Она вернула ему плащ, поблагодарив от души, и они пошли. Недалеко, всего-то за поворотом. Однако там, оказывается, бил родник, только звук его заглушал морской прибой.

Брат вернулся в лагерь, а Лехтэ умылась холодной водой, а потом встала и стояла так некоторое время, вглядываясь вдаль. Поселиться бы здесь, раз уж в Мандос ей хода нет. Поставить домик, встречать закаты с восходами. Ото всех подальше. Никого не видеть. Ей среди толпы тяжело. Здесь — привольно. Мирно.

Лехтэ вздохнула. Что ж, пора идти. Ее ждут. И пыхтит наваристая, пышная каша.

Десяток шагов — и она снова в лагере. Тарменэль протянул тарелку и ложку. Лехтэ села на бревно и попробовала. Взяла кусок румяного, воздушного хлеба.

— Вкусно, — сказала она, принимаясь есть.

Мужчины смотрели с умилением, словно на больного ребенка, который начал вдруг выздоравливать. Лехтэ посмотрела на них вопросительно и пожала плечами. Те переглянулись весело и присоединились к завтраку.

Члены отряда уже успели разойтись по своим постам. Последним попрощался, закончив с едой, Нгилион.

— До встречи, Тэльмэ, — произнес он, заплетая волосы в косу. — Надеюсь, мы все переживем эти дни.

И ушел. Повисло молчание.

— Нгилион прав, — проговорил Тар, все так же задумчиво посмотрев в огонь. — Мы можем только делать то, что в наших силах, и верить в лучшее.

Лехтэ кивнула. У них тут свои заботы. Которые, кстати, касаются и ее безопасности тоже. Не стоит им мешать.

— Мне пора, — сказала она, вставая и возвращая тарелку. — Спасибо за все.

— Я провожу тебя.

Безапелляционно. Твердо. Значит, спорить нет смысла. Хотя времени у брата мало — это видно. Вон стоит, тревожно вглядываясь в даль. Пока еще чистую. Но если подняться повыше, то, возможно, она увидит их. Даже не доходя до вчерашней площадки. Корабли Нуменора.

Значит, надо спешить. Подхватив сумку, она споро закинула ее на плечо и, взяв за руку брата, пошла за ним вниз.

Та же тропка, вот только обратно идти труднее. Камешки так и норовят выскочить из-под ног. Как они ходят тут каждый день? Подумала и покачала головой. Еще один пункт к списку того, что ускользает теперь от ее понимания.

Ущелье темнело по мере того, как они спускались. Склон становился все более пологим. Появились первые жиденькие островки трав. Пришли.

Внизу ее уже ждал Сурэ. Увидев, заржал радостно, и Лехтэ обняла коня за шею. Полезла за яблоком.

— Здравствуй, малыш, — поздоровалась и поцеловала в нос.

Тар стоял, и было видно, что размышлял о чем-то.

— Все будет хорошо, — попробовала успокоить.

Тот вздохнул:

— Хотел бы верить.

В конце ущелья блестела под солнцем узкая полоска воды, окаймленная темными громадами скал.

— У меня нет выбора, — наконец сказал он, нахмурившись. — Приходится отпустить. Но мне неспокойно.

— Брат…

— Неспокойно, Тэльма. Поэтому обещай, если что, прислать осанвэ. Сразу.

— Хорошо.

Они обнялись, и Лехтэ вскочила на коня. Пора отправляться.

— До встречи! — махнула рукой.

— До встречи! — ответил брат.

И Сурэ полетел, словно выпущенный из пращи камень, на запад.

***

Казалось, что в воздухе звенит напряжение. Густое, гулкое. Упругое, словно туго натянутая струна. Оно разлито в воздухе, и кажется, будто его можно пощупать руками.

Лехтэ спешила. Застоявшийся Сурэ весело, бодро летел вперед, высекая искры.

Травы густели. Ущелье постепенно расширялось, пропуская внутрь каменных стен все больше света. Вот дохнуло ароматом трав, и Лехтэ остановилась, позволив себе прикрыть глаза и вдохнуть полной грудью. Пряный, сладковатый запах с легкими нотками горечи. Вдруг невыносимо захотелось сойти с коня, упасть лицом в землю и лежать так, лежать… Как хорошо и мирно. Зачем ей все? Зачем тревоги и хлопоты? Лечь, и никогда не вставать. Пусть бы только вот так же светил Анар, пели птицы. Пусть бы пчелы гудели, перелетая с цветка на цветок, напевая вечную, верную песню. Слиться. Раствориться среди воды и трав, среди воздушных потоков. И самой, быть может, стать таким вот потоком. И лететь, и лететь куда-то. Высоко-высоко, в небо. Где нет страданий.

