— Ну как, не боитесь его? — спросил Раэтин у Ретты, устраиваясь с видимым удовольствием в кресле поближе к камину.
Муж в свою очередь расположился на диване, стоящем напротив, и она, недолго думая, присоединилась к нему.
Вопрос старого оборотня ее врасплох не застал. Наверное, он был ожидаемым, учитывая их первую встречу в лесу. Пусть кошаки и не умеют читать мыслей, но уж запах страха он почувствовал наверняка. А теперь? Что сказал бы ей этот умудренный жизнью рысь, если его спросить напрямую? Впрочем, ничего подобного Ретта, разумеется, делать не стала. Зачем? Это ее жизнь и ее муж. Они сами разберутся и на все вопросы непременно найдут ответы.
— Боюсь ли я Аудмунда? — улыбнулась она и, приподняв бровь, обернулась на князя. Тот посмотрел в ответ с нескрываемым любопытством. — Нет. Конечно, нет.
— И это правильно, — воодушевился Раэтин, — если оборотень выбрал себе спутницу, он не причинит ей зла.
«Чего нельзя, разумеется, сказать о людях, — подумала она. — А тем более о некромантах».
Мысль о Бардульве невольно заставила ее передернуться. Прошла всего пара дней, и воспоминания были еще слишком свежи. Аудмунд подался вперед, обнял ее одной рукой, и Ретта с удовольствием и заметным облегчением выдохнула и расслабилась.
Раэтин чуть пошевелился и закинул ногу на ногу. Было очень интересно за ним наблюдать. Он и Аудмунд — существа одной природы, но теперь, видя их рядом, Ретта понимала, что воспитание людей все-таки наложило на князя серьезный отпечаток. Да, он тоже оборотень, и это, безусловно, бросалось в глаза, однако она глядела на него, и его человеческий образ не плыл перед ее глазами, он был осязаем и монолитен. Раэтин же казался совершенно другим — он был текучим и переменчивым, словно река, и это, возможно, отчасти роднило его с магом. В каждом движении, в самой походке, во взгляде и в поворотах головы проглядывал зверь. Все чудилось, что вот сейчас он сменит обличье и побежит, обгоняя ветер, на всех четырех лапах сразу.
Конечно же, этого не происходило, но факт, тем не менее, оставался фактом.
Наверное, она не смогла бы объяснить никому свою мысль более внятно.
«Пожалуй, стоило бы сравнить их обоих с другими сородичами, — подумала она. — Вдруг это все лишь особенности характера?»
Может быть, удастся понаблюдать за принцем Рамору, когда она увидит его, или за Тэньяти?
«Хотя на формирование сына Горгрида тоже в значительной степени оказали влияние люди», — напомнила она себе.
— Еще ничто не закончилось, — пророкотал тихо Аудмунд, и шепот этот звучал страшнее и громче, чем любой самый пронзительный рев.
Раэтин сощурился, и Ретте показалось, что во рту у него на один короткий миг сверкнули клыки.
— Ты прав, — ответил он. — Они должны заплатить. Я помню Горгрида юношей девятнадцати лет от роду, жизнерадостным и серьезным одновременно. Скольких опасностей им с Эргардом тогда удалось избежать! И для чего? Чтобы быть убитым исподтишка фатраинской тварью?
На этот раз ей не почудилось — советник зарычал, и голос его зазвенел от гнева. — Магистр Джараак слишком много на себя берет. Похоже, он успел вообразить себя владыкой всех окрестных земель. Пора напомнить ему, что он так же смертен, как и все остальные. Вы были правы тогда в лесу, леди.
Ретта с восторгом подалась вперед, всплеснув руками:
— Так это ваш смех я тогда слышала?
— Ну да, — довольно осклабился оборотень.
Она почти воочию увидела, как дед Аудмунда прищелкнул хвостом и обернул его вокруг тела. Хотя, разумеется, это было не так.
— Скажите, — снова задала вопрос она, — зачем некромантам вообще понадобилось все это затевать?
— Ну как зачем, — явно удивился ее наивности Раэтин, — они ведь не умеют восполнять силы от амулета, как прочие маги. Точнее, у них он тоже был когда-то — свой собственный, похожий на Асцелину, он-то и питал их, но две тысячи лет назад артефакт взорвался, причем по вине самих некромантов, попутно уничтожив Далиру. Такой вот неожиданный побочный эффект.
