Гвардейцы устроили наконец в телеге Аудмунда, и кавалькада тронулась. Князь заметно расслабился, и на губах его даже появилось слабое подобие улыбки.

— Я уже говорил вам, Ретта, чтобы вы не паниковали, — заметил он. — Мой организм зверя справится с любой напастью. Через три дня я буду здоров.

Та не сдержалась и громко фыркнула в ответ:

— Это самая невозможная вещь, какую мне приходилось слышать. Вы теперь мой муж. Как вы представляете себе, чтобы я не волновалась? Можно подумать, мне улыбается мысль в первый же день остаться вдовой.

Аудмунд тихонько рассмеялся, но охнул и, схватившись за бок, замолчал.

Город рос, и вскоре уже они выехали на мощеную дорогу. Телега покатила заметно резвее. Горожане, встречавшиеся им на пути, по каким-либо причинам не попавшие на церемонию, останавливались, заметив их группу, и с тревогой смотрели вслед. Когда впереди показался замок, гвардейцы снова прибавили шаг и прокричали:

— Открывайте князю!

Раздался натужный скрип, и деревянный мост опустился. Ворота распахнулись.

— Князь сильно ранен? — спросил начальник караула у гвардейцев, завидев телегу.

— Да, — лаконично ответили те.

Подбежали солдаты и, подхватив Аудмунда, со всем возможным бережением понесли в покои. Ретта шла за ними, стараясь не отставать, хотя подчас это казалось непростой задачей.

Они миновали этаж, где находились отведенные ей комнаты, и стали подниматься выше. Место, где она не бывала еще ни разу. Но теперь ей некогда было оглядываться по сторонам.

— Закройте окна! — велела она, почувствовав, что в спальне Аудмунда холодно.

Солдаты уложили князя в постель и поспешили выполнить приказание.

Наконец Ретта могла позволить себе перевести дух. Дорога позади, лекарь скоро придет, а муж ее утверждает, что рана для него несерьезная и долго болезнь не продлится.

«Хотя я бы лично поспорила. В Месаине люди умирали от таких ранений, уж я-то знаю», — подумала она и добавила вслух:

— Принесите горячей воды.

«Лекарю она в любом случае пригодится».

Дверь за солдатами закрылась, и стало тихо. Княгиня вздохнула и устало потерла лицо.

— Бурный выдался день, — сказала она.

— Воистину, — ответил Аудмунд.

— Почему вы не повременили со свадьбой? В вашем-то состоянии?

Присев на краешек кровати, она заглянула супругу в глаза. Зверь. Был, есть и будет. И теперь ей надо привыкать к тому, что именно он — самый важный для нее человек.

А тот улыбнулся, уже без усилия, и осторожно взял в руки ее ладонь.

— Хотел поскорее сделать вас своей женой, — охотно принялся объяснять он. — С сегодняшнего дня я объявлю траур, а это уже задержка. Само собой, никакие бракосочетания в такой период не проводятся.

— Конечно, я согласна с вами, — отозвалась Ретта.

— Ну и потом, неизвестно, как там пойдут дела у Кьярби. Я очень рассчитываю на счастливый для всех нас исход, но если случится осечка, то в результате может начаться война. Она не неизбежна, но вполне возможна. Вы понимаете?

— Безусловно.

— Прекрасно. Тогда вы согласитесь, я полагаю, что самый лучший момент для нашей свадьбы — именно сегодня.

Он шевельнул рукой и осторожно погладил пальцем ее ладонь. По спине Ретты побежали мурашки. Голова немного кружилась, а губы Аудмунда отчего-то манили. Хотелось наклониться и прикоснуться к ним. Какие они? Мягкие или нет? Ретта даже головой тряхнула, чтобы сбросить наваждение. Нашла о чем думать, когда он лежит чуть живой!

— Так вы согласны со мной? — повторил он тем временем и легонько сжал ее пальцы.

— Конечно, — ответила она чуть хрипло, постепенно приходя в себя. — Теперь, когда вы объяснили, все кажется логичным.

— Ну, вот и славно.

Она в смущении замерла, не зная, что ей теперь сказать или сделать. Уйти сейчас куда-либо она не решалась, Бериса, шедшая от храма пешком, пока не добралась до замка, а кого можно позвать, чтобы приглядел за Аудмундом, она не знала. Тут дверь без предупреждения распахнулась, и на пороге появился немного сутулый седой как лунь старик. Черные, яркие глаза его, выделявшиеся на морщинистом лице, смотрели по сторонам внимательно и живо.

