Впереди Студенников увидел «эмку» областного военного комиссара полковника Волкоедова. С ним в машине находился заведующий военным отделом обкома партии Дмитрий Фёдорович Добродеев. Зная, что немцы на подступах к городу, они до последней минуты были заняты делами по организации патриотического подполья. В колонну вражеской боевой техники попали так же, как и Студенников.

Лихорадочно обдумывая положение, Пётр Степанович заметил, как «эмка» облвоенкома, пройдя окский мост, рванулась вправо, на Пушкинскую улицу. Студенников устремился за ней. И тут фашисты открыли огонь из танков. Прямым попаданием снаряда «эмка» облвоенкома была разнесена вдребезги. Волкоедов и Добродеев погибли. Студенникову удалось скрыться в одной из Курских улиц, а затем выбраться на юго-восточную окраину города, куда противник ещё не проник.

Сложившаяся в результате внезапного захвата фашистами Орла очень трудная обстановка исключила возможность отработки до конца всех деталей по созданию городского подполья. Не удалось полностью отшлифовать способы связи и условия конспирации. Не все коммунисты и комсомольцы успели получить последний инструктаж и конкретное задание…»

Обратите внимание на два последних предложения. Что же касается гибели военкома, то много лет спустя следопытам удалось установить истинные причины этой трагедии. Но об этом чуть позже.

И вот ещё один аргумент тем, кто пытается защитить чиновников, не исполнивших своё же постановление бюро Орловского обкома ВКП(б) от 11 сентября 1941 года об организации обороны города.

4 октября 1941 г. в 5.20 утра Сталину на стол легла совершенно секретная шифрограмма из Мценска:

«Наркому обороны СССР.

Докладываю: противник, сосредоточив превосходные силы, перешёл в решительное наступление на Орёл, обходом с запада и с востока, к 18 часам окружил Орёл, применил сильную бомбардировку фугасными и зажигательными бомбами. Город горит.

Части Орловского гарнизона (полк НКВД – 1000 человек, 48-й стрелковый полк – около 2000 человек и пять полков ПТО) ведут бой в полуокружении. К 19.00

А.И. Ерёменко

3.10.1941 года 447-й корпусной артполк без трёх орудий вышел и сосредоточился 10 км южнее

Мценска, где остальные части – сейчас данных нет. Известно только, что большое количество

артиллерии отходит на Болхов.

Военным советом с частью штаба в Мценске приняты решения:

1) Высадившимся частям авиадесантной бригады занять оборону на рубеже Оптуха.

2) 4 ТБ и частям, находящимся в Мценске, оборонять рубеж южнее Мценска, прикрыть высадку

1-го Гвардейского корпуса.

Командующий войсками ОРВО Член военного совета генерал-лейтенант Тюрин.

Бригадный комиссар Чекаловский».

На донесении имеется резолюция Сталина: «Немедля отозвать Тюрина в Москву в распоряжение Генштаба. Ст.». (Журнал «Известия ЦК КПСС», 1990 г., № 2, с.207.)

Сталин был весьма раздражён падением Орла. Первым пострадал командующий Орловским военным округом А. Тюрин, назначенный на этот пост лишь 24 июня 1941 года. Из материалов следствия: «В октябре за сдачу врагу города Орёл был арестован и находился под следствием. 21 января 1942 года военной коллегией Верховного Суда СССР Александр Алексеевич Тюрин был осуждён на 7 лет лишения свободы, но 24 января 1942 года судимость была снята с понижением в должности и звании до генерал-майора».

Командующий Брянским фронтом генерал А. Ерёменко, возможно, так же был бы наказан, но он получил ранение под Брянском, где находился его штаб, едва не попал в плен (немцы прошли буквально в нескольких десятках метров от КП), и самолётом вывезен в тыл на лечение. А то бы

ему тоже, думается, досталось от Главкома. Хотя, прослеживая биографию этого военачальника, диву даёшься, почему он пользовался расположением Верховного, хотя на ратной ниве особо не блистал; и в мемуарах других полководцев ему достаются весьма нелестные оценки.