Аудмунд отчетливо скрипнул зубами и сжал кулак. Советник сделал вид, что не замечает гнева внука, а Ретта положила ладонь на его напрягшееся запястье и осторожно погладила. Князь расслабился и шумно выдохнул.
Повисла тишина. Стало слышно, как потрескивают в камине поленья. Раэтин неуловимо переменил позу и вновь заговорил:
— Наших предков не было на Перевале ветров. Когда это случилось, там дежурили другие кесау. Но насыщенное зеленое свечение разлилось после катастрофы к югу от гор и держалось довольно долго. Оно было заметно даже в Истале.
Ретта представила себе масштаб события и ужаснулась. Ведь горы высоки, а перевал от столицы весьма далек!
— Мне проще, я не связан с Вотростеном столь сильно, как Аудмунд, но и то мне не доставляет удовольствия та давняя история, а ему, как князю, стократ тяжелее ее вспоминать.
«Каково же это — помнить, как погиб твой народ?! — ужаснулась мысленно Ретта. — Ведь выжили тогда жалкие крохи!»
Она вновь посмотрела на мужа, и тот, заметив тревогу, подал ей пальцы, давая понять, что с ним все в порядке.
— Так вот, возвращаясь к нашим баранам, — продолжил Раэтин, — то есть магам. Хотя, по мне, это одно и то же. Когда они, пусть и невольно, уничтожили амулет, им стало жизненно необходимо найти иной способ пополнять силы.
— И они его отыскали, — прошептала Ретта, даже не пытаясь скрыть ужас.
Оборотень с мрачной готовностью подтвердил:
— Именно. Но кто же даст себя убить за просто так? Некромантам приходилось изворачиваться, идти на обман и подлость, бить исподтишка. Постепенно это стало их второй натурой. Но они желали большего, лелея мечты заполучить собственную «плантацию». Или скотобойню, как вам больше нравится, терминология тут не имеет значения. Важно то, что Вотростен, с которым его связывала давняя взаимная ненависть, подходил идеально. Гордые князья и их строптивые подданные слишком хорошо помнили зло, причиненное им, и упорно не желали его забывать. Втереться к себе в доверие они не позволяли. Оставалось только взять то, что им нужно, хитростью. Конечно, Джараак помог Гроиму живой силой, тут я не сомневаюсь, а когда пришло время, сыграл роль благодетеля. Эргард в юности был, несмотря на избалованность, чересчур доверчив и, став князем, не до конца изжил в себе это качество. Вера в лучшее — не всегда полезное свойство, особенно для правителя. Никогда не вредно сомневаться. Мне жаль его — он попал как кур в ощип, но, следует отдать должное, все же сумел выправиться, хотя и не без труда.
Ретта вздохнула и задумчиво посмотрела на огонь. Конечно, эта история ей была отчасти знакома, и все же сколь много нового ей преподнес вечер!
Солнце за окном постепенно опускалось к горизонту. Небо темнело, окрашивая западный край в причудливые фиолетово-розовые тона.
— Почему же князя Эргарда так избаловали? — поинтересовалась Ретта, обернувшись на мужа. — Мне казалось, традиции воспитания в Вотростене довольно сильны.
Аудмунд, до сих пор лениво поглаживавший ее пальцы, переплел их со своими и кивнул, поднеся к губам.
— Вы абсолютно правы, — согласился он, — но всегда случаются досадные промахи. Бабка после свадьбы почти десять лет не могла забеременеть. Поэтому, когда в конце концов долгожданный наследник появился на свет, с него сдували пылинки и исполняли любые прихоти. Вполне естественно, что отец в результате такого обхождения слегка обнаглел.
Тут оборотни переглянулись, и в глазах обоих княгиня прочла умиление и нежность, словно у родителей, наблюдающих за шалостями чада.
— Войдя в возраст, он захотел поехать повидать мир. Ох, и прибавил же он своим родителям седых волос! До сих пор они все уговаривали его жениться, но отец отбрыкивался столь рьяно, словно его ждал не брак, а плаха. Он никак не хотел сидеть дома и постоянно ввязывался в какие-то передряги, из которых Горгрид его потом вытаскивал. Отпуская непутевое чадо в очередное путешествие, мой дед каждый раз просил его товарища присмотреть за легкомысленным наследником, как более здравомыслящего из них двоих. И это несмотря на то, что они были ровесниками.
