Спасибо природе, что наделила меня актерскими талантами, благодаря которым я даже в такой критической ситуации смог сохранить самообладание и не выдать свой маленький секрет.

До приезда скорой пришлось симулировать инфарктно-сердечноприступное состояние. Я настолько вошел в образ дохлого скунса, что мне можно было бы в эту же секунду дать Оскар за лучшую роль. Эх, жаль меня никто кроме этой Злюки не видит. А то ведь такой талант пропадает!

А вот когда приехал врач, я понял, что методы Прынцесски – это всего лишь цветочки…

Вот серьезно… Лучше б мне еще пару раз пальцем в живот ткнули, чем это вот все…

Сначала ослепили ярким светом фонарика. Мне кажется, мой бедный глаз из-за этого будет дергаться до конца дней моих суровых. Хотя, надеюсь, что с сегодняшнего дня я опять начну испытывать все прелести мажорской жизни.

Потом этот тяжело-врач стал прощупывать мой пульс. Только в отличие от Яниной ладони, у него – целое ладонище. Я думал, он меня точно придушит…

И, наконец, он точно намеревался меня отравить или реально усыпить, приложив к моему носу вату с чем-то необычайно вонючим…

Хоть я и не открывал глаза, продолжая пребывать в своем «сценическом образе», рожа этого специалиста еще долго будет сниться мне в кошмарных снах. Потому что мое воображение уже успело изобразить некую Годзиллу в белом халате и с огромным шприцом-клизмой…

Так, Влад, харэ притворяться. А то как бы этот годзоврач реальную клизму использовать не решил… Тем более, после всего вышеперечисленного, уже проделанного со мной, у меня просто не было сил больше сдерживаться.

Я продолжил строить из себя дурачка, надеясь, что работник скорой сразу поставит мне нужный мне диагноз, после чего Прынцесска позвонит моему отцу, а там я вновь окажусь на курорте.

Только вот медработник упорно требовал, чтобы я поехал в больницу для дополнительного обследования и возможной госпитализации.

Ага, щас!!!

Знаю я, что там делают с Наполеонами и прочими Бонапартами - отправляют в психушку. А я туда не хочу… Я всего лишь потерял память, временно. Ну, типа…

— Нет, любимая! Не отдавай меня, пожалуйста, у меня уже ничего не болит! Я в полном порядке! – тьфу блин, настолько вжился в роль, как сам не заметил, как назвал эту подлЯну любимой. Я даже был готов ее царскую лапку поцеловать, лишь бы она поверила, что я «того».

— Влад, что Вы несете? – оттолкнула она меня. –Какая я Вам любимая?

— Любимая жена?

Она замотала головой, типа «Боже упаси». Поверь мне, детка, я мысленно три раза плюнул через левое плечо, да еще солью себя обсыпал.

–Сестра? – она опять хмурится, давая мне понять, что я не прав.

Да я знаю, что ты мне НИКТО. Слава тебе Господи, что мои пути с царевной Несмеяной почти не пересекались.

Но сейчас Прынцесска должна сыграть не последнюю роль в моей судьбе. Потому я должен быть с ней более-менее милым, ну, по крайней мере, пару минут, пока отец не примчится на крыльях огромной любви ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

–Коллега?

— Влад, Вы серьезно или придуриваетесь?

Я серьезно придуриваюсь… Но знала бы ты, как сильно мне приходится себя сдерживать, чтобы не заржать!

— Милая, любимая, ненаглядная, самая прекрасная, пожалуйста, не отдавай меня на растерзание этим людям. Я до сих пор плохо вижу, а до конца недели мой нос не будет чувствовать ни единого запаха!

Вот ведь меня вштырило! Я и не знал, что знаю столько «комплиментов». Сказал бы мне кто-то раньше, что я буду НесмеЯночке такое говорить, я б сам заржал, как голодная лошадь.

— У Вас на самом деле не все в порядке с головой.

— Так, ну мы его оформляем?

— Нет, не надо… Я должна сначала побеседовать с его родными.

— Ну, Вы пока за вызов заплатите, отказ от госпитализации подпишите, и беседуйте, сколько Вашей душеньке угодно. А нас другие пациенты заждались.

— Да, конечно…

Эх, Яна-Яна-Яночка, ягодка ты моя!

Я ее даже зауважал после этих слов. Считай, полдела сделано.

