— Ваш конь, князь, — объявил гвардеец, подводя вороного жеребца.

Ретта с тревогой посмотрела на раненого.

— Вы же не собираетесь в самом деле ехать верхом? — спросила она и всплеснула руками.

Тот пожал плечами:

— Вы знаете другой способ добраться до Асгволда в кратчайшие сроки?

— Нет, — честно призналась она. — Но ведь вы не сможете на него забраться!

Князь подошел к коню, примерился, погладил животное по шее и наконец заявил:

— Смогу, если мне помогут.

— О боги! — возмущенно выдохнула Ретта. — А вы, оказывается, упрямы.

— Есть такое, — не стал отпираться Аудмунд.

— Но почему ваши родичи не могут вам помочь?

Оборотень задумался на мгновение, а потом фыркнул:

— Князь верхом на рыси. Зрелище было бы, надо полагать, незабываемое, хотя мой дед и не отказался бы. Но я все же предпочитаю не шокировать почем зря народ.

— А я бы предпочла доставить вас с возможно большим комфортом. Рана отнюдь не шуточная.

Аудмунд оставил коня, повернулся и, приблизив губы почти к самому уху ее, прошептал:

— Мне в самом деле приятно, что вы, заботясь обо мне, пытаетесь настоять на своем, но в данном случае я все же предпочел бы поступить так, как считаю нужным. Довольно уже на сегодня необычного.

Ретта открыла было рот, чтобы в очередной раз возразить, но, обдумав заявление мужа, вновь его закрыла.

— Вы правы, — признала она и коротко вздохнула. — Но я за вас беспокоюсь!

— Все будет хорошо, — заверил князь и посмотрел ей прямо в глаза. — Спасибо вам.

Двое гвардейцев держали коня, еще двое не без труда помогли Аудмунду усесться верхом. Ретта с тревогой увидела, что на бинтах выступила свежая кровь.

— Везите его очень осторожно! — велела она одному из помощников.

— Конечно, княгиня, не беспокойтесь, — ответил тот.

Ей в свою очередь подвели коня, и она, забравшись на него с помощью одного из солдат, поехала бок о бок с мужем.

Погода быстро портилась, усилившийся ветер нагонял тяжелые тучи.

«В Месаине теперь разгар лета, — подумала она, и сердце немного защемило от грусти. — А здесь, на севере, уже и до осени рукой подать».

И все же вглядывалась в будущее она с предвкушением и восторгом. Трудности есть и будут всегда, потерь в жизни не избежать, но сама возможность выбрать в спутники жизни того, о ком тоскует душа, дается в жизни герцогам и князьям далеко не всегда. Вот и отец Аудмунда был женат на женщине, которую терпеть не мог, да и брак родителей ее матери был договорной, и как раз такая ситуация нормальна и естественна, тогда как ее собственная — нет.

Аудмунд слегка покачивался в седле, морщился, если конь делал резкое движение, и Ретта несколько раз уже сдержала порыв подъехать ближе и поддержать мужа: вряд ли стоит без необходимости конфузить его перед подданными. Однако коня поближе все-таки подвела.

Князь поднял глаза, улыбнулся с видимым усилием и, протянув руку, взял ее тихонько подрагивающую ладонь.

— Все в порядке, правда, — заверил он. — Однако мне кажется, что вас одолевают вопросы. Не хотите их задать? Время тогда пройдет быстрее.

Асгволд постепенно рос вдали, но до пригородов было еще ехать и ехать.

«Еще бы, нашим-то шагом!» — подумала она, а вслух сказала:

— С удовольствием. Что такое, например, рог Далиры? Я правильно понимаю, что он, как и диадема, имеет отношение к вашей погибшей прародине?

— Абсолютно верно, — подтвердил Аудмунд. — Рог, так же как венец и меч, были на князе Асгволде в момент катастрофы. Только поэтому они уцелели. Согласитесь, было бы странно после этого бросать их.

— Вы правы.

— Рог Далиры поет лишь в исключительно важных случаях. Так и знайте — если слышите его, то произошло либо что-то очень плохое, либо очень хорошее.

— И что же он возвестил сейчас?

— Три вещи — смерть предыдущего князя, появление нового и нашу с вами свадьбу.

— А где же меч?

— В сокровищнице, — улыбнулся князь. — Им в первые столетия жизни в Вотростене пользовались весьма активно, поэтому он сохранился хуже, а перековывать такую реликвию, согласитесь, кощунство.

