8 сентября 1941 г. на основании указанного постановления, без возбуждения уголовного дела и проведения предварительного и судебного разбирательства, военной коллегией Верховного суда СССР под председательством Ульриха В.В. (члены коллегии Кандыбин Д.Я. и Буканов В.В.)

вынесен приговор в отношении 161 заключённого, согласно которому осуждены по ст. 58–10, ч. 2 УК РСФСР к высшей мере наказания – расстрелу – следующие лица: (далее следует список из 161 фамилии. – Ред.).

11 сентября 1941 г. в отношении 157 осуждённых приговор приведён в исполнение в Медведевском лесу недалеко от г. Орла. Четверо из приговорённых к высшей мере наказания – Семёнов Е.П., Шнейдер Г.К., Корхонен В.Л., Лысова-Мухотдинова Е.А., переведённые к тому времени в иные места заключения, расстреляны по месту их содержания в период с 13 по 18

сентября 1941 г.

Настоящее уголовное дело возбуждено 18 января 1989 г. Прокуратурой СССР в соответствии с частным постановлением пленума Верховного суда СССР № 40–88 от 13 июня 1983 г. по делу Пятакова Ю.Л., Радека К.Б., Арнольда В.В. и других осуждённых по приговору военной коллегии Верховного суда СССР от 30 января 1937 г.

В ходе рассмотрения данного дела пленум Верховного суда СССР установил, что в период отбытия наказания, назначенного по приговору от 30 января 1937 г., Арнольд 8 сентября 1941 г. заочно был осуждён военной коллегией Верховного суда СССР по ст. 58–10, ч. 2 УК РСФСР к высшей мере наказания – расстрелу. По этому же приговору от 8 сентября 1941 г. без возбуждения уголовного дела и без проведения предварительного следствия и судебного разбирательства осуждено ещё 160 человек, отбывавших наказание в Орловской тюрьме.

В связи с тем, что обстоятельства, относящиеся к законности вынесенного приговора, нуждались в проверке, а при необходимости и в расследовании, пленум Верховного суда СССР принял решение о передаче материалов, связанных с вынесением приговора военной коллегией Верховного суда СССР от 8 сентября 1941 г., Генеральному прокурору СССР для принятия по ним решения, основанного на законе.

Возбуждённое Прокуратурой СССР уголовное дело поступило по подследственности в Главную военную прокуратуру. Вышеназванные обстоятельства вынесения неправосудного решения военной коллегией Верховного суда СССР от 8 сентября 1941 г. в ходе предварительного следствия подтвердились следующими собранными по делу доказательствами.

Так, из показаний бывшего начальника 1-го спецотдела НКВД СССР Баштакова Л.Ф. видно, что список на 170 заключённых, содержащихся в Орловской тюрьме, составлялся в 1-м спецотделе по указанию Кобулова и при его непосредственном участии. Именно Кобуловым выполнялись в

списке различные пометки и определялась судьба каждого заключённого. Материалов об антисоветской деятельности заключённых в период их пребывания в тюрьме, как заявил Баштаков, в 1-й спецотдел не поступало, и на основании каких данных об этом сказано в списке, ему неизвестно (т. 1, л. д. 36–37; т. 2, л. д. 13–17).

Эти показания Баштакова согласуются с приобщённым к делу списком на 170 заключённых, содержащихся в Орловской тюрьме, отпечатанным на типографском бланке 5 сентября 1941 г., в котором от руки напротив каждой фамилии выполнены различные пометки. В отношении 76 человек, перечисленных в списке, внесены сведения о том, что, находясь в тюрьме, они проводят антисоветскую агитацию (т. 7, л. д. 6–51).

Бывший начальник тюремного управления НКВД СССР Никольский М.И., подписавший список на 170 заключённых, подтвердил, что его составлением занимались сотрудники 1-го спецотдела по особому указанию руководства. При этом, как отметил Никольский, по ошибке в списке оказались фамилии и тех заключённых, которые на момент его составления в Орловской тюрьме уже не содержались, т.к. к тому времени умерли или были освобождены в связи с пересмотром их дел. (Спешка была такая, что в список попали не только эти отсутствующие девять человек, но и Б.Г. Ворович, который ещё 28 мая 1941 г. был оправдан пленумом Верховного суда СССР и подлежал освобождению, однако по неизвестным причинам продолжал содержаться в Орловской тюрьме и в сентябре был расстрелян. – Ред.)