Не избежал наказания и первый секретарь орловского обкома ВКП(б) В. Бойцов. «20 января 1942 года освобождён от должности с формулировкой «как несправившийся». 16 сентября 1943 «избран» председателем Исполнительного комитета Ивановского городского Совета».

К сожалению, до сих пор не рассекречены протоколы допросов данных товарищей. Они ведь, наверняка называли причины и версии того, почему не сумели остановить танки Гудериана под

Орлом, как это сделали рабочие полки под Тулой.

К слову, с Василием Ивановичем Бойцовым (уже пенсионером) мы встречались несколько

раз в Москве. Он с удовольствием рассказывал о довоенном Орле, а на вопрос о причинах сдачи

Орла немцам лишь пожимал плечами: мол, все надеялись на А. Ерёменко, который клятвенно

обещал Сталину «разбить подлеца Гудериана». И добавлял, что ему самому ещё повезло, ведь наказание могло быть более суровым (а он всего лишь лишился высокого поста, хотя позднее сумел перебраться в Москву на работу в Госплан), потому как и не такие головы летели.

Что касается К. Фирсанова, то и он не лишился головы, а после освобождения Орловщины был переведён в Брянск, во вновь образованную область, оттуда – в Башкирию, но в 1954 году – «снят с должности «за допущенные серьёзные ошибки в руководстве органами МВД республики». Сам Кондратий Филиппович не особо рвался после войны посетить Орёл, он даже остался в Куйбышеве на постоянное жительство, хотя родился на Рязанщине. А ещё он очень болезненно воспринимал наши вопросы об оккупации и всякий раз переводил разговор на «партизанскую

тему». Есть документы, свидетельствующие о том, что бывший начальник УНКВД пытался возвеличить свою роль в организации подпольно-партизанской работы, но даже Орловский обком партии ему в этом отказал.

Одним из последних моих вопросов Фирсанову был:

– Почему толком не внедрили подполье перед приходом немцев?

– Так получилось, – буркнул генерал. – И вообще я не хочу ворошить эту тему… (Личный архив автора (ЛАА), 1980 г.)

А мы вот очень желаем как можно больше узнать о «неофициальных» патриотах, которые внедрялись в оккупационные структуры, помогали, как умели, соотечественникам и зачастую погибали, вычисленные опытными гестаповцами и сотрудниками «русской полиции». Вот их-то и не хотели долгое время признавать как народных мстителей. И рассказывать о них К. Фирсанов не пожелал, потому как, видимо, стыдно, что пальцем не пошевелили, чтобы спасти многих, уже от репрессий своих же, после войны. Он же очень нервно отреагировал на вопрос о книге своего бывшего подчинённого Мартынова «Фронт в тылу» (Тула, «Приокское книжное издательство», 1981), особенно на строки, зафиксированные на 50-й странице: «Сложившаяся в результате внезапного захвата фашистами Орла очень трудная обстановка исключила возможность отработки до конца всех деталей по созданию городского подполья. Не удалось полностью отшлифовать способы связи и условия конспирации. Не все коммунисты и комсомольцы успели получить последний инструктаж и конкретное задание».

К слову, в книгах Матвей Матвеевич словно сознательно обходил молчанием имя своего начальника, что наводило на мысль об их, мягко говоря, разногласиях. Дальнейшее расследование подтвердило наши догадки. Но мы об этом ещё расскажем.

А возвращаясь к вопросу о том, как был захвачен Орёл, обратимся к воспоминаниям немцев о тех октябрьских днях сорок первого.

«…Из доклада 5-й танковой бригады о результатах выполнения боевой задачи:

1 октября – боевая группа Эбербаха выступила в 7:00 по обе стороны от оси наступления. Противник большей частью своих сил отступил. После этого наступление развило темп. Был быстро преодолён противотанковый ров. Произошёл короткий бой на мосту к югу от Севска. В 11:05 передовые танковые подразделения вошли в Севск, воспользовавшись налётом пикирующих бомбардировщиков Ю-87 «Штука». Все мосты оказались целы. Было захвачено два вражеских самолёта.