Не знал я, что Прынцесска настолько доверчивая.

Дурехаааа.

Адьё, каратели-пугатели в белом.

Так, а что будет, если отец тоже решит меня обследовать? Врачей приведет? Если что, буду стоять до самого конца на своем. Авось, да прокатит.

Буду решать проблемы по мере их поступления.

Ну вот! Вот так… Тю-тю.

Смотрю в окно на отъезжающую машину скорой помощи. Значит, точно пронесло. Теперь надо, чтобы Яночка папе позвонила, да в красках расписала то, какой я бедный и несчастный. Нужно изобразить предобморочное состояние. Хотя, что изображать… Я и так последние пару недель, считай, постоянно в этом образе. Почти ничего не ем. Только на хлебе, кефире, да отварном картофеле.

Так, я не понял… Почему так тихо? Только не говорите, что Прынцесска свалила?!

Ээээ, Несмеяна, не сметь! Не сметь!!!

А то будет крайне подозрительно, если я сам позвоню папе, чтобы сообщить, что я его не помню.

Это что еще такое! Почему дверь заперта?! Наваливаюсь на дверное полотно всем своим весом. И? Нифига не происходит.

— Ээээй, ээээй! Откройте! Кто-нибудь, кажется, меня здесь заперли! – стучу кулаками изо всех сил.

— Влад, это я Вас заперла. Вы не в себе. Я пытаюсь дозвониться Вашему отцу, пусть он решает, что с Вами делать.

Хм… Ну я же говорю, Прынцесска сегодня – просто большая молодец и действует практически в полном соответствии с моим планом. И практически никакого самоуправства. За исключением одной малююююсенькой мелочи – закрытой двери.

Но это меня не особенно беспокоит. Правда, для пущей убедительности постону-покричу-поною еще пару минут, чтобы Яночка наверняка решила, что у меня не все дома из-за удара башкой.

— Ээээй, выпустите меня, у меня клаустрофобия! – лениво колочу о дверь ногой. –Пожалуйста, здесь так душно! Я сейчас задохнусь!

Ну я не могу… Талант, блин.

Яна

— Михаил Петрович! Ну наконец-то! – услышать его «Алло» сейчас было для меня самым большим счастьем за последние пару лет.

— Яночка, прошу прощения, пришлось отключить телефон из-за совещания. А совещание затянулось, как это часто бывает. Сама понимаешь, у каждого целый миллион вопросов. Ты к Владу не ездила?

— Я как раз поэтому и звоню. Понимаете… Вы только не волнуйтесь. Тут это, я даже не знаю, как Вам сказать…

Ну что это такое? Всего четыре слова: «Ваш сын потерял память», и нечего тянуть кота за хвост… А то начала слюни размазывать.

Хотела, чтобы Михаил Петрович не волновался, а получилось… В общем, получилось как всегда.

-Что с Владиком? Он жив? – последняя фраза была сказана с надрывом, будто Михаилу Петровичу не хватало воздуха.

— Да, да! – выкрикнула я. – Жив… Только он немного не в себе.

— Что такое? С ним все в порядке?

— В порядке, да не совсем… Кажется, Влад потерял память.

— Ммммм. Яночка, как такое могло произойти?

— Он упал, ударился головой, а теперь… ничего не помнит…

— «Упал, очнулся, гипс», значит? Да еще ты так удачно подвернулась… Ну, артист! – я пока не придавала значения словам Михаила Петровича.

— Он так странно себя ведет, а еще он наотрез отказался от госпитализации. Михаил Петрович, Вы только ничего такого не подумайте, я всегда рада Вам помочь, но сейчас… Я реально его боюсь. А если у него не все в порядке с головой. Он и в обычном состоянии, знаете, какой бывает. А теперь… Вообще непонятно, что ему взбредет в голову!

— Яночка, вот чует мое сердце, что здесь что-то нечисто. Мой сын никогда ничего не делает просто так. Ладно… Пока рано делать какие-то выводы, для начала надо все проверить… А Влад сейчас где?

— Я его в соседней комнате закрыла. Подперла дверь стулом, но не знаю, сколько времени он протянет. Я имею в виду, стул. Влад колотит руками в дверь и требует, чтобы я его выпустила. Ох… Не уверена, что его можно оставить одного в таком состоянии.