода.

— С ним что-то не так? — прошептал Фишер, как будто она не слышала его, когда он стоял так близко.

— Не знаю, — ответил Малфой. Наступила пауза, а затем его туфли вернулись на то место, которое он назначил своим. — Так что не трогай его.

***

Гермиона подняла голову, когда Морган начал храпеть в другом конце комнаты, и осторожно повернулась туда, где, как она знала, сидел Малфой. Она потянулась вверх, сильнее натягивая край капюшона, чтобы скрыть свое лицо от Моргана и Фишера. Другой рукой Гермиона убрала мокрые кудри с глаз и впервые с тех пор, как он одел на нее капюшон, внимательно посмотрела на Малфоя. Она не знала, как долго они пробыли здесь, но судя по щетине на его лице должно было пройти уже не меньше трех дней.

Гермиона издала легкий шипящий звук, привлекая внимание, и его глаза задвигались, пока он не уперся взглядом в пол на другом конце комнаты. Она снова издала звук, и его правый глаз дернулся, прежде чем он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Она наклонила голову в сторону Моргана и Фишера и решила, что его объект размышления не имел отношения к тому, что она имела в виду. Ее глаза сузились от возможных причин, по которым Малфой не хотел ей отвечать.

— Ты в порядке, — выдавил он.

Гермиона кивнула, вытащила блокнот из кармана наполовину, а затем быстро просмотрела его. По-прежнему ничего. Она положила его себе на колени, закрыла и снова открыла. Пусто. Либо Министерство не получило ее записку, либо они посчитали, что общаться с ней небезопасно. В любом случае она не могла больше рассчитывать на него.

Уничтожаю блокнот. Те же данные, что и в последнем сообщении. Кончик пера замер над бумагой, и она согнула запястье, прежде чем отвести руку назад. Ей было больше нечего добавить, чтобы это не выглядело, как будто она сдается, а Гермиона не собиралась сдаваться.

Очевидно, Малфой не питал к Министерству никакого доверия и не испытывал надежд в отношении содержимого блокнота. Гермиона решила не утруждать себя подтверждением или опровержением его молчаливого предположения. Он и так все понял.

Она разорвала блокнот на крупные куски, сложила их и снова разорвала. Она старалась делать это медленно и максимально тихо, и Малфой снова переключил свое внимание на другой конец комнаты.

— Знаешь, никто не бывает в безопасности все время, — прошептала Гермиона, наблюдая, как полоска распадается на прямоугольники, — люди попадают в автокатастрофы, на них случайно нападают, их поражает молния. Какая-то нелепая авария, какая-то череда событий, о возможности которой никто и подумать не мог, и происходит именно так — один вариант из миллиона других возможных становится причиной смерти человека. Болезнь, убийство, неправильно сваренное зелье, передозировка. Холод, сырость, тепловой удар. Инфаркты, аневризмы. Лестницы. Большие куски пищи. Шальные заклинания и пули. Война. Где-то всегда война.

Она принялась за обложку — та поддавалась тяжелее и громче — сложила ее, порвала на части. Кожа Гермионы была словно покрыта слоем грязи, оставшейся после долгих дней потения на каменных полах. Она уже смирилась с жарой, покрывающей ее тело влагой, и болезненными толчками сердца, качающего кровь, но продолжала ощущать себя грязной и вялой.

— Тысячи людей проснулись сегодня утром, не ожидая смерти. Они считали, что будут делать то, что делают каждый день. Но потом они упали с лестницы, или их муж повернулся и пронзил грудь ножом; незнакомец потребовал у них деньги, получил галеон и оставил умирать в переулке. Их сбил поезд. В их здании случился пожар. Дети, которые хотят быть Пожирателями Смерти, поймали их на улице, избили до тех пор, пока они не превратились в кровавое месиво, а затем убили без причины и сожаления. Мы не ожидали оказаться здесь — и вот пожалуйста.

Прямоугольники превратились в квадраты, и Гермиона подвернула низ рубашки, засовывая их в ткань. Когда она попыталась встать, ее ноги затряслись, а колени хрустнули, она зашаталась и почувствовала, как загорелись кончики ушей. Гермиона не ела и не шевелилась слишком долго, чтобы теперь могла себя скоординировать, и для поддержки прижала ладонь к стене, прежде чем смогла бы еще больше опозориться перед Малфоем.

— Безопасность — это просто то, в чем мы себя убеждаем. Мы запираем двери, носим оружие, выбираем для перемещения поезда и самолеты, гуляем ночью в сопровождении кого-то. Мы учимся защищаться. Мы читаем истории о насильниках и серийных убийцах и думаем, что мы можем распознать их, хотя позже всегда кто-нибудь восклицает: «О, ну надо же, он был таким обычным парнем!». Но это ложь. Ничто из того, что мы делаем, не защитит нас навсегда, если только случайно. И никто никогда не знает, что и как произойдет. Мы ожидаем, что смерть подстережет нас завтра или через пятьдесят лет или через сто. Но вот наступает сегодня, и это случается. Безопасности для всех и каждого не существует.

Гермиона замолчала. Маленькие клочки бумаги падали в слив словно снежинки, и Гермионе пришлось выковыривать некоторые из влажной ткани рубашки. Она посмотрела на Малфоя, и он оторвал глаза от крошечной метели. Он изучал ее, скользя ногтем большого пальца туда-сюда по кончику указательного пальца.

— Я не говорил, что не согласен.

— Ты также не сказал, что согласен.

— Это проблема для тебя, не так ли, Грх… — он почти произнес ее имя, но оно превратилось в тяжелый вздох.

— Безопасность? Это…

— Что кто-то с тобой не согласен.

Гермиона пожала плечами, сжимая перо в кармане. Было бы лучше избавиться от него на случай, если его проверят на заклинания, но оно оставалось ее единственным оружием, и, возможно, риск того стоил. Ни один счастливый конец не мог быть достигнут без хотя бы без малейшего риска. Ни один.