«Должно быть, лекарь», — догадалась Ретта.

Наверно, они выглядят одинаково во всех частях света. И дело отнюдь не во внешности — в глазах вошедшего, в его движениях и осанке было то неуловимое, что замечала она неоднократно и в целителях Месаины.

— Меня зовут Ингдун, — представился он. — А вы, должно быть, и есть наша новая госпожа?

— Да, это я, — ответила Ретта, вставая и отходя в сторону, чтобы не мешать.

— Что с ним?

— Ранение.

— Бардульв?

Похоже, вести о том, что произошло на поле, уже успели разнестись. Или ему просто доложили?

Ретта кивнула, подтверждая, что виновником плачевного состояния пациента был прежний князь, а целитель тем временем подошел к постели и, прищурившись, с легким ехидством заговорил:

— Ну что, Аудмунд, ты живой? Это хорошо. На этот раз я все-таки уложу тебя в постель. Как ты мог быть настолько беспечным и позволить ранить себя? И кому? Магу! Тебе должно быть стыдно. Ты понимаешь, что твое здоровье больше тебе не принадлежит?

— Об этом я знаю лучше тебя, — проворчал Аудмунд. — А если ты будешь продолжать читать мне нотации, я выгоню тебя, так и знай, и буду зализывать раны сам. И пусть тебя тогда заест совесть. Простите, Ретта.

Та, растерявшись, не зная, как ей реагировать на эту явно дружескую перепалку, просто пожала плечами в ответ. Ингдун хмыкнул и поставил сундучок на стол.

В дверь постучали, и старик громко крикнул:

— Входите!

Появился солдат с водой. Поставив миску на стол, он удалился, а Ингдун принялся снимать бинты.

— Кто тебя перевязал? — поинтересовался он у Аудмунда.

— Жена, — отозвался тот.

Лекарь осмотрел открывшееся ранение и одобрительно хмыкнул:

— Так вы в самом деле знакомы с лекарским искусством, княгиня?

— Да, я училась в Месаине.

— Очень хорошо, рад обрести в вашем лице столь замечательного коллегу и, смею надеяться, союзника.

Ингдун начал обрабатывать рану, а Ретта, приблизившись, принялась наблюдать. Руки лекаря двигались уверенно и ловко. Свежей крови больше не было видно, и все же глубина поражения вызывала трепет. Любой человек уже давно метался бы в лихорадке, но этот полузверь стойко перенес две церемонии подряд, после ехал долгое время верхом, а теперь лежит и как ни в чем не бывало болтает.

— Эх, госпожа, — заговорил, не отрываясь от дела, Ингдун, — если бы вы знали, каким он был непоседливым ребенком. В этом он всегда был похож на своего отца.

— Я таким и остался, — не удержался от ответной реплики Аудмунд и поморщился, когда руки Ингдуна в очередной раз коснулись обнаженной раны.

— Будешь дергаться, я тебе еще и нитки наложу, — пообещал лекарь. — Чтоб шов был красивее.

— Он и так хорош, — проворчал оборотень.

— А вот об этом уже не тебе судить, — парировал его собеседник.

Он присыпал рану порошком, снимающим воспаление, наложил мазь и принялся перевязывать.

Дверь тихонько отворилась. Бериса осторожно заглянула в покои и, заметив Ретту, подошла к ней и прошептала на ухо:

— Там советник Весгард.

— Пусть подождет немного, — попросила та. — Как только целитель уйдет, я передам Аудмунду.

Старуха кивнула и торопливо вышла. Довольный лекарь наконец выпрямился и объявил, потирая руки:

— Ну, вот и замечательно. Все готово. Теперь ему необходимо лежать, это самое главное. Могу я оставить его на ваше попечение, госпожа?

— Да, конечно, — выразила готовность Ретта.

— Тогда постарайтесь, чтобы он не вставал хотя бы до завтра. Я понимаю, что это весьма сложная задача, и все же вынужден настаивать. Рано утром я проведаю его. Если что — зовите.

— Непременно.

Он собрал свои пузырьки и мази и, попрощавшись, удалился. Ретта вздохнула, и на бледном от волнения лице ее появилась улыбка.