— О нет! — побледнела Ретта. — Только не перековывать! Ведь это почти то же самое, что уничтожить!

— Рад, что мы с вами думаем одинаково, — серьезно ответил Аудмунд. — Теперь меч извлекают лишь в исключительных случаях.

— Например? — заинтересовалась княгиня.

— Например, его всегда выносят на имянаречение наследника. Еще мой отец приказал достать реликвию, когда объявлял знати о моем усыновлении.

— Оу, — только и смогла произнести Ретта.

«Вот так прямо и откровенно заявить перед всеми, какое именно значение придаешь рождению младшего сына? — подумала она. — Смелый ход. Неудивительно, что княгиня Кадиа ненавидела пасынка».

— А кто такой Тэньяти? — продолжила она вслух. — Я правильно понимаю, что он тоже сын Горгрида? Но какое отношение он имеет к вашему сегодняшнему поручению?

— Самое прямое, — ответил Аудмунд, в который раз едва заметно поморщившись от резкого движения. — Он оборотень, глава военной разведки кесау. Ему, как и мне, почти двадцать лет.

— Он так рано ее возглавил? — не сдержалась Ретта.

Князь покачал головой:

— Ну да. Не забывайте, что мы взрослеем в двенадцать. В двадцать лет Тэньяти давно уже взрослый мужчина, к тому же официально главой пока числится его дед. Его наследница, Таяна, мать Тэньяти, не способна к управлению столь сложным ведомством. Для ведения подобных дел у нее нет ни ума, ни таланта, и даже память оборотней не спасает. Именно поэтому она, едва сын повзрослел, делегировала ему все свои полномочия, и ее отец охотно согласился с этим решением. Он пока помогает Тэньяти, вводит его в курс дела, но фактически уже несколько лет именно младший сын Горгрида командует военной разведкой оборотней…

Аудмунд говорил с заметным усилием, то и дело прерывался на середине фразы, чтобы перевести дыхание, но все же настойчиво продолжал рассказ.

— Бедная Таяна, — прошептал он и горестно покачал головой. — Что с ней будет, когда она узнает о смерти мужа?

— Они с Тэньяти так любили его? — спросила Ретта.

— Да. Таяна и Горгрид заключили много лет назад временный союз по обычаям оборотней. Но случаи, когда временный союз перерастал в постоянный и никогда не бывал расторгнут впоследствии, не столь уж и редки на самом деле. Горгрид навещал их так часто, как только мог. Еще чаще прибегал в Асгволд Тэньяти. Он надеялся однажды, когда отец выйдет в отставку, уговорить его переселиться в Исталу. Что ж, не судьба.

— А его человеческая жена? Мать Бёрди.

— Он уже почти двадцать пять лет как вдовец. Был.

Аудмунд вновь тяжело вздохнул, а Ретта вдруг подумала, что ничего, по сути дела, не знает о том мужчине, что стал ее супругом. Так не пора ли начинать исправлять эту оплошность?

— Расскажете мне как-нибудь о вашей семье? — попросила она. — Кошачьей и человеческой?

— Обязательно, — пообещал Аудмунд.

И тут неожиданно Ретта заметила впереди быстро приближающееся облачко пыли.

— Повозка! — приглядевшись, радостно воскликнула она.

Ехавшие по бокам телеги гвардейцы тоже явно заметили князя и его спутников, потому что пустили коней в галоп.

— Повелитель, как вы? — спросил встревоженно командир, поравнявшись с ними.

— Неважно, — признался Аудмунд.

Он стиснул зубы, на висках его выступили капельки пота.

Сидевший на козлах мужичок изо всех сил принялся понукать кобылу. Догнав провожатых, он соскочил и суетливо начал взбивать ворох сена. Аудмунд покачнулся, и спешившиеся гвардейцы подхватили его. Ретта с тревогой следила, как мужа укладывают в повозку.

— За лекарем послали? — спросила она.

— Так точно, княгиня, — ответил один из стражей. — Сейчас он придет в замок.

— Хорошо, — с заметным облегчением вздохнула она. — Тогда давайте поторопимся. Только не трясите его!

Мужичок покосился, проворчал себе под нос что-то о противоречивых женских приказах, но Ретта предпочла не замечать его болтовню. Еще не хватало ей вступать в пререкания с челядью замка или городской беднотой! Эмоционально отчитывать можно только равных себе, так учила ее мать, остальным же можно лишь спокойно давать указания.