Аудмунд доел свою порцию мяса и с удовольствием обсосал косточку.

— Аппетит у вас на славу, — заметила она.

Оборотень прищурился:

— А я вам говорил, что вовсе не умираю.

«Но я своими глазами видела рану», — подумала она, но вслух ничего говорить не стала. Завтра, когда Ингдун придет перевязывать, она сможет увидеть воочию и наконец убедиться.

Заглянула Бериса, и Ретта, вытерев руки, встала.

— Собери мои вещи, — попросила она. — Я переезжаю сюда.

Старуха улыбнулась:

— Очень рада за вас обоих. Я до сих пор не поздравила, прошу прощения. Примите самые искренние пожелания счастья.

— Благодарю вас, — отозвался с постели князь. — Вы тоже можете переселиться на этаж, чтобы быть ближе к Ретте. Напротив есть свободная комната. Ну, а другие статс-дамы и фрейлины, когда они появятся, пусть остаются этажом ниже.

— Спасибо вам, князь, — ответила Бериса и чуть заметно усмехнулась. — Уверяю, мы не будем вам мешать и не нарушим покой. Пойду займусь вещами.

Она слегка поклонилась и, кивнув Ретте, вышла за дверь.

«Должно быть, такие перемены для него серьезное испытание, — подумала та. — Он привык быть хозяином своей жизни и своих покоев. И тут появляется кто-то, кто начинает претендовать на то и другое».

Правда, до сих пор он не высказывал никаких признаков неудовлетворенности своим изменившимся положением. Значит, и ей не стоит думать о подобных вещах.

Когда с поздним обедом было покончено, а посуду забрали, Ретта подумала, что ей тоже следовало бы привести себя в порядок. Платье было серьезно испачкано, волосы растрепались. Отдав приказ все тому же ординарцу, чтобы в купальню принесли горячей воды, она вернулась к мужу.

— Я полагаю, вы хотите спать, — сказала она.

— Отдохну позже, — покачал головой Аудмунд.

— Скажите, а куда делась ваша кольчуга? — спросила она. — Насколько я помню, вы уезжали именно в ней.

— Все верно, — подтвердил он. — Но после я должен был преодолеть серьезное расстояние. В человеческом облике я бы не успел, поэтому пришлось бежать в зверином. Кольчугу я оставил на месте, в ипостаси рыси она бы мне сильно мешала и тормозила. Кожаный доспех для этих целей гораздо удобнее. Чуть позже оборотни вернут мои вещи в замок вместе с лошадью.

Ретта вздохнула и покачала головой:

— Вы подвергались серьезной опасности. Хорошо, что вас в итоге не убили.

— Иногда приходится выбирать, — откликнулся тихо Аудмунд. — Что важней: успеть на место и не дать брату уничтожить Вотростен — или позаботиться о собственной жизни? Я решил, что выбор очевиден.

Князь говорил серьезно и проникновенно, не спуская с нее внимательных глаз. Ретта задумчиво прошлась по комнате и остановилась наконец перед портретом князя Эргарда.

— Я понимаю все, что вы сейчас сказали, — в конце концов заговорила она. — И доведись мне встать перед таким же выбором, я поступила бы, как и вы. Но вы мне муж. Для жены ваша личная безопасность всегда есть и будет важнее прочего. Вот такие противоречия.

Нахмурившееся было небо за окном вновь успело просветлеть. Буря так и не разразилась. Начинало смеркаться, хотя звезды появиться пока еще не успели.

— Открыть вам окно? — спросила она.

— Нет, не надо, — покачал головой Аудмунд. — Вам будет холодно.

Вошли слуги и начали готовить купальню.

— Сыграете мне потом, когда поправитесь? —попросила она, глядя на свирель.

— Обязательно, — с видимой готовностью ответил князь.

Ретта вздохнула и потерла виски.

— Хорошо, что этот день заканчивается, — заметила она и поглядела в окно.

Во дворе сменялся караул. Отсюда, из покоев Аудмунда, происходящее было видно гораздо лучше. Из ее прежних комнат проглядывался сад и небольшой кусочек двора, отсюда же тренировочная площадка и часть казарм, и куда лучше была видна дорога, ведущая к порту, и храм.

— Вода готова, госпожа, — объявили слуги и ушли, повинуясь жесту Ретты.