Никакими материалами, свидетельствующими об антисоветской деятельности заключённых, как следует из пояснений Никольского, тюремное управление НКВД СССР не располагало (т. 1, л. д. 38–47, 48–53).

По сообщению компетентных органов, каких-либо материалов, подтверждающих антисоветскую деятельность содержащихся в Орловской тюрьме заключённых, не имеется. В процессе расследования сведений об этом также не выявлено (т. 2, л. д. 6, 41).

Бывший начальник Орловской тюрьмы Яковлев С.Д., давая пояснения об обстоятельствах расстрела осуждённых, сообщил, что примерно за месяц до захвата фашистами г. Орла (выходит, в августе, то есть задолго до сталинского Постановления № ГКО-634 сс–!?) из НКВД СССР прибыла оперативная группа для выполнения специального задания – расстрела группы заключённых, содержащихся в тюрьме. Согласно имевшемуся у членов группы списку, заключённых на специально оборудованных автомашинах в течение одного дня вывезли за город и расстреляли. Никто из сотрудников тюрьмы к этой операции не привлекался (т. 1, л. д. 54–58).

Будучи допрошенным по факту приведения в исполнение приговора, бывший начальник УНКВД по Орловской области Фирсанов К.Ф. показал, что распоряжение председателя военной коллегии Верховного суда СССР Ульриха о приведении в исполнение приговора поступило в то время, когда производилась эвакуация содержащихся в тюрьме заключённых. Город, в связи с наступлением немецких войск, подвергался частым и сильным бомбардировкам. Перед ним и представителем прокуратуры стояла задача не допустить подмены осуждённых и исключить какие-либо факты глумления над ними. Совместно с прокурорским работником, пояснил Фирсанов, ими изучались личные дела заключённых и имеющиеся в них данные сравнивались со сведениями, полученными в ходе опроса осуждённых.

О том, как протекала процедура объявления осуждённым приговора, Фирсанов сообщил следующее:

«Они препровождались в особую комнату, где специально подобранные лица из числа личного состава тюрьмы вкладывали в рот осуждённому матерчатый кляп, завязывали его тряпкой, чтобы он не мог его вытолкнуть, и после этого объявляли о том, что он приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. После этого приговорённого под руки выводили во двор тюрьмы и сажали в крытую машину с пуленепробиваемыми бортами…»

Для приведения судебного решения в исполнение и захоронения расстрелянных, как показал далее Фирсанов, было определено место километрах в 10-ти от г. Орла по направлению к Мценску и Болхову, в так называемом Медведевском лесу. Об этом ему известно из доклада своих подчинённых – сотрудников УНКВД по Орловской области Черноусова К.А., Слюняева Н.И.

и Теребкова Г.И., являвшихся членами комиссии по приведению приговора в исполнение. По заявлению Фирсанова, сам он на месте расстрела не был.

Отмечая скрытность и тщательность, с которой была проведена операция, Фирсанов указал: «…С лицами, которые должны были подвергнуты расстрелу, в камерах продолжало находиться человек примерно 200 осуждённых. Это было сделано для того, чтобы замаскировать предстоящую акцию… Потом эти 200 человек осуждённых на следующий день после расстрела их сокамерников были эвакуированы…»

Из пояснений Фирсанова следует, что деревья, которые находились в лесу на месте захоронения, предварительно выкапывались с корнями, а после погребения расстрелянных были посажены на свои места. Вплоть до 3 октября 1941 г., т.е. захвата Орла немецко-фашистскими войсками, как отметил Фирсанов, им неоднократно направлялись на место расстрела подчинённые под видом грибников для проверки состояния места захоронения. По их докладам, обстановка на месте захоронения не нарушалась (т. 1, л. д. 274–281).