— Так, чем же его приложили? — Следователь снова посмотрел на медика.

— Чем-то тупым и тяжелым. — Медик неохотно поднял взгляд на Градовского, который ему явно мешал. — Если хотите спросить, не обнаружено ли по соседству с телом что-либо подходящее под это описание, буду вынужден расстроить: не обнаружено.

— Аполлон Григорьевич поднял железный шарик, я заметил и забрал, — снова вступил в разговор Серебряков.

— Попробуйте размозжить человеческий череп этим вашим шариком, да так, чтобы из него, я имею в виду из черепа, после кости торчали. — Тембр голоса медика красноречиво свидетельствовал о крайней степени раздражения последнего.

— Если кровь хлестала с такой силой, полагаю, наш убийца должен быть весь в крови, — рассуждал вслух Градовский.

— На зрителях крови не обнаружено, костюмы актеров, те в которых они находились на сцене, я осмотрел — кровь была на платье Мидонской, обнаружившей первую жертву, собственно, она споткнулась и упала на мистера Икса. А также кровь была на костюме Благинина: услышав крик Мидонской, он первым пришел к ней на помощь. — Серебряков ощущал себя на коне. А действительно, шутка ли сказать, такая удача, первый из полиции оказался на месте преступления и взял дело в свои руки, оставалось не разочаровать великого Градовского — и вот он уже в отделе по расследованию убийств. Перспектива!

Вторая и третья жертвы были обнаружены в кабинете директора, который тот предоставил освещающим бенефис лжежурналистам. Жертва номер два с пулей в сердце лежала на пороге, жертва номер три с пробитым глазом, должно быть, падая, повалила небольшой столик, сбросив на пол лежащие там хрустальную пепельницу и папиросницу, а также вазу с цветами, стоящую на директорском столе. Трое полицейских зарисовывали и описывали положение тел.

— Мистер Игрек и мистер Зет, — быстро представил Серебрякову покойников Градовский. — Что скажете, коллега?

— Извините, Александр Павлович, что прерываю, — между Серебряковым и Градовским неслышно возник Антон Верховцев, незаметный полицейский, обычно помогающий медику во время вскрытия; следователь немного знал Верховцева и ценил за острый ум и огромные познания в области баллистики. — Пуля прошла сквозь тело и застряла вот в той стене. — Улыбнувшись, он положил на раскрытую ладонь Градовского извлеченную из обивки пулю и тут же исчез, в одну секунду смешавшись с остальными одинаковыми мундирами. — Не человек — призрак!

— Так что скажете по поводу нашего убийцы или убийц? — Продолжая вертеть в пальцах пулю, Градовский повторил вопрос Серебрякову.

— Человек, который сделал это, обладает нечеловеческой меткостью: если он же еще и прикончил мистера Икс, то и сила у него просто невероятная, — с ходу ответил он. — Я бы искал военного, может отставного. Человека огромного роста: я слышал, как медик говорил, что удары на голову мистера Икс шли сзади и сверху. А жертва далеко не карлик. Орудия преступления в обоих случаях не найдено.

Градовский посмотрел на пепельницу, но сразу же признал, что такой изящной штукой не проломишь голову мистеру Икс: там, где трещат кости, хрусталь развалился бы на множество кусков.

— Ищем следы крови на вещах, на стенах, где угодно, — распорядился следователь. — Ищем огнестрельное оружие предположительно системы Нагана образца 1895 года, 7,62-мм; во всяком случае, мистер Игрек убит из него. — Он положил на стол к полицейскому, делавшему опись, обнаруженную в стене пулю, ищем тяжелый предмет, которым теоретически можно проломить голову.

Кровь была в кабинете директора, несколько капель обнаружилось в коридоре, ведущем к кабинету, — должно быть, они сорвались с одежды убийцы, — опустившись на корточки возле кровавого следа, Градовский мысленно прочертил траекторию движения убийцы. Он забивает до смерти мистера Икс и идет в окровавленной одежде с оружием в руках в кабинет директора, где стреляет в мистера Игрека и мистера Зета. А почему он не убил их тем же оружием, каким расправился с мистером Иксом? И если у него был пистолет, отчего он не застрелил мистера Икса, ведь в этом случае ему не пришлось бы даже приближаться к жертве, с риском быть замеченным находящимися на сцене актерами или публикой? Вероятно, оттого, что прозвучавший на сцене выстрел привлек бы внимание, но Серебряков ведь только что доказал, что первое убийство было совершено, когда оркестр играл очень громкую музыку, в таком гвалте никто бы не различил одинокий выстрел.