— Могу я положиться на ваше благоразумие и на некоторое время оставить вас одного? — спросила она.

Аудмунд сощурился чуть насмешливо, однако ответил вполне серьезно:

— Можете, не переживайте. Скорее выздороветь и в моих интересах тоже. Через два дня состоятся похороны Горгрида, я должен быть там.

При мысли о советнике сердце снова обдало печалью. Как выдерживают такое испытание его сыновья?

— У Бёрди есть жена? — спросила она Аудмунда.

— Невеста. Они собирались пожениться после окончания войны. Теперь свадьбу придется отложить до следующего лета.

— Да, понимаю. Но все же очень хорошо, что есть кому его поддержать.

Долгое время князь молчал. То ли не слышал ее слов, то ли размышлял о чем-то своем. Наконец он проговорил тихонько:

— Вы правы.

И принялся глядеть в окно. Лицо его исказила гримаса страдания, но Ретта не была уверена, нужны ли ему сейчас какие бы то ни было слова. Повинуясь порыву, она подошла, осторожно сжала руку мужа и удалилась в купальню.

Когда она вернулась, слуги как раз выходили из гардеробной. Бериса расставляла на каминной полке рядом с вещами князя ее пожитки. Заметив воспитанницу, старуха молча кивнула и выскользнула из покоев.

Аудмунд лежал, закрыв глаза, и чем-то отдаленно напоминал беспомощного котенка. Дыхание было неровным и рваным, и Ретта поняла, что муж не спит. Устроившись у окна поближе к камину, она взяла арфу и задумалась, что же сыграть.

Пальцы тронули струны. Мелодии задавало тон настроение, печальное и подавленное, и музыка выходила под стать ему. Она разливалась водой в полях по весне, набегала на песчаный берег морской волной. Напевная и лиричная, она словно шептала на ухо, стремясь о чем-то рассказать, и Аудмунд, вздохнув, проговорил в конце концов:

— Восхитительно.

Пальцы Ретты в последний раз коснулись струн, и инструмент занял место на полке.

— Отдыхайте, — прошептала она и, поправив одеяло, наклонилась и коснулась осторожно губами его виска.

— Спасибо, — прошептал князь, все так же не открывая глаз.

— Спокойных снов вам.

Она затушила светильники, задернула полог балдахина, затем обошла кровать и нырнула под одеяло.

Уснуть удалось далеко не сразу. Присутствие полузверя-мужа на соседней подушке волновало. Дыхание сбивалось, и ноздри его, чутко вздрагивающие, наводили на мысль, что он ощущает волнение ее по запаху.

Ретта повернулась на бок, осторожно дотронулась пальцами до лежащих на подушке волос Аудмунда и закрыла глаза. Он ранен и невероятно устал, ему необходим отдых, а она ему мешает спать. Нет, так не годится! Усилием воли вызвала она в памяти тот мотив, что сейчас наигрывала, а еще видение вересковых полей. Картина была завораживающая, и Ретта любовалась ею, почти физически ощущая ветер на коже.

Скоро дыхание Аудмунда выровнялось, и сама она вслед за ним не заметила, как провалилась в сон.

Ей виделась темнота, но не пугающая, а ласковая и нежная, словно мать. Ретта огляделась, гадая, куда попала, и вдруг увидела, что к ней идет женщина, молодая и красивая, с толстыми светлыми косами и в васильково-синем платье прямого покроя. На плечах красовалась накидка из волчьего меха. Женщина улыбнулась, остановившись прямо перед ней, и возложила ей на голову венок из цветов северного льна. Заиграла музыка, новоявленная княгиня закружилась в диковинном танце, а женщина исчезла, словно и не было ее никогда.

А тьма расступилась, и прямо над головой раскинулось бескрайнее голубое небо, по которому плыли белые облака. И на душе Ретты было легко и светло.

========== 3. Разговор ==========

Ретте казалось, что ее мягко покачивает на речных волнах. Тонко свистит камыш, поет какая-то незнакомая птица. Солнце светит ярко-ярко, так что даже слепит глаза. Она улыбнулась тепло и мечтательно, медленно подняла руку, жестом пытаясь защититься от золотисто-розовых утренних лучей, и… проснулась.

Зевнув, Ретта привстала на локте и огляделась. Полог со стороны Аудмунда был отдернут, примятая подушка еще хранила тепло тела, однако его самого на кровати не было.