Атаринкэ покачал головой и принялся складывать другие необходимые вещи — огниво, веревку, топорик, покрывало, сменную одежду, баночку целебной мази. Перехватив несколько удивленный взгляд жены, он пояснил:

— На всякий случай.

Когда сумка была собрана, Курво достал два охотничьих ножа, один из которых протянул Тэльмэ. Также взял лук со стрелами — мясо никогда еще не было лишним.

— Вот теперь все, — объявил Искусник, — пойдем, поседлаем коней и в путь.

Вскоре они ехали по улочкам Тириона, минуя торжественно-нарядную его часть, и приближались к воротам. Кони шагали, радуясь предстоящей прогулке, пофыркивали и порой предлагали поскакать. Делать это им не давали — город есть город, без необходимости по нему не передвигались слишком быстро. Когда же ворота остались позади, Атаринкэ пустил своего коня рысью, вынуждая Лехтэ его догонять.

*

Немного смущенная, Лехтэ заглянула в сумку. Да, действительно. Тоже мне, ездок со стажем. Похоже, этому есть только одно объяснение — сознание, обрадовавшись, что мельдо рядом, свалило на его широкие плечи все заботы. М-да.

Прикрепив нож к поясу, Лехтэ спрятала его в складках платья и пошла вслед за Атаринкэ.

Легкий теплый ветерок приятно обдувал лицо. Лехтэ щурилась, улыбаясь солнышку и новому дню, а когда конь Атаринкэ побежал вперед, радостно пустилась его догонять.

Широкое поле, поросшее густыми высокими травами, пестрело яркими красками и убегало к самому горизонту. Лехтэ ловила взгляд Атаринкэ, хотела что-то сказать, но пока не могла сообразить, что именно. Она оглянулась и посмотрела на постепенно уменьшавшийся в размерах Тирион. Они отъехали уже на несколько лиг, и Тэльмэ вспомнила, что здесь как раз находится одно из памятных ей мест. Почему бы не познакомить с ним мужа?

— Melindo! — окликнула она Атаринкэ, затем придержала коня и, убедившись, что муж остановился, обвела вокруг рукой и неспешно заговорила:

— Это то самое место, где мы с братом всегда делали последнюю стоянку в конце поездки. Отсюда открывается красивый вид на город, согласен? Мы всегда старались подъехать сюда в первой половине дня. Смотрели на Тирион, купающийся в утренних лучах, неспешно беседовали о разном, чаще всего о неважном, и старались перевести мысли с поездки на дом и на то, что нас там ожидает.

Она говорила и смотрела в широкое, синее небо, и заманчивые картины прошлого вставали перед глазами. Прошлого, которым хотелось поделиться с тем, кто был ей дорог. Дороже всех. Потом она вздохнула:

— Так было всегда, кроме последнего раза.

При последних словах Лехтэ встрепенулась и пояснила удивленно посмотревшему на нее Атаринкэ:

— Ты знаешь, я это только теперь осознала — то, что в последний раз мы не стали тут задерживаться. Впрочем, как и везде.

На мгновение Лехтэ задумалась. Наверное, стоило проговорить все моменты, подобные этому, чтобы не оставалось недомолвок и недоговоренностей и чтобы в будущем уже никогда к этой теме не возвращаться. Чтобы стать друг к другу еще ближе. А потому коротко вздохнула и продолжила, словно в воду прыгнула:

— Понимаешь, я совершенно не знала о твоем возвращении. Я поехала с братом в очередную экспедицию, и только через неделю после отъезда из Тириона Тар случайно упомянул это в разговоре. Ты, наверно, можешь представить, что тогда со мной было? Я решила, что раз ты не дал знать, даже через общих знакомых не намекнул, что уже покинул Мандос, то я тебе не нужна. Ведь для того, чтобы прийти к тебе и попросить прощения, я должна была, прежде всего, узнать о твоем возвращении. Тар был удивлен, что я не в курсе, и предлагал мне вернуться в Тирион, но я из упрямства и гордости отказалась. Но он меня все равно перехитрил и сократил поездку, и в итоге вернул меня в Тирион раньше запланированного. И здесь мы тоже в тот раз не остановились. А я и не заметила этого.