Лехтэ вздрогнула, словно очнулась от глубокого сна. Оглянулась по сторонам с легким недоумением. Кажется, успело пройти с полчаса, пока она тут стояла. Сурэ косился, оглядываясь через плечо темным глазом.

Лехтэ вздохнула. Наклонилась и потрепала по шее.

— Едем, едем, — успокоила его. — Уже.

Вперед! Вон, виднеется уже далеко впереди Тирион. Склоны Туны ложатся под копыта коня.

— Но мы их объедем, — говорит Лехтэ и забирает вправо.

Умное животное послушно поворачивает. Путь их длинен. Если повезет — доберутся к вечеру.

Густой травостой ложится под ноги. Похож на волны. На бескрайнее море, что раскинулось от края до края. И они рассекают его, подобно ладье, и пыльца от травы, от цветов оседает на копытах коня, на юбке Лехтэ. Ветер играет волосами, гладит пушистые метелки трав.

Лехтэ кажется, будто что-то ее толкает в спину. Словно невидимая рука. И она не в силах противиться той настойчивой воле. И спешит, направляя коня.

Но пора отдохнуть. Не ей — Сурэ. Она не устала. Доехала до ручья и затормозила.

— Пить хочешь? — спросила, наклонившись к шее.

Конь заржал. Спрыгнув на землю, дала коню остыть и повела на водопой. Отпустила пастись, а сама уселась на берегу, глядя в воду. Есть не хотелось, но поесть надо. Силы понадобятся.

Достав лембас, откусила кусочек, запила прохладной, чистой водой. Убрала. Опустила ладони в воду и долго смотрела, как течет ручей, огибая пальцы.

Облака отражаются, и если присмотреться, то можно угадать. То листок, то заяц. Формы причудливые и каждый раз новые.

А вода так манит. Словно шепчет о чем-то. Так тихо и ласково. Если лечь вот так…

Снова вздрогнула. Ей спешить надо!

— Сурэ! — позвала она, и конь примчался. Отдохнувший, довольный. Полный сил.

— Пора, — сказала она, погладив по шее.

Тот кивнул, будто бы соглашаясь, и Лехтэ легко взлетела ему на спину. Надо же, не растеряла навыков. Отчего-то сама удивилась. И тронулась в путь.

Тириона за спиной уже не было видно. И все ближе и ближе становился Лориэн.

А там и до Мандоса рукой подать.

***

Туман наползал, стелясь по земле. Тонкими языками, чем-то напоминающими отдаленно змей. Он клубился, закручивался в спирали, танцевал у копыт Сурэ, и умный конь беспокойно ржал.

— Хорошо, — уговаривала его Лехтэ, гладя по шее. — Все хорошо.

Тот в ответ косился с ясно читаемым недоверием, но все же шел.

Незаметно, неуловимо сменился пейзаж. Василек и вербейник теперь росли реже, зато стали встречаться маки.

Вдалеке послышался шум.

«Река», — поняла Лехтэ.

Порожистая в верхнем течении, достаточно бурная. Через реку был перекинут деревянный мосток. Когда-то прочный. Давно. Теперь шаткий. Это видно. Бобры с осами постарались. Несколько досок тоже следовало бы заменить, но никак. Может, после?

Лехтэ дрогнула. После Нуменора. Починят, конечно же. Как иначе. А пока…

Она спешилась и ступила на деревянный настил. Доски скрипнули. Лехтэ сжалась. Еще шаг. Как вернется, сообщит мастерам. Видно, давненько этой дорогой никто не ходил.

Под ногами ревела, прыгая по камням, вода. Если мост упадет, к мужу она попадет досрочно.

Страшно. Странно, в детстве, в юности, в далекие годы, которые теперь ей казались сном, она свободно бегала, гуляла здесь. А теперь дрожит. Каждый раз. Словно хищная пасть разверзлась и стремится поглотить ее. Там, на том берегу.

Шаг, один за другим. Мосток пружинит, поскрипывает. Сурэ прядет ушами, пофыркивает. Но идет. Умница.

Вот почти дошли. Слышно пение соловьев. Теплый ветер доносит странные сладковатые запахи. Сонные. Вот только ей уснуть не хватало.

Прибавив шаг, Лехтэ перебралась на противоположный берег и вздохнула с облегчением. Обернулась к коню.

— Мы дошли! — объявила радостно.