Литмир - Электронная Библиотека

Эр-князь хмыкнул, но промолчал. Она обрабатывала кровоточащую рану, накладывала мазь, а Аудмунд тем временем попросил подошедшего Кьярбьерна:

— Позови, пожалуйста, Горгрида.

Плечи главы разведки поникли, и лицо Аудмунда окаменело.

— Советник Горгрид погиб, — проговорил тихо Кьярби.

Аудмунд выругался длинно и заковыристо, но Ретта, к счастью, не поняла и половины.

— Фатраин заплатит за это, — отчеканил он.

На этот раз он даже не подумал извиняться за грубые слова, но Ретта и не ждала. Ее саму охватывала боль при мысли, что она больше не увидит улыбки старика, его лукавой смешинки в глазах, не сможет поговорить с ним.

Тяжело вздохнув, она закончила бинтовать рану Аудмунда и, достав один из флаконов, серьезно приказала:

— Пейте.

Оборотень открутил крышку, понюхал, скривился от резкого запаха, но послушно подчинился.

— Поднимите его, — велела Ретта гвардейцам.

Но Аудмунд решительно отстранил помощников и сказал:

— Я пока сам могу встать.

Он поднялся, слегка пошатываясь от слабости, и подошел к Бардульву. Издав утробный, поистине звериный рык, вдруг выпустил когти, а затем одним рывком оторвал ему голову и отшвырнул ее прочь. Княжеский венец покатился по земле и застыл в отдалении. Аудмунд был бледен, на висках его блестели капельки пота.

— Сожгите голову некроманта, — велел он. — И труп тоже. Магов выпроводить вон из Вотростена.

Несколько солдат поспешили унести тело бывшего князя прочь.

Вдруг сделалось тихо. Стало слышно, как шелестит, склоняя головы под ветерком, вереск. Ласточки все так же летали над головами. Все, кто стоял на поле, пытались осознать произошедшее. Отчаяние, боль, гнев, надежда. Наверное, не было ни одного равнодушного лица.

Народ расступился, и Ретта увидела лежащего в траве советника, а вокруг него несколько фигур.

— Я убил эту проклятую тварь, успокойся, Тэньяти, — шептал Бёрдбрандт и ласковыми движениями, словно маленького ребенка, гладил по голове оборотня.

Тот вздрагивал и время от времени из звериного горла его вырывались сдавленные человеческие рыдания:

— Отец…

Один из тех двоих, что в начале битвы кинулся помогать Бёрдбрандту, с силой вогнал меч в ножны и злобно прошипел:

— Единственный, кто во всем виновен, это магистр Джараак. Старая мразь. Падаль!

Он с силой пнул труп одного из магов, так что тот перевернулся.

Тот, кого назвали Тэньяти, обхватил Бёрдбрандта, и тот крепко обнял его в ответ. Так они и стояли все вчетвером около тела Горгрида — живое воплощение отчаяния и скорби.

«Неужели у советника тоже был необычный сын? — задала себе вопрос Ретта. — Сколь много тайн, оказывается, хранит северная земля. Но эту я еще, вполне возможно, узнаю. Чуть позже, в замке. Да, а эти двое? Быть может, единоутробные братья Бёрди? Они весьма похожи».

Советник Весгард подошел, снял плащ и накрыл павшего.

— Несите его в замок, — велел он гвардейцам. — Пусть все приготовят для прощания.

И тоже застыл, опустив голову.

Стоявший, сложив ладони на груди, жрец выдохнул, пошевелился и, склонившись, поднял княжеский венец.

— Советника Горгрида мы никогда не забудем, — сказал он, глядя на Аудмунда. — Но жизнь, несмотря на всю нашу боль, не остановилась, она не станет ждать. Князь Вотростену нужен сейчас. Готов ли ты, сын Эргарда, взять на себя эту ношу?

Аудмунд протянул руку, и один из командиров вложил в нее меч. Опершись на него, он тяжело опустился на одно колено и склонил голову. Жрец поднял вверх древнюю корону:

— Услышь, Великая Мать, голоса детей твоих. Вот стоит перед тобой сын князя Эргарда. Благослови же его и даруй мудрость и силу, чтобы править страной во благо ее народа.

Он подошел к Аудмунду и начал медленно опускать руки. И вдруг прямо из воздуха посыпались белые лепестки.

— Что это? — не сдержалась Ретта, с восхищением глядя на небывалое чудо.