Лехтэ огляделась вокруг, и на губах ее появилось выражение светлой грусти. Потом подняла взгляд на Атаринкэ, и печаль прошла, словно ее водой смыло, а улыбка стала широкой и ясной.

— Если бы мы не пропустили последнюю остановку, то в тот вечер не встретились бы с тобой там, у фонтана — я была бы еще в пути. И тогда кто знает, как бы оно все сложилось, любовь моя.

*

Какое-то время Искусник молчал, обдумывая услышанное.

— Вот что, мелиссэ, не у фонтана, так в другом месте, да, позже, но встретились, я бы обязательно нашел, — посмотрел вдаль, размышляя о чем-то, а потом начал рассказывать.

— Первые дни я вспоминал, что значит быть живым. Это не так, как проснуться с утра и встать. Я заново учился почти всему, только намного быстрее. Ты думаешь, что я о тебе не вспоминал, так знай, что это неправда. Только пойми, что за эпохи, что были проведены в Чертогах, я отвык, что есть рядом кто-то, кроме братьев и отца.

Атаринкэ сказал правду — фэар других эльдар изредка приближались к его, но из близких более никого не было рядом, даже сына, о чем он решил умолчать.

— Я не собирался идти к тебе первым — не я ведь решил расстаться, но ноги то и дело приводили меня к местам, связанным с тобой. Увидев пустым дом, где жили, решил, что ты, как мой дед, вышла замуж второй раз. Не перебивай, пожалуйста, да, я так решил, злился на всех и на себя. А потом… потом была встреча у фонтана… Не спрашивай, почему я тогда сбежал, не надо. А на следующий день, как ты помнишь, я пришел к тебе — за ответом. Мне нужно было знать, любишь ли еще и готова ли вновь быть моей женой.

Атаринкэ замолчал, кони неспешно шагали, потряхивая гривами, иногда пофыркивая и отмахиваясь головой от какого-нибудь надоедливого насекомого.

*

Хорошо, что она заговорила об этом, -поняла Лехтэ. То есть, в самой ситуации, описанной Атаринкэ, ничего хорошего не было, и все-таки сам разговор принес пользу, во всяком случае, ей уж точно. Больше не надо гадать и строить самые дикие предположения, теперь она знает точно.

Лехтэ улыбнулась, подъехала ближе к любимому и заглянула в глаза. Конечно, ей самой ни разу не приходилось возрождаться и она не имеет представления, что чувствует тот, кто заново обретает тело. Об этом она ему и сказала.

— В том, что ты отвык от меня, — продолжала она, — целиком моя вина, я это признаю и раскаиваюсь. Как тебе объяснить… Ваш бунт и ваша клятва… Против них я протестовала, а не против тебя и нашей любви. Понимаешь, мельдо, я и сейчас считаю, что в той ситуации не могла поступить иначе, и все же я очень сильно жалею, что все эти годы меня не было рядом с тобой. Я не знаю, правда, как разрешить эти противоречия, однако хочу, чтобы ты о них знал. И, хотя и с некоторым опозданием, но все же прошу у тебя прощения. Прости, что оставила тебя и не была все эти годы твоей женой. Я жалею. И уж точно никогда не стала бы женой другого. Даже если бы ты ко мне не вернулся. Знаешь, наверно, теперь, пережив все то, что пришлось, я бы все-таки отправилась с тобой, пусть бы даже это ничем хорошим и не кончилось.

И протянула пальцы, показывая, что намеревается взять его за руку. Позволит?

Где-то совсем рядом в траве пели птицы, но Лехтэ сейчас их не слышала, она смотрела только на Атаринкэ.

*

Курво незамедлительно протянул руку в ответ и сплел свои пальцы с пальцами жены и несильно сжал их:

— Знаешь, ты тогда поступила правильно, я… я не сберег бы тебя там, в смертных землях, и сам не смог бы пережить это… что ты… по моей вине… нет, ты не должна оказаться в Чертогах, никогда…

Сам того не замечая, Атаринкэ сильно сжал пальцы любимой, и лишь чуть дернувшаяся в его ладони рука Лехтэ вернула его в реальность.

— Прости, — сказал он и поцеловал ее пальцы. — Знаешь, в Эндорэ было и много удивительного и даже прекрасного, я обязательно расскажу тебе об этом. Если захочешь… и, знаешь, давай не будем больше о прошлом, мы вместе.