Нет, тут определенно что-то не сходится, зачем проламывать голову, если у тебя имеется огнестрельное оружие? — По своей давней привычке Градовский озвучивал посещающие его мысли, так что Серебрякову оставалось слушать и делать выводы.

— Быть может, убийца сначала прикончил тех двоих, а потом…

— Не получается, он пришел в кабинет директора уже в крови, вы же видели, в коридоре следы.

— А если он запачкался здесь и потом…

— От огнестрела крови мало, жертва, после близкого контакта с которой можно измазаться, на расстоянии нескольких шагов, сами видите, да и следы крови идут сюда, а не отсюда.

— Но следов как таковых нет, — пожал плечами Серебряков.

— Следов ног нет, а следов крови достаточно. — Градовский показал пальцем на выразительную каплю с длинным хвостиком. — Вот, Петр Иванович, извольте обратить внимание, кровь имеет тенденцию быстро свертываться, то есть становиться гуще, капля прокатилась по одежде или орудию преступления, чем бы оно ни было, и шлепнулась здесь, так что вот этот хвостик показывает нам траекторию движения нашего убийцы. Получается, что он шел от сцены в директорский кабинет. Но если преступник здесь или где-то еще переоделся, хотелось бы найти его окровавленную одежду.

Еще через час револьвер системы Нагана образца 1895 года, 7,62-мм, как это и предсказывал Градовский, был обнаружен среди бутафорского оружия. Разумеется, револьвер тщательно протерли, окровавленной одежды нигде не было.

— Во время убийства мистера Икса Благинин пел арию Паяца на авансцене, повернувшись лицом к залу. Для того, чтобы увидеть мистера Икса и убийцу, ему нужно было бы отступить в глубь сцены, так как жертву от него скрывали кулисы.

Посетив больницу, куда была отвезена пострадавшая актриса, Градовский несколько минут выслушивал бессвязный бред, в котором девушка то утверждала, что вся сцена превратилась в море крови и это море внезапно поглотило ее всю без остатка. Потом она ревела белугой, вспоминая, во что превратилось ее платье и как после ее рвало в гримерке. Она жаловалась, что в театре все завидуют ее непревзойденному таланту и тому, что ее поклонник хоть и не относится к высшему свету, но зато он человек искусства, причем очень известный человек. Он еще отомстит за все ее обиды и унижения, за то, что кто-то нарочно убился на сцене, чтобы бедняжка Мидонская упала там во время своего выхода и испортила платье; потом она начала рассказывать, как еще до этого вопиющего случая обнаруживала в своих туфельках гвозди, известку в пудре, а в довершение всего унижения у нее еще и украли платье, в котором она рассчитывала после спектакля отправиться в ресторан господина Палкина. Когда же Градовский напрямик спросил ее, зачем она взяла не принадлежащий ей букет, нахалка заявила, что была уверена, что букет оставил ей ее поклонник, он ведь четко знал, из какой кулисы девушка должна выйти на сцену, и понимал, что она не сможет пройти мимо его подарка.

В общем, Градовский был вынужден покинуть страдалицу, не узнав ровным счетом ничего интересного.

Ах, как же болит спина, если долгое время держать ее согнутой! Добравшись до дома, Анна Львовна первым делом сбросила с себя чужое платье и недолго думая отправила его в камин, куда сразу же за ним полетел старушечий окровавленный наряд, который Благинина вынесла из театра в своей вместительной сумке. Расторопная служанка помешивала золу, следя за тем, чтобы последние улики уничтожило пламя. Анна прошлась по спальне в белье и чулках, правый был залит кровью и порван, так что из дыры торчали пальцы. После того как оба платья превратились в пепел, огонь получил чулки, перчатки и на всякий случай нижнее белье.