Над головами их не было ни деревьев, ни крыши. Ничего, откуда неведомый некто мог бы бросать эти лепестки ромашек. А они все падали, ложась Аудмунду на плечи и волосы, и Бериса прошептала благоговейно:

— Истинный князь.

И пояснила удивленной Ретте:

— Когда Тата благословляет правление нового князя, она посылает вот этот знак.

Жрец надел древний венец на голову Аудмунда, и множество глоток вдруг разом взорвались приветственными криками.

— Бардульва Великая Мать не благословляла! — воскликнул кто-то за спиной.

— Да здравствует князь Аудмунд!

А тот встал, по-прежнему опираясь на меч, и прикрыл глаза. О чем он думал, Ретта не знала, но на лице его застыло выражение светлой печали, а еще решимости.

— Я поздравляю вас, — сказала Ретта, подходя ближе и даже не пытаясь скрыть восхищения.

— И только-то? — спросил он вдруг лукаво, открыв глаза.

— О чем вы? — удивленно спросила она.

Свободной рукой новый князь осторожно взял ее ладонь, бережно погладил большим пальцем, и Ретта вздрогнула от этой внезапной, прошившей все тело насквозь, ласки.

— О том, что Вотростену по-прежнему нужна княгиня, — ответил ей Аудмунд, глядя прямо в глаза. — Что скажете на такое предложение? Согласны? Не уезжать же вам теперь домой из-за того, что первый жених погиб.

Ретта ощутила, как душу ее разрывает счастье. Ему было тесно в груди, оно рвалось, отражаясь в глазах, и надо полагать, все, кто стоял вокруг, догадались о ее ответе прежде, чем он прозвучал вслух:

— Я согласна.

И, неожиданно для самой себя смутившись, опустила лицо.

— В таком случае, — продолжал Аудмунд уже громко, — не вижу смысла собираться два раза по одному и тому же поводу. Начинай церемонию, жрец. Свадьба сегодня все-таки состоится.

— Что ж, — отозвался тот. — Раз так…

Появившиеся из глубины храма служители распахнули пошире двери, чтобы возможно больше народу могло видеть происходящее, и Аудмунд, подав Ретте руку, повел ее к алтарю. Он все так же слегка покачивался от слабости, но пока шел уверенно. Зеленые глаза его сияли, да Ретта и сама ощущала, как пылают ее собственные щеки.

Теперь стало видно, что алтарь украшен гирляндами цветов. У стен вкруг него стояли изваяния богов, и жрец, разжегши огонь, обратился к Тате:

— В твоих руках судьбы мира, ты начало его и конец. Взгляни на пришедших к тебе, Великая Мать, и узри двоих, вступающих в брак. Благослови их, даруй счастье и процветание их семье…

Жрец говорил, а Ретта прислушивалась к собственным ощущениям и чувствовала в сердце радость, смущение и еще что-то, чему пока не могла подобрать название. Народ ждал, разглядывая пару во все глаза, а младшие служители вынесли тем временем поднос с дарами для Таты: медом, яблоками и двумя голубями.

Жрец взял их, возложил на алтарь, принеся в жертву, и Аудмунд, повинуясь его знаку, обвел невесту вокруг алтарного камня.

Народ зашумел, приветственно закричал, а жрец провозгласил, обернувшись к новобрачным и к дверям лицом:

— Отныне вы муж и жена.

Князь повернул голову и спросил новоявленную супругу, тихонько усмехаясь в усы:

— Ну что, княгиня? Стерпится-слюбится?

Она в ответ подняла глаза и посмотрела на стоящего рядом мужчину, супруга, и робкая, но счастливая улыбка осветила все еще бледное от волнения лицо Ретты:

— Многая лета, Аудмунд, князь-оборотень.

— Поцелуй ее! — закричали вдруг из толпы, и народ подхватил: — Поцелуй княгиню, Аудмунд!

Князь не глядя передал ближайшему солдату меч, склонился к ней, отвел выбившиеся из прически локоны от ее лица, потом обхватил его ладонями и осторожно коснулся губами губ, обдавая теплым дыханием. Ретта замерла. В груди вдруг стало томно и самую капельку страшно. Колени ослабели, а голова слегка закружилась. Весь этот шум, минувший бой, смерть Горгрида и осознание того, что она стала теперь женой мужчины, которого выбрала бы себе сама, если бы у нее была с самого начала такая возможность, заставляли сердце бешено биться в жестких тисках грудной клетки.

48
{"b":"804649